Побег длиною в жизнь

      Самое солнечное утро в Бостоне обернулось самым ужасным событием в их жизни. Никто из этих двоих и не подозревал о том, что станется с другим, но каждый всю свою жизнь желал это знать. Но не знал. А незнание порождает свои несчастья.       Она тихонько прокралась на цыпочках, как крадётся кошка, заприметившая мелкую добычу. Но тут дело было не в добыче. Дело было в её задумке. Она собрала одежду, спокойно натянула её и подошла к окну. Он спал как младенец. Он устал, сильно устал. Она это знала. Ведь именно она отпаивала его чаем ближе к вечеру, она целовала его плечи, укладывала спать. Она помогла ему. Но в тот же вечер она разочаровалась. Не в нём. Но в его убеждениях. Снова он пришёл с кровью на руках. С кровью, которую ей было дурно видеть уже который раз. Кого он убил? Её соплеменника, своего конкурента, врага или простого жителя?       Его звали Хэйтем Кенуэй. Её называли Дзио. Она так просила, потому что выговорить её полное имя мог не каждый. Даже он, этот Хэйтем. Гадзидзио привыкла к этому и вполне сносно воспринимала сокращённую форму своего имени. Он был для неё жителем совершенно другого мира, но она принимала его. А он не стыдился её ни при ком. Он был горд, горд во всех отношениях. Чем этот бледнолицый захватил сердце девушки из племени? Наверное, своей правдой. Он не лгал ей при знакомстве. Для него ложь была непозволительна. Но в дальнейшем лучше бы он врал, врал много и стирал кровь с рук. Знать это было невыносимо больно. Чем меньше бы Дзио знала, тем меньше бы ярости она видела в глазах Хэйтема. Но нет, она знала слишком много.       Но с другой стороны, хорошо это, когда два разных мира сталкиваются на одной почве. Их почвой стал Фронтир да некоторые бостонские ночлежки. Америка подарила им замечательную встречу, головокружительную страсть и сокрушительное понимание того, что они никогда не смогут быть вместе. Кто бы принял в светское общество дикарку? Да и никто бы не пустил бледнолицего в племя. Да и дикарка не желала килограммов пудры. А бледнолицему было неплохо и без племенных ритуалов. Им было хорошо вместе, тут без сомнений. Но они не были готовы абстрагироваться от внешнего мира, просто сказать всем «Нет» и жить сами по себе. Окружающий мир давил. У них были такие разные взгляды, такие сложные жизни. Сложные, по мнению одного к другому. Дзио не понимала всех этих разговоров о Лондоне. Хэйтем же просто не понимал её родного языка. Да и не особо старался. Как, собственно, и она не вникала в беседу о повозках и коварных извозчиках.       Что держало их вместе? Хм… её – его сильные руки и бархатный голос. Его – её дикость и фонтанирующая от раза к разу нежность.       Ей было сложно решиться на этот шаг. Очень сложно, но ничего не оставалось. Если бы эта чёртова старуха, хозяйка этого домика, да по совместительству никакая, по сути, горничная, сказала ещё слово в адрес Дзио, то та бы ответила сполна. Вырвала бы этой старой твари последние седые волоски. Не избежать бы драки. А Хэйтем так не любил все эти истеричные разборки. Он предпочитал спокойно сложить руки за спиной и говорить. Тихо, размеренно. Дзио же часто срывалась. Особенно с Хэйтемом она стала замечать то, что её контроль куда-то девается, исчезает. Странно так, она думала, что сильная. А, оказалось, она тоже зависима от мужчины. И вот сегодня эта зависимость должна была закончиться. Так было нужно. Так, и никак иначе!       Хэйтем часто просил Дзио остаться с ним, но уж сильно раздражала своими постоянными претензиями жена трактирщика. Своего дома Хэйтем не имел, предпочитал жить и проводить время с любимой женщиной в трактирах. Дзио и представить не могла, что бы могло быть, обзаведись Хэйтем собственным домом! Она бы не стала той хранительницей очага, которую ценят в английском обществе. Вместо тяги к вышиванию и светским беседам её тянуло к природе. А его… его тянуло к какому-то странному поиску. Поиску невесть чего невесть зачем. Для чего? Он не говорил. И это тоже оставляло в душе Дзио отпечаток. Его обходительность никогда бы не смогла заменить искренности, которой так и не хватало Дзио.       Они были хорошей парой. Сильной. Но очень колоритной, той парой, что бросалась в глаза. А Хэйтему не подобало бросаться в глаза, быть замеченным. И она всё это прекрасно понимала! Всё, что ей не было известно, это лишь один вопрос: что дальше? Что дальше, когда пройдёт страсть, когда любовные утехи и долгие разговоры перестанут быть первостепенными? Ведь в любом случае тот период должен был бы кончиться. Когда-то кончится всё. А потом? Дальше? Свадьба? Для чего? Хэйтем был не тем, кто бы ценил узы брака больше, чем свой долг перед… а вот перед кем? Неизвестно. Да и Дзио была далеко не принцессой Покахонтас. Её брак с чужеземцем не подарил бы Америке и «её сынам» очередной дружбы народов. Жить лишь настоящим было приятно. Но настоящее переходит в прошлое, неотъемлемо состоит из будущего. Когда-нибудь это несладкое будущее стало бы настоящим. А это было бы больно. Не только ей. Она думала совсем не о себе. Она думала о нём. А он… да, и он думал о ней. Только он не рассматривал будущее так пессимистично, как она. Он думал о своём долге. Откладывал всё остальное в сторону. Долг и только.       Дзио решила всё не так давно, чтобы быть уверенной в правильности решения. Но думать не было времени. Он крепко спал, настолько крепко, что скрипучий пол не мог разбудить его. Дзио обулась и оглянулась на Хэйтема. Так не хотелось подходить к нему… ведь один его вид мог остановить решительную особу. И всё же она подошла. Послушала его дыхание. Его нечастые хрипы. Взглянула на это острое аристократическое лицо и вздохнула. Нет, ну как же его можно бросить? Но он сам себя обрекает на что-то страшное. Его сила не победит то зло, с которым он связался. Дзио поцеловала Хэйтема в лоб, смахнула выступившие слёзы и тут же кинулась к окну. Момент, и девушки нет. Она мчалась по крышам прочь от спящего. Прочь, дальше и дальше. Чтобы никогда не увидеть его. Не ощутить его взгляда на себе. Не слышать его голоса и не знать… что с ним не так. Проще было не знать, чем осознавать и понимать, что этого не исправить.       Беглянка добралась до леса, забилась в дрожи под деревом и зарыдала. Это было опрометчивое решение, но возвращаться – поздно. — Прощай, Хэйтем Кенуэй, мой невольник. Прощай, мой герой…