Тепло твоего сердца

В следующие три недели, пока опека и суд решали, что делать с имуществом Серёжи, в какой приют его отправить и составляли различные документы, занимаясь бюрократией, Разумовского определили жить у Грома. Сам милиционер был совсем не против, ведь уже успел привязаться к тихому, угрюмому пареньку. Он чем-то напоминал ему сына, Игоря, тот тоже был немногословным, серьезным и почти всегда погруженным в себя, но всё-таки любящим своего отца. Матери же у Игоря, как и у Серёжи, тоже не было, она умерла от инсульта, когда мальчику исполнилось два года, поэтому он её почти не помнил, и ему всё же было легче, чем Разумовскому. Все эти годы Константин в одиночку воспитывал единственного сына, стараясь уделять ему как можно больше времени, несмотря на службу в милиции. Игорь рос не по годам смышлённым и серьёзным ребёнком и, понимая, как тяжело приходится папе, не жаловался и не плакал, когда Грому приходилось оставлять его одного. Также от отца мальчику передалось большое чувство справедливости. Он не мог видеть, как обижают малышей и пожилых людей, и всегда заступался за них, даже если потом ему сильно прилетало от местных хулиганов. А повзрослев, Игорь твёрдо решил пойти по стопам папы и стать милиционером, честным и неподкупным, чтобы искоренить преступность в Петербурге, своём родном городе. Константин гордился сыном и поддержал того в его решении, помог устроиться в Академию МВД в Москве и внимательно следил за учёбой Игоря. Сейчас, пока Игорь учился на первом курсе и жил в общежитии по собственному желанию, Константин выделил Серёже комнату сына. Первые пару дней мальчик находился в прострации после увиденного в морге и всё время молчал, выходя только на кухню, чтобы немного поесть, а затем уходя обратно в комнату. Мужчина старался не лезть к ребёнку в душу и не приставал с расспросами, лишь ненавязчиво присматривал за ним, чтобы тот ничего не сделал с собой. В школе понимающе отнеслись к трагедии Серёжи и не настаивали на регулярном посещении занятий, но попросили Мишу, друга мальчика, приносить тому задания, чтобы тот выполнял их, а затем, когда более-менее придёт в себя, принёс учителям для проверки. Спустя ещё три дня наступило время похорон. Константин очень волновался за душевное состояние Серёжи, как он перенесёт похороны, как это всё отразится на нём. Утром, переодевшись в строгий чёрный костюм, милиционер зашёл в комнату к ребёнку и увидел, как тот судорожно сжимает в руках фотографию и плачет, глядя на неё. Мужчина подошёл к Серёже и крепко обнял его, прижав к себе. Тот уткнулся лицом ему в грудь и зарыдал, шепча дрожащим голосом: — Почему именно она, а не я? Почему?! Гром не знал, как правильно ответить, чтобы ещё больше не травмировать мальчика, поэтому решил просто молчать и дать ему возможность выплакаться. Пока Серёжа плакал, милиционер рассмотрел чёрно-белое фото, что выпала из рук ребёнка. На ней были запечатлены молодые родители и маленький сын на фоне цветущей яблони. Отец держал ребёнка на руках, с нежностью глядя на него, а мать обнимала мужа со спины, положив голову ему на плечо и мягко улыбалась. Все трое были абсолютно счастливы, не догадываясь, какое страшное горе их ждёт впереди. Слёзы навернулись на глазах мужчины, ведь теперь он действительно осознал, что Серёжа остался совершенно один в этом большом жестоком мире, и дальше ничего хорошего его не ждёт. В тот день Гром поклялся себе, что найдёт того пьяного водителя и сделает всё возможное, чтобы посадить его в тюрьму на пожизненное. Когда Серёжа более-менее успокоился, Константин помог ему переодеться в похожий на свой костюм и хотел причесать, но мальчик остановил его и расчесался сам, как делал прежде, когда родители были живы. Мужчина грустно улыбнулся и уже было собрался выйти из комнаты, но тут его остановил Разумовский, сказав: — Константин Викторович… — Давай без отчеств. Зови меня просто «дядя Костя», хорошо? — Д-да. Дядя Костя, а вы хотели бы забрать меня к себе? — выпалил Серёжа. — Так ты и так у меня. — не совсем понял слова мальчика Гром. — Я хотел сказать… — смущённо произнёс Разумовский, было видно, что ему неловко говорить, но всё же он собрался с духом и продолжил: — Если бы у вас была возможность, вы бы усыновили меня? Только отвечайте честно! — дрожащим голосом предупредил он мужчину. Константин задумался на несколько секунд, а затем подошёл к парнишке и опустился перед ним на корточки: — Усыновил. И я сделаю это. — серьёзно ответил милиционер, смотря мальчику прямо в глаза. Серёжа впервые за последние пять дней улыбнулся и крепко обнял Грома, шепча: — Прошу, сдержите своё обещание! Я не хочу жить в детдоме! Там плохо и страшно! Константин в ответ обнял мальчика и сказал: — Долго ты там не будешь, я заберу тебя, как только смогу оформить все документы. Договорились? — Договорились! — воскликнул Серёжа, чуть не ли взвизгивая от счастья и облегчения. Честно говоря, он тоже уже успел привязаться к дяде Косте, надёжному и честному человеку, каким был и его, Серёжин, отец. После такого хорошего разговора Разумовскому стало легче, ведь у него появилась хоть и небольшая, но всё-таки надежда на более хорошую жизнь. Крепко держа за руку дядю Костю, Серёжа уже ничего не боялся и хотел идти вперёд, навстречу неизвестному будущему. За день до похорон Татьяны Разумовской в Санкт-Петербург самолетом доставили тело Виктора Разумовского в закрытом гробу, потому что повреждения, который он получил, оказались слишком серьёзными и пугающими, чтобы показывать их ребёнку, хотя и для взрослого там не было ничего лицеприятного. В 1994-м году отца Серёжи отправили на фронт в Чечню, где только начала разгораться Первая Чеченская война. Борьба, казалось бы, шла за независимость, а на самом деле, как всегда, за территорию и ресурсы. Виктор хорошо понимал это, ведь поучаствовал во множестве военных конфликтов, во многом не по своей воле, потому что правильный солдат должен бесприкословно исполнять приказы вышестоящего начальства, а Разумовский был именно таким до ужасного события, которое потрясло его до глубины души и осталось на подкорке сознания. После него мужчина осознал, что война — это абсолютное зло, и нельзя искать ей никаких оправданий. Это случилось в 1995-м году, когда война была в самом разгаре. Отряд Виктора уже около полугода жил в палаточном лагере неподалёку от маленькой чеченской деревни, обе стороны соблюдали нейтралитет, не трогая друг друга, но и не заключая мир. Но вот в последние пару месяцев к ним зачастила одна девочка лет шести-семи. В первый раз она пришла под вечер, когда военные собирались на ночное дежурство. Ее изможденный усталый вид говорил сам за себя: малышка живёт в плохих условиях и страдает. У военных, слава богу, ещё остались сочувствие и совесть, они накормили ребёнка и уложили в спальный мешок возле костра, чтобы ей было потеплее. Заместитель Виктора, Александр, отправился к нему, чтобы доложить о пришлой девочке. Разумовский одобрил действия своих бойцов и решил сам посмотреть на неё. «Какая смелая! Не побоялась взрослых вооружённых мужчин! Хотя, скорее всего, тут уже не смелость, а отчаяние.» — печально заключил командир, осмотрев девчонку. На утро её уже не было в лагере, сбежала обратно в деревню. «Вернулась к родителям, чтобы не отругали или не дай бог, не избили. Наведаться бы к ним да надавать по щекам, чтобы за дочерью лучше следили. Кстати, вот что. Надо Тане и Серёже письмо написать, да денег выслать, а то уже срок подходит.» — вспомнив о сыне и жене, Витя ласково улыбнулся и достал из-за пазухи фотографию, где Серёжа (тогда ему исполнилось девять лет) бегает по лужайке с воздушным змеем, а Таня весело смеётся, наблюдая за ним. Мужчина случайно заснял этот милый момент и теперь он стал для него самым любимым. — Как же я по вам скучаю… Я скоро приеду, обещаю. — мужчина смахнул слёзы и, прикоснувшись губами к фото, спрятал его обратно за пазуху. А к вечеру военных ждал сюрприз: та девчушка снова пришла к ним. С ней попытались пообщаться, но она их не понимала. Тогда её снова накормили и уложили спать, незнакомка счастливо улыбнулась и заснула крепким детским сном. Так она и повадилась приходить к ним в лагерь чуть ли не каждый вечер. Ближе к концу первого месяца девочка смогла преодолеть себя и представилась, её звали Индира, что на кавказском языке означало «красота», и она действительно была красива: густые чёрные, словно вороново крыло, волосы, миндалевидные шоколадного оттенка глаза, миловидное личико. Только вот на этом лице постоянно виднелись следы побоев, а тельце было измождённым и худым. Но после приёмов пищи у военных, Индира сумела восстановиться и оживилась. Соскучившиеся по своим детям, мужчины приняли её, как родную, разговаривали с ней, играли, дарили разную мелочевку. Да и сама девочка была рада такой компании и привязалась всем своим маленьким сердечком к этим грубоватым с виду людям. Каждый раз утром она уходила обратно в деревню, но всегда возвращалась под вечер. И вот однажды вечером она не пришла. Военных это насторожило, и как оказалось, не зря. В семь часов утра, когда в лагере была пересменка, на горизонте показалась Индира. Дозорный без подозрений подпустил её к лагерю, девочка подошла к Виктору и дёрнула того за штанину, как всегда делала, когда здоровалась. Командир улыбнулся и обнял малышку, через пару секунд поняв, что к ее груди что-то примотано. Лихорадочно сняв с неё жилетку, он с ужасом увидел взрывчатку и счётчик времени, на котором оставалось всего сорок секунд. Индира увидела страх в его глазах и, напугавшись сама, заплакала. Мужчины хотели было подойти к ней, но Виктор отогнал их всех, показав на грудь девочки. В голову командира пришло страшное осознание: он не успеет спасти Индиру, а если попытается, то погибнут и его солдаты. Этого он допустить не мог, поэтому принял, пожалуй, самое тяжкое для себя решение: ему придётся допустить гибель ребёнка, уже ставшего им родным. Подхватив её на руки, Разумовский выбежал за пределы лагеря и оставил её там. Девочка непонимающе смотрела на него своими огромными заплаканными глазами, а мужчина чувствовал, как его сердце ноет от боли и отчаяния. — Прости… Тот момент, когда сработала взрывчатка, навсегда остался в памяти военного, запах горелого праха и жуткий крик, вырвавшийся из его горла. И этот день стоял перед глазами мужчины в 1996-м году, когда он понял, что погибнет. Последнее, что он успел подумать, это о жене и сыне, что он больше никогда их не увидит, не обнимет и не услышит их радостный смех. — Я люблю вас, Таня, Серёжа… — прошептали его губы, и взрыв от столкновения с вражеских танком забрал его жизнь. Искорёженное тело смогли найти его бойцы и они же обеспечили доставку тела на родину, там уже подсуетились военные и сделали так, что похороны Виктора состоялись в тот же день, что и Татьяны. На них допустили самых близких к Разумовским людей, из родственников там был только Серёжа в сопровождении Грома, а из друзей — несколько коллег по работе у Тани и двое сослуживцев Вити, которые были в городе. Серёжа даже был рад этому, он не любил большого скопления народу, да и не хотел выслушивать одинаковые сочувственные слова и чувствовать на себе жалостливые взгляды взрослых. Когда гробы погружались в землю, Разумовский до конца осознал, что теперь он уже точно остался один, и это ужаснуло его. Чтобы успокоиться, он сжал крепкую руку дяди Кости, за которую держался всё время церемонии. Гром понимающе кивнул и приобнял мальчика за плечи, давая понять, что он рядом и не оставит его. После того, как все похоронные обряды были соблюдены, приглашённые стали расходиться, перед уходом кладя цветы на могилы. Вскоре возле них остались только Серёжа и Константин. Мальчик смотрел на фотографии родителей и внезапно ему показалось, словно кто-то стоит рядом с могилами, приглядевшись, он понял, что это мама и папа. В светлых одеждах, они выглядели умиротворёнными и спокойными, а когда увидели сына, то ласково улыбнулись и поманили к себе, чтобы обнять. Серёжа приблизился к ним и почувствовал, как их тёплые руки обвивают его тело и прижимают к себе. Слёзы заструились по щекам, а губы задрожали, когда он спросил: — Мам, пап, как же я буду без вас? Почему вы оставили меня? — Такова судьба, сынок. Значит, она хочет, чтобы ты стал сильнее. — как всегда, спокойно и рассудительно сказал отец. — Но почему именно таким образом?! — отчаянно воскликнул Серёжа, захлёбываясь в слезах. — Этого мы и сами не знаем, Серёженька. — печально ответила мать. — Но главное, знай, что мы очень сильно любим тебя и всегда будем рядом. — Так и будет, ведь даже несмотря на то, что мы умерли, мы всё ещё живы вот здесь. — Виктор указал пальцем на сердце сына. — Пока ты помнишь нас, мы будем жить. — Я никогда вас не забуду! Обещаю! — срывающимся голосом крикнул мальчик, прижимаясь к родителям. Их фантомы печально улыбнулись, как бы тяжело им не было прощаться с любимым ребёнком, нужно было идти, чтобы не бередить его душевные раны. В последний раз поцеловав Серёжу в макушку, Татьяна и Виктор растворились в тумане, что расстелился по всему кладбищу. Константин обнаружил Разумовского сжавшимся в комочек прямо на земле рядом с могилами родителей, судорожно всхлипывающим. Мужчина слышал крики мальчика, его плач, но решил не тревожить его ещё больше, а через двадцать минут все-таки решился подойти к ребёнку. Подняв его на руки, Гром прижал Серёжу к груди и понёс в машину, чтобы увезти его отсюда. Всю дорогу до дома Разумовский спал, измученный плачем и душевным страданиями, а дома, переодевшись и отказавшись от ужина, лёг в кровать. Гром просидел рядом с ним всю ночь, охраняя его покой. Смотря на усталое бледное лицо Серёжи, Константин окончательно утвердился в желании усыновить мальчика, но сначала нужно было выполнить первое обещание: найти и наказать убийцу Татьяны Разумовской. На камерах видеонаблюдения был виден момент гибели женщины и отметился автомобиль, но, к сожалению, госномер было плохо видно. Зато нашлись свидетели — автолюбители, которые запомнили марку и цвет машины — красный Кадиллак Эльдорадо четвёртого поколения. Эта марка авто в Санкт-Петербурге тех годов была очень редкой, что оказалось на руку Грому, и уже вскоре он сумел установить владельцев таких автомобилей, их было всего трое, и все как на подбор: богатые, наглые, излишне самоуверенны, с эго больше небоскрёба. Следователь ненавидел таких людишек, поэтому решил не церемониться с ними и допрашивать по полной программе. Едва только прошли первые допросы, Грома вызвали на ковёр, и начальство попросило не лезть с расспросами к этим троим товарищам, никакие аргументы их не убеждали. «Заплатили вам, значит. Ясно всё с вами, крысы продажные!» — выругался следователь, в ярости выходя из кабинета начальника. — «Я всё равно выведу этих тварей на чистую воду!» И Константин продолжил копать под богачей, сумев нарыть много любопытного, но тёмного и грязного компромата, который мог бы засадить всех троих за решётку на много лет. Какой только грязи там только не было: финансовые махинации, рэкет, торговля оружием и наркотиками, нередко попадались убийства, причём это у всех троих господ. Гром уже был готов идти с большой кипой доказательств к начальнику, доказывать, убеждать его продолжить дело, чтобы засадить этих ублюдков далеко и надолго, но вот за пару дней ему прислали письмо с угрозами, причём богатей даже не скрывался, назвав свои фамилию и имя — Всеволод Гречкин. «Сам господин прокурор, значит…» — хмыкнул мужчина, не испугавшись угроз, ведь ему их присылали часто и редко доводили их до жизни. Следователь подозвал Серёжу и сообщил ему: — Я нашёл того, кто убил твою маму, и скоро посажу его в тюрьму. — Покажите! — потребовал мальчик. Гром протянул ему официальное фото прокурора в форме. Разумовский долго и внимательно рассматривал его лицо, а затем зловещая ухмылка растянула ему губы. Это выглядело пугающе, а тем более на лице ребёнка. Заметив эту ухмылку, милиционер забрал фотографию и убрал в папку. — Я вижу, ты рад, что скоро правосудие свершится, а я смогу исполнить своё обещание. — Спасибо вам, дядя Костя. — серьёзно ответил Серёжа, глядя в глаза мужчине. — Без вас этот урод ещё долго бы гулял на свободе. — Пока погодь, он ещё не за решёткой. Вот когда он туда сядет, тогда и поблагодаришь. Сейчас рано ещё. — умерил его пыл Гром. Когда уже легли спать, следователь почему-то вспомнил про письмо от прокурора и что-то ёкнуло у него в сердце. Интуиция подсказала ему, что на этот раз угрозы в его адрес — не пустой звук и их рано или поздно приведут в исполнение, ведь он слишком глубоко копнул, залез в те тайны, в какие ему не стоило даже кончик носа совать. В их тьме таились страшные жестокие люди, которые без зазрения совести могут уничтожить его. Поэтому мужчина решил написать письмо Серёже, где подробно описал своё расследование и его результаты, чтобы тот, когда вырастет, смог продолжить его дело и отомстить за маму. Указав, где спрячет документы, Константин с тяжёлым сердцем извинился пред мальчиком за то, что не сможет усыновить его, но всё равно очень любит его. Запечатав письмо, Гром положил его под подушку Серёже и легонько поцеловал в лоб. — Прости меня, я не смогу выполнить свои обещания, данные тебе. Но надеюсь, ты не обидишься и завершишь то, что начал я. Ведь ты стал мне сыном, а мои дети всегда доводят свои дела до конца. — прошептал Константин, зажмурив глаза, чтобы не расплакаться прямо здесь. Рано утром Константин спрятал все документы в надёжном месте, положил письмо Серёже в рюкзак и проводил его в школу (мальчик всё-таки решил посещать занятия, чтобы отвлечься от мрачных мыслей, да и чтобы не сидеть одному в квартире) и отправился на работу, но не дошёл до неё: в одном из переулков, которых в Петербурге очень много, на него напали. Константин сразу догадался, кто подослал этих молодчиков, и хоть их было пятеро, решил бороться до конца. Гром уже немного подрастерял навыки, но тело само вспомнило движения, и двоих он смог уложить на лопатки, а вот когда в руках нападавших оказались пистолеты, тут Гром осознал, что проиграл: у него не было оружия, на всех милиционеров не хватало из-за разрухи. Последним, что успел подумать Константин перед смертью, было: — Я люблю вас, Игорь, Серёжа. Разумовский узнал о гибели Грома ближе к вечеру, когда пришёл со школы. Возле квартиры стояли двое милиционеров и представитель опеки. Увидев их, мальчик от страха вжался в стену и дрожащим голосом спросил: — Где дядя Костя? — Грома застрелили. Обнаружили сегодня утром в подворотне. — сухо сообщил один из представителей закона. — Мы пришли, чтобы забрать тебя в приют, документы уже готовы. — произнесла страшные слова представитель опеки, дородная женщина средних лет. Услышав это, Серёжа медленно сполз по стене и уставился пустым взглядом в соседскую дверь. «Снова я один… Когда же всё это закончится? Только я ухватил ниточку надежды, как её отняли у меня!» — думал мальчик, пока его поднимали с пола и провожали в квартиру, чтобы он собрал вещи. На автомате закидывая одежду, учебные принадлежности и книги, Серёжа в рюкзаке нашёл письмо, подписанное рукой дяди Кости. Он уже хотел открыть и прочитать его, но тут его окликнули и пришлось уходить из квартиры, которая за три недели стала ему родной. Ещё мальчик размышлял, как отреагирует Игорь на смерть отца и что подумает о нём самом, когда узнает, что он косвенно замешан в убийстве, ведь если бы Серёжа не появился в жизни Константина, он был бы сейчас жив, а не лежал холодный и неподвижный в морге. Серёжа уже стал подозревать, что проклят, ведь почему тогда все, кого он любил, умерли? Бабушка, родители, дядя Костя... Дороже них в жизни мальчика не было никого, и он корил себя, вина грызла его. Тем временем представитель опеки и милиционеры вместе с мальчиком сели в машину и поехали в Дом милосердия на Набережной Адмирала Шмидта, именно этот приют выбрали для Серёжи. Чем ближе подъезжали к зданию, тем страшнее становилось мальчику. Женщина, что сидела рядом с ним, заметила дрожащие руки ребёнка и поняла, что он боится. Приобняв Серёжу, она ласково потрепала его по волосам и прошептала: — Всё будет хорошо, теперь ты не будешь один. «Вы ошибаетесь, с этого дня я всегда буду один, здесь уж точно.»