Стекло между нами.

      Привет, Лань Чжань. Прости, что задержался, — забыв даже раздеться, как можно скорее написал сообщение на стекле Сяо Чжань. Ему нестерпимо захотелось сообщить о своём присутствии «загадочному другу».       Хотя какие они друзья? Знакомы-то всего один день. Но это не имело значения. Почему-то Сяо Чжань чувствовал непонятную тягу к этому человеку и по непонятным причинам не мог себе отказать в общении с ним. Он даже про Ибо забыл и нисколько не подумал, что парень мог быть ещё здесь. Да и чёрт с ним, с этим Ибо. Альфа и так целый день маячил перед глазами, а вот по Лань Чжаню омега соскучился, словно они самые близкие люди друг другу и знакомы не менее тысячи лет. Странно, с чего бы такие чувства?       У тебя всё хорошо? — вместо приветствия проступил вопрос, как и вчера выведенный идеально ровными иероглифами.       Конечно, — поспешил ответить Чжань, снова дыхнув на стекло.       Хорошо, — последовало сухое в ответ.       Сяо Чжань не мог видеть своего собеседника, но кожей почувствовал холод в этом слове. Лань Чжань больше не хочет общаться? Или он на него рассержен? Но за что? Омега ведь ничего не сделал. Ему не за что оправдываться. Но он привык извиняться. Всегда так делал, если кто-то был им недоволен. Это своего рода защитный механизм, как с теми же патогенами. Попросил прощения, и легче стало, а иначе чувство вины сожрёт изнутри. Только просить-то его за провинность надо, а не просто так. Но что мог поделать с собой Сяо Чжань? Привычка, что с него взять? Всю свою жизнь извинялся перед мамой за свои поступки, за то, что он омега, и вообще за то, что родился на свет. Вот и стали эти слова неотъемлемой частью его жизни. Но мама — это мама, а тут совершенно незнакомый человек. Однако если от мамы он сбежал и хотел забыть свою прошлую жизнь, то от Лань Чжаня не хотел избавляться. Ему было приятно общество этого немногословного мужчины.       Сяо Чжань тихо кашлянул, словно испугавшись, что мужчина за стеклом может его услышать. Захотелось провалиться сквозь землю от собственных мыслей, но больше, конечно, от стыда.       Да что с ним такое? Он же совсем не знает ни этого человека по ту сторону реальности, ни Ибо — этот хотя бы осязаем и реален — а чувствует себя сейчас полным кретином, водящим за нос обоих альф. Но он ведь ничего плохого не хотел. В мужья ни к кому не набивался, да и повода не давал.       Почти… но это не считается.       Откуда тогда взялось это чувство? Но странно было то, что Сяо Чжань испытывал его по отношению к обоим мужчинам. Как ощущал укол совести за Лань Чжаня перед Ибо, так и перед Ибо за Ланя. Но отчего-то чувствовал, что это правильно. Так и должно быть.       Всё-таки это место какое-то странное. Или сам Сяо Чжань такой? Со своей паранойей напридумывал то, чего нет. Может, и эти странные послания на стекле ему мерещатся? Не может же человек в здравом уме видеть такие загадочные вещи. Наверное, это все страх. Играет на его воображении. Вот мозг и придумал такой способ защиты от одиночества.       А Лань Чжань всё молчал, как и молчал сам Сяо Чжань. Омега так спешил домой к своему другу, но сейчас не знал, что сказать. Стоит ли ему попросить прощения за то, что пропадал целый день, или же нет? В конце концов, они никто друг другу. Но совесть на то и совесть, что не позволяет пустить всё на самотек. Сяо Чжаню не хотелось терять хоть и нереального, но друга. В этой глуши он совсем один, и не хотелось бы коротать свои дни в полном одиночестве.       Прости, — сам не зная, за что извиняется, написал омега дрожащей рукой.       За что? — проявились слова.       Не ушел. Ждал, когда Сяо Чжань напишет… первым? Может, именно извинений и ждал? Хотя вряд ли.       Но не успел омега ответить, как на стекле снова появись строки:       Тебе не за что извиняться.       Ну хоть в этом их мнения сошлись. Хотя эта сучка «совесть» всё равно скребла стенки души своими острыми когтями. Ещё и хитренько так подкинула образ Ибо без рубашки, когда тот разгружал брёвна с прицепа. А потом и у дерева с каплями лимонада, стекающими по разгорячённой коже. И в доме стоящим непозволительно близко и… чертовски приятный, лишающий здравого смысла запах сандала.       Всё равно прости, — вопреки своим размышлениям, краснея, как помидор, написал Сяо Чжань. Он словно перед мужем оправдывался, чувствуя себя до ужаса неловко.       Не нужно, — коротко ответил мужчина, а через пару секунд, когда буквы исчезли, добавил: — тебе не нужно.       Ты расстроен, — не выдержал и констатировал Сяо Чжань.       Нет. Всё хорошо.       Да что ж такое?       Сяо Чжань хлопнул себя по лбу и тут же зашипел от боли. Про раненую руку он совсем забыл. И вот угораздило его налететь на гвоздь. Как сейчас он будет работать? А ему нужно столько всего починить, прибрать и помыть. От одной мысли его передёрнуло. Ибо, конечно, возьмёт на себя всю тяжёлую работу по строительству, но вот мусор разгребать и выносить коробки альфа точно не станет. Не входит это в его профессиональные обязанности. И опять мысли улетели к молодому альфе. Ибо хорош собой, обходителен и заботлив. Вот только юн, и кровь в его жилах кипит. Сяо Чжань заметил эту похоть в глазах альфы, почувствовал запах желания, витающий в воздухе. Но нужно отдать Ибо должное: альфа хоть и издевался, но черту не переходил. Другой на его месте сразу же воспользовался бы такой возможностью: красивый, не меченный омега совсем один в глухом лесу… и тут до Сяо Чжаня дошло.       Точно! Ибо же хотел заменить замок.       Позабыв о своём собеседнике, омега ринулся к двери. Попытался запереть дверь, но замок ответил только холостым поворотом ключа.       Вот же чёрт!       Странно, почему Ибо его не заменил? Может, забыл или спешил домой? Ах да, Ибо же говорил, что его ждёт отец, но вот что делать сейчас Сяо Чжаню? Вчера-то он думал, замок исправен, и не переживал на этот счёт, но сейчас стало немного страшновато. Хотя нет, не немного. Очень страшно. Дом стоит на отшибе. Старый и скрипучий. Двери не закрываются. Окна можно выдавить одним лёгким нажатием. Ближайшее поселение в десяти километрах отсюда. Машины у него нет, и телефона тоже. В случае нападения он не сможет даже элементарно позвать на помощь. Оставалось надеяться на то, что этот район спокойный и тут нет извращенцев-альф, ищущих лёгкую наживу.       Обречённо вздохнув, Сяо Чжань подпёр двери громоздким столом, попыхтев при этом, и понадеялся, что это его обезопасит. И ничего, что дверь открывается наружу. Но разве он об этом подумал, перебирая в голове все возможные сценарии нападения? Нет, конечно.       Окна омега плотно закрыл и задёрнул занавесками, которые не слишком-то справлялись со своим предназначением, больше походя на решето, чем на нормальные шторы. Свет Сяо Чжань решил не включать. В темноте, конечно, жутко, но так он не привлечёт внимание горящими окнами.       Мнимо создав иллюзию безопасности, омега немного успокоился и завалился на кровать. С непривычки после тяжёлого труда всё тело кричало об усталости, но уснуть Сяо Чжань смог только под утро, всю ночь так и шарахаясь от каждого звука. А особенно от противного скрежета той самой ветки, которая чуть не стала причиной его преждевременной кончины.       Про Лань Чжаня он так и не вспомнил, крепко обнимаясь со своей паранойей.       Лань Ванцзи так же всю ночь не мог сомкнуть глаз, переживая, что погорячился и омега ему больше не ответит. Он не хотел обидеть своего неожиданно появившегося из будущего мужа, но не смог совладать со своими чувствами. Альфа понимал, что у Вэй Ина в том времени может быть своя жизнь и, возможно, есть альфа и даже дети, но это же его омега. По крайней мере, был в 1783 году. Лань Чжань понимал, что не имеет права что-то предъявлять и ревновать, но чувство собственности затмило все четыре года одиночества.       Мужчина до утра прождал хоть какого-то ответа от Сяо Чжаня, но омега молчал. И альфа искренне надеялся, что тот просто обиделся из-за его сухости. Альфа всегда был немногословен, и этот недостаток сейчас был некстати.       Но пусть лучше так, чем думать, что с омегой что-то случилось. А хорошо зная своего Вэй Ина и особенности процесса перерождения душ, альфа был уверен, что омега если и изменился немного характером в будущем, то всё равно остался тем же неуклюжим ребёнком.       Лань Чжань чувствовал это и не по словам, что проявлялись на стекле. Ему так подсказывало сердце. Вэй Ин из будущего такой же уязвимый, как был «четыре года назад». (В случае Сяо Чжаня 219 лет назад.)       Его хотелось согреть и защитить. Пусть даже и через призрачное стекло. Главное —это не время и расстояние. Главное, что альфа может вновь почувствовать себя живым.       Нужно было брать себя в руки и больше не допускать таких ошибок. Просто нужно осознать, что общается он уже не со своим мужем, а с новой версией его, которая не знает, кто он есть на самом деле. Не помнит свою прошлую жизнь, как и не помнит Лань Чжаня. Которая, как узнал альфа в первый вечер их общения, безумно боится грозы.       Прошлый же Вэй Ин её обожал и прямо под раскаты грома босыми ногами бегал по лужам. Любил вспышки молний, пытаясь поймать эту стихию в мешочек цянькунь и мечтая обуздать саму природу. Обожал лазить по деревьям, с грацией кошки перепрыгивая с ветки на ветку, и просто любил саму жизнь. Был самым светлым человечком на свете, лучезарным и никогда не унывающим. Что-то подсказывало Лань Чжаню, что всё это осталось в прошлом и умерло вместе с его мужем.       Что же стало с «нынешним» Вэй Ином? Через какие испытания он прошёл? Как сложилась его судьба на этот раз? Повторилось ли прошлое, или омега прожил другую жизнь? Неизвестно. Может, в новой жизни на него свалились совсем другие испытания, и Лань Чжаню нужно было это только принять. Две разные эпохи. Одна душа, но разные жизни. Но одно Лань Чжань знал точно: он не хочет, чтобы Вэй Ин больше страдал. И корил себя за сегодняшний срыв. Омега ни в чём не виноват перед ним. У него своё будущее, а у Лань Чжаня своё прошлое, и эти два вселенских значения никак не совместимы друг с другом. Так что альфа не имел права злиться и тем более считать Сяо Чжаня своим. Всё равно им не встретиться. Их разделяет слишком большой промежуток времени.       Обречённо вздохнув, Лань Чжань стал собираться на работу. Он так и не смог уснуть, думая об омеге из будущего, ожидая, что тот напишет хоть пару строк. Но стекло сверкало своей чистотой, а альфа так и не дождался послания.       Впервые он покинул свой дом, не думая о муже из прошлого, но очень переживая о нём из будущего. Впервые не попрощался со стенами этого дома. Не коснулся колыбели их не рождённого малыша и даже не дотронулся до меча Вэй Ина на прощание. Просто молча покинул дом в надежде, что когда он вернётся, на стеклянной перегородке его будет ждать хотя бы короткое: «Привет, Лань Чжань.»       Но в этот день ему так никто и не написал. Стекло всё так же блестело, переливаясь в лучах закатного солнца, но не показывало никакой активности. Лань Чжань вновь почувствовал себя одиноким.       Мужчина пытался сам отправить послание Сяо Чжаню, но буквы никак не хотели исчезать. Они словно замерли на одном месте, издеваясь над отправителем.       Лань Чжань не мог понять, почему так происходит, ведь вчера буквы исчезали, стоило только написать, и в ответ приходило другое послание. Но не сегодня. Время словно остановилось для альфы, разъедая душу ожиданием. Возможно, за годы одиночества и тоски по любимому он сошёл с ума, и все, что было вчера, ему просто приснилось?!       Откуда Лань Чжань мог знать, что это двусторонняя связь и стекло работает только тогда, когда обе родственные души к нему прикасаются? И откуда мог знать Вэй Ин, создавая это заклинание, что оно сработает? Но он знал и надеялся, что когда его не станет, его переродившаяся душа найдёт путь к своему возлюбленному.       И она нашла. Не помня своей прошлой жизни, не зная ничего о существовании волшебного стекла, но загадочными стечениями обстоятельств всё равно оказалась там, где и должна быть, а именно: в доме у озера в две тысячи двадцать втором году. Спустя долгих двести девятнадцать лет. И это не просто набор цифр, а тщательно просчитанный план вселенной.       Душа человека — загадочная вещь. Она путешествует по временным потокам с самого момента зарождения этой самой вселенной. Перерождается. Проживает множество жизней. Но каждое своё перерождение стремится только к одному — найти свою вторую половинку.       Свою родственную душу.       Жаль, Сяо Чжань не помнит. Лань Чжань уже не надеется. А Ван Ибо даже не догадывается, что он — ключевое звено в воссоединении этих двоих.       Кстати об Ибо, который этой ночью тоже не спал, думая об омеге. Альфа с трудом доехал до дома, пару раз чуть не съехав с дороги в кювет, пока смахивал резко возникшие слёзы. С чего бы ему плакать? Но сердце нещадно щемило от понимания, что он влип по полной. Влюбился с первого взгляда, возможно, в замужнего омегу, который — Ибо чувствовал это всем своим существом — является его истинной парой.       Почувствовал ли то же самое Сяо Чжань по отношению к нему, Ибо не знал, но хотел сохранять хоть крошечную надежду на то, что они будут вместе. Возможно, рано заглядывать так далеко вперёд, но что поделать с инстинктами, которые так и кричат: «Никому не отдавай. Это твоё!»       Вот только захочет ли Сяо Чжань разделить с ним свою жизнь и бросить своего… мужа?       Продумав об этом всю ночь, Ибо всё же решил не сдаваться. Муж?! Ничего, пододвинется, не шкаф в самом-то деле. Сяо Чжань стоит того, чтобы за него боролись, и пусть Ибо его совсем не знает, но сердце его никогда не подводило. Этот омега будет его! Альфа горы свернёт, но своего добьётся и обязательно сделает Сяо Чжаня самым счастливым.       Как же Ибо сейчас был не прав. Не пододвинется. Никогда…