Лишь прикосновение

– Мне многого не нужно, – прошелестел Кай бесплотными губами, выплывая из своего укрытия. Вообще-то для того, чтобы говорить, ему не нужно было даже открывать рот, просто ему нравилось соответствовать. Иллюзия должна быть совершенной. Кай протянул навстречу незваному гостю ладонь, сотканную из голубого сияния. – Лишь прикосновение. Широкоплечий коп, совсем еще мальчишка с веснушчатым лицом и смешно торчащими ушами, в ужасе сделал шаг назад и едва не оступился. Под тяжелым ботинком хрустнули обломки кирпичей и битого стекла. Дом, когда-то принадлежавший Эмили Фишер, совсем разваливался. – Как я хотел бы быть сейчас рядом с тобой, – продолжил Кай ласковым голосом. – Понял, – пробормотал коп и взмахнул рукой, пытаясь отогнать Кая от себя. – Не приставай. Каю от этих слов сделалось как-то гадко – вообще-то, его речь была запрограммирована и он ничего не мог с этим поделать! – но он все равно изобразил мягкую улыбку. Иллюзия не должна пугать или раздражать, она призвана вызывать самые приятные ассоциации. Чертыхнувшись, мальчишка-коп поднес запястье к лицу и, запинаясь, проговорил в комм: – Это всего лишь электропризрак, иду дальше. Кай едва удержался, чтобы не фыркнуть. Всего лишь? Для Эмили он был целым миром, точнее – иллюзией целого мира, безвременно утраченного, ведь человеческая жизнь так хрупка. Кай Джонсон не дожил до свадьбы с Эмили Фишер всего пару дней. – В штаны небось наложил? – раздалось из комма. – Да, Фрэнк? Поджилки трясутся? – Все в порядке, говорю, – раздраженно зашипел мальчишка-коп. Фрэнк. Ох, какой уязвимый. Какой чувствительный. Электроны Кая восторженно загудели – не по-настоящему, конечно, но ощущение было такое, будто все его естество щекотало в предчувствии. – Он совсем бледный, с помехами. Наверное, очень старый, заряд кончается. Если бы Кай мог, он закатил бы глаза – он не просто какая-то потухшая голограмма! – но в его библиотеке визуализации не было такого образа. Обычные потребители так толком и не разобрались в устройстве высокочувствительных иллюзий или электропризраках, как окрестили их рекламных роликах. Каю больше нравилось первое название, оно казалось более точным – он и правда был высокочувствительным. Призраком он себя не считал. Хотя мог бы. Ведь изначально он действительно был лишь сгустком чужих воспоминаний. Образом давно умершего человека с его лицом, его голосом. Облачком заряженных частиц, которые еще в далеком 2146 году некий мистер Циммерман научился программировать так, чтобы они формировали визуальные и тактильные образы, а также воспроизводили ограниченный набор фраз – иллюзия не должна быть слишком реальной, чтобы не оказывать негативного воздействия на психику своего владельца. Мистер Циммерман сколотил на своем изобретении целое состояние. Еще бы, кто не захочет воскресить безвременно ушедшего дорогого человека. К тому же, в отличие от клонов, электропризраки не обладали собственной волей и были совершенно этичны, а также имели неоспоримое преимущество перед ИИ с голограммами – они создавали иллюзию прикосновения, настоящего телесного контакта. Это правда. Прикосновение Кая было теплым и нежным, совершенно безвредным для физического здоровья. Эмили буквально таяла, когда он трогал ее – он знал как, он был на это запрограммирован, – как жаль, что сам Кай ничего не мог почувствовать со своей стороны. Слово «высокочувствительный» в патентном названии отсылало к ощущениям владельца. Разумеется, в итоге их сняли с производства, потому что технология оказалась не такой уж безопасной для психики потребителей, и призраки легко выходили из строя, а еще – потому что «людям нужно научиться отпускать прошлое». Так говорила Эмили. Но сама так и не отпустила своего Кая. А он не отпустил ее – она умерла у него на руках в возрасте восьмидесяти пяти лет, не оставив наследников. И теперь ее дом разваливался, а Кай был вынужден бродить по нему, запрограммированный бесконечно повторять обрывки фраз из видеозвонков от человека, которого она когда-то любила. – … прекрати занудствовать! – продолжал говорить в комм юный коп Фрэнк, продвигаясь вглубь дома. Увлеченный воспоминаниями, Кай упустил часть его разговора с напарником – он прокрутил свой лог, и выяснил, что они обсуждали какого-то жестокого убийцу. – … я знаю, что она сказала – она видела собственными глазами, как убийца поцеловал жертву, и та упала замертво. Господи, Томми, мы вместе брали показания. Фрэнк поставил ногу на первую ступень лестницы, высохшее дерево скрипнуло под его весом. Он вот-вот поднимется в спальную – Каю пора было что-то делать. Но он знал, что если поторопится – радость закончится слишком быстро, он толком не успеет ничего почувствовать. «Не торопись, Кай. Наслаждение начинается с предвкушения», – говорила Эмили, и была совершенно права. Кай снизил яркость визуализации, скользнул за спину Фрэнка и заглянул через его плечо. Он был так близко, что мог рассмотреть каждую веснушку на чуть вздернутом носу, каждую пору на гладкой коже юного Фрэнка. Кай приблизил свою щеку к его щеке и мысленно зажмурился, с удовольствием считывая информацию. Фрэнк был молодым и здоровым, он отлично питался и почти не имел пагубных привычек. Идеально. – У него на счету уже двадцать жертв, – доносилось из комма. – Среди которых были не только девушки, но и такие же крепкие парни, как ты. – Спасибо, Томми, я тоже изучил дело, над которым мы работаем, – усмехнулся Фрэнк и решительно двинулся вверх по лестнице. – Да без проблем, Фрэнк, просто напоминаю. А еще не забудь о том, что вечером мы с ребятами идем в тот новый бар. – Ох, не знаю насчет этого… Хрусть – юный Фрэнк наступил на разбитую фарфоровую чашку. Эмили любила и берегла ее, также как и Кая, и поэтому он прожил так долго – он был одним из последних функционирующих электропризраков на земле. Чашке не так повезло. Фрэнк вздрогнул и оглянулся. И, хотя он был не самым внимательным копом в городе, он все же не был слепым – он все-таки заметил Кая, и гаркнул: – Какого черта! «Упс», – подумал Кай, но не сказал вслух – этого не было в его программе. Собственных мыслей в его программе тоже когда-то не было, но через пять лет после смерти Эмили случился сбой, и утратив кое-какие ограничители, программа начала переписывать саму себя. У Кая нет никаких воспоминаний, ни одной записи в логах о том, что на самом деле произошло. «Росток, согретый солнцем, всегда найдет дорогу сквозь каменистую почву»* – так говорила Эмили, и она была права. Кай скучал по ней, смертельно скучал. Она была его светом. Изучив растерянное лицо Фрэнка и решив, что настал подходящий момент, Кай улыбнулся и произнес: – Мне многого не нужно. Лишь прикосновение. Фрэнк презрительно фыркнул, но потом вдруг задумался. – Эй, друг, может, ты мне поможешь… – начал он, но его прервал голос из комма: – Ты что, треплешься с электропризраком? Забудь, эти штуки едва ли умнее голограммы. У моего дедули был такой с записью одной актрисы, горячая штучка. Твердила одно и то же, как заведенная. О, дедуля, я так люблю тебя! Если бы Кай мог, он бы скривился. Иногда люди действительно использовали электропризраков, для создания иллюзий знаменитостей – это порочило саму идею. Призраки были созданы, чтобы сохранять чувства, а не будить похоть. – Томми, заткнись, – решительно сказал в комм Фрэнк, и Кай просиял – он даже повысил яркость визуализации. – Ты не видел здесь никого? Ты наверняка ведешь лог… я только не знаю, как его считать. Фрэнк неуверенно протянул руку навстречу Каю, но вдруг резко отдернул ее. Он боялся призрака. Он был слишком молод, чтобы застать расцвет их использования. Все неизвестное пугает. – Лишь прикосновение, – повторил Кай, и улыбнулся и поиграл яркостью, чтобы добиться эффекта переливающегося сияния. Словно завороженный, Фрэнк вновь протянул руку, он уже не боялся, и Кай радостно коснулся его пальцев. – А ты и правда как настоящий, – задумчиво пробормотал Фрэнк. И тогда Кай сделал шаг вперед и сжал Фрэнка в своих объятиях. – Такой теплый… Кай обнял его еще крепче, так крепко, что он наконец проломил барьер и оказался внутри Фрэнка, и тогда его мир взорвался. Первыми он почувствовал запахи – пыли и разогретого на солнце бетона. Затем он повернул голову и почувствовал едва ощутимое движение воздуха на коже – не ветерок, но все же. Надо успеть добежать до улицы! Кай начал спускаться по лестнице. С непривычки движения давались тяжело, и, разумеется, он чуть не споткнулся, но вовремя совладал с непослушным телом. Это было великолепно. Он потрогал свое лицо – оно было горячим и… что это… мокрым? Ощущение было странным, но тем не менее прекрасным, его стоило запомнить – строки в логе замелькали с бешенной скоростью, тщательно документируя каждую наносекунду. – Мне многого не нужно, – произнес Кай сдавленно. Горло приятно завибрировало. Почему это ощущение не может длиться вечно, как память? А ведь фраза, вбитая в него создателем, которую он «повторял, как заведенный» была истинной правдой! Ему было достаточно нескольких минут в человеческом теле, чтобы почувствовать то, чего он так жаждал – реальная жизнь. Как жаль, что для человеческого тела эти несколько минут значили все. Нервная система отказывала моментально, будто под действием парализующего яда. Это страшное открытие Кай совершил, случайно проникнув в тело бездомной женщины, решившей заночевать в доме Эмили. Когда-то барьер человеческой кожи был непреодолим для электропризрака. Но юный Фрэнк был прав, Кай старел – его частицы рассеивались, связи слабели, наверное, это и сделало проникновение возможным. Печально, что мистера Циммермана давно не было на этом свете, чтобы порадоваться за Кая – изобретатель умер в объятиях высокочувствительной иллюзии своей жены сто лет назад. – Фрэнк! Слава богу, ты в порядке. Связь прервалась, – заверещал комм на запястье. Кай мог почувствовать, как вибрирует крошечный динамик устройства. Божественно. – Я подумал, что что-то случилось. Что там? Нужно вызывать подкрепление? – Мне многого не нужно, – произнес Кай мягкими губами Фрэнка. – Лишь прикосновение.