lollygag

Мужской силуэт в тени высокого кирпичного забора можно поначалу и вовсе не заметить, лишь услышать, как тот едко огрызается на какого-то парня, переходя на высокие тона в разговоре. ᴛᴇᴋɪɴᴀ ᴍᴇᴛᴀʀᴜ sᴀɪꜰᴀ, ʟɪᴋᴇ ᴀ ʟᴏᴏᴘ sᴏʀᴇɢᴀ ʀᴏᴏᴛs. М-да, малый явно чем-то задолжал, ибо у Чонгука кулаки чешутся, чтобы оставить на личике красно-синий прилив отпечатка своих костяшек. Держится умело и стойко от желания, чуть сжимая в своих пальцах кромку шиворота джинсовки, пока юноша бегает глазами из стороны в сторону, лишь бы не пересечься с теми карими, что пожирают его и топят в них же. Пусанский склоняет свою голову, желая взглянуть на юношеский испуг, пока ему внезапно не хлопают по плечу, чтобы тот рефлекторно повернулся. — Кончай, поехали. — брюнет в полуобороте ловит ключи от Форда, что стоит в свете фонаря средь ночи. Ему понадобилось ровно двадцать минут на раздобычу ключей от этой тачки, и Гук даже не будет спрашивать, как тот их заполучил. Мин Юнги — чертова тень, что своей неожиданностью когда-нибудь доведет Чона до сердечного приступа, н̶̶о̶̶ п̶̶о̶̶к̶̶а̶̶ ч̶̶т̶̶о̶̶ д̶̶о̶̶в̶̶е̶̶л̶̶ т̶̶о̶̶л̶̶ь̶̶к̶̶о̶̶ п̶̶о̶̶д̶̶ в̶̶е̶̶н̶̶е̶̶ц̶̶. ʀᴀɪᴍᴜ ᴋᴏᴡᴀsᴜ sᴜᴛᴀɪʀᴜ ᴋᴀᴏsᴜ ᴍᴀᴋɪᴏᴋᴏsᴜᴢᴇ ᴍᴏsʜ. В крови Мина течет адреналин и жажда почувствовать каждой клеткой тела ту скорость, что набирает железный конь, запах сожженной резины, что трезвит лучше любых препаратов, а по ушам бьет трек ʙᴀʙʏᴍᴀᴛᴀʟ. Он по-кошачьи облизывается и лениво опирается ладонью о капот красотки, чьим лошадиных силам позавидуют даже создатели ламбы. Взгляд Чонгука скользит по блондину сквозь темные линзы очков. Любуется им без зазрения совести и стыда, что даже парень, чей шиворот в его руках, с замиранием сердца поглядывает на того парнишу. Огонь бушует в брюнете при одном лишь виде, а прикосновения и вовсе вызывают высокие температурные изменения, что любой расплавится от них, даже такая глыба льда, как этот стрейсер. А ведь все начиналось с их безумных, ночных «порно-инсценировок», после чего они говорили, что это всего лишь потребность, которую они восполняют друг другом. Мин Юнги — детка Чона, о чем и свидетельствует надпись ᴍɪɴ ʏᴏᴏɴɢɪ ʙᴇʟᴏɴɢs ᴛᴏ ᴍᴇ среди россыпи темных тату на его руке. Ему не жалко и всё тело успать его именем, лишь бы тот каждый вечер водит по ним своими длинными пальцами, словно играя на клавишах. ᴛᴇᴋɪɴᴀ ᴍᴇᴛᴀʀᴜ sᴀɪꜰᴀ, ʙʀᴇᴀᴋ ᴀ ʀᴜʟᴇ sᴏʀᴇᴍᴏ ʀᴏʟᴇ. Рука слабнет и выпускает из мертвой хватки ткань той куртки. — Иду, сладость моя. Он знает, как тот относится к таким прозвищам, но продолжает так называть. Знает, что Мин слишком любит, чтобы что-то предъявить, да и не спорит, что с уст старшего это звучит куда лучше. Глаза блондина оглаживают быстрым жадным взглядом крепкую фигуру, затянутую в чёрную кожу и клетчатую рубашку. Восхитительный и такой нереальный, что тот даже иногда сомневается в его существовании. — Раздражаешь, Чон, — тянет тот, устало закатывая глаза. Стритрейсер слегка приподнимает густую бровь, заинтересованно окидывает Юнги пристальным задумчивым взглядом, и бархатно тянет восхитительно низким, глубоким и немного хриплым голосом «ᴧюбᴧю». Блондина нехерово флэшбекнуло в студенческие годы, когда тот впервые произнес эти слова: Он сладно постанывает, когда его бесцеремонно притягивают к широкой груди и властно целуют… Голос касается, обжигает кончик уха фарфоровому, говоря о тем, что им нужно ехать, что тот дергается, выходя из архива воспоминаний. ʀᴀɪꜰᴜ ᴍᴏʏᴀsᴜ ᴛᴀɪᴍᴜ ᴋᴀᴡᴀsᴜ ᴡᴀᴛᴀsʜɪᴛᴀᴄʜɪ ɴᴏ ᴍᴏsʜ. Он быстро вплетает свои пальцы в волосы: такие гладкие, с вечным отблеском лака, закидывает их назад, ибо укладка не может держаться так долго без вмешательства пальцев брюнета. Потирая руль большим пальцем руки, он уже чувствует то теплое касание чужих пальцев о свое бедро: — Тактильный в последнее время ты, — Чонгук давит на педаль газа, пальцами цепляется в кожаный руль. Форд рычит и рвётся вперёд. Он умело переключает скорости, вжимает газ в пол, пока Юнги ведет невидимые полосы, рисует узоры, чуть надавливая своими ногтями в открытую кожу рваных джинс, сжимает: — Мне просто нравится чувствовать тебя. Чон щурится, всматриваясь в дорогу, все больше упиваясь пальцами в руль. Автострада горит огнем, когда тот проносится по ней. Он редко слышит подобное от Мина, так как он не хочет терять основной смысл таких фраз. Заездить слова до дыр? Зачем. Век прошел, а чувства всё кипят в их венах. Восхитительное плямя двух обезумевших влюбленных, что возгорают с каждым разом всё больше. ʜᴀʏᴀʀɪsᴜᴛᴀʀɪ ᴋɪᴅᴏʀɪ ᴍɪʙᴜʀɪᴛᴇʙᴜʀɪ ᴋᴀᴍᴏsʜɪ. Глаза Юнги устремляет четко на лицо, словно пытается одним взглядом воздействовать, но сам же попадает в свою ловушку, когда тот игриво поднимает брови, темные и четко очерченные, а после тяжко вздыхает. — Котенок, я могу стать романтичнее. Вижу, как тебе этого не хва— Рука Юнги ложится на шею, сдавливает своими пальцами кожу. Эти пальцы умеют оставлять следы на чоновой спине, на бедрах и груди, что не может не нравится фетишисту. Он чуть царапает шею короткими коготками, тянет на себя. — Заткнись. Шепчет блондин и впивается в губы, пытается властвовать над ним, ему нравится резко разворачивать, и притягивая его лицо к своему, и начать целовать уже совсем агрессивно, практически насиловать, но увы темный не дает задней, перехватывает инициативу в поцелуе, а тот позволяет гибкому ловкому языку исследовать свои глубины рта. В Чоне много всего непривычного, грубо говоря, мужского: властного, доминантного, грубого — Мин по сравнению ещё малыш, что учится у старшего. От него несет дорогим одеколоном и сигаретным дымом, что Юнги можно учуять за километр. Смазаные, влажные поцелуи на губах оставляет тот, когда в его голове бушуют ураганы и крышесносные смерчи. Чонгук вообще любитель прилюдных, грубых поцелуев, когда его парень любитель сдавить его горло, что тот задыхается, но никак не сопротивляется — он доверил ему свою жизнь, и она только в его руках. В адском наслаждении, разрывающем разум, на границе смерти, мозг делает выброс гормонов, который пробивает окончательно здравое умение мыслить. ʜᴏᴋᴏʀɪ ᴀᴋᴀsʜɪ sᴀɢᴀsʜɪ ʙᴀᴛᴏʀɪ sᴀᴋᴇʙɪ. ᴋɪᴅᴏᴋᴜ ᴛʜʀᴏᴜɢʜ ɴᴀ ᴛᴀɪᴍᴜʀᴀɪɴ ᴋɪᴢᴇᴛsᴜsᴜʀᴜɴᴀ. За окном мелькают последние огни и растворяются в кромешной тьме. Они в Вегасе. И хуй знает, что делать дальше с этим всем. Едут, куда глаза глядят. Юнги жмёт на газ и поглядывает на рядом спящего возлюбленного: вымотаный, уставший настолько, что хочется обставить его бетонной стеной от проблем, вечного недосыпа и ебаных людей, которое только и делают, что набирают долги у него. Парень ласково проводит подушечками пальцев по татуированной руке, чувствуя под ними тонкие волоски и мурашки, что прошлись по телу. Он широко улыбается глядя на спящее нечто, что ночью наводит на улицах мрак и суету, а сейчас как младенец посапывает на соседнем сидении, видя десятый сон.