***
Привкус горечи обжигал горло, отдаваясь в голову мелкими, но больными импульсами. Того великого чувства небывалый лёгкости или лучшего лекарства от всех болезней в мире, по рассказам пьяниц в кабаках, Фил не то, что не почувствовал, а вопреки всему ещё и головную боль заработал. Всё, что когда-либо удавалось ему попробовать, заключалась в перехваченном на кухне противном вине и такой же кислой на вкус, как и на вид принесённой Кирой настойке. Не более. Что уж говорить о роме. Филу наскучило смотреть в потолок и слушать поминутное бормотание флибустьера над принесённым капитаном судовым журналом. Он закончил свою дневную работу и ожидал хотя бы шанса выйти вон из трюма, но Илья пересёк все его попытки. Оправдывая свой запрет тем, что вне его поля зрения тот найдёт приключение на проблемное место, и ему и без того сейчас занятий хватало, Илья продолжал работать, а Фил сверлить взглядом чужую спину. Он мог уже тысячу раз разведать обстановку на корабле и разузнать хоть что-нибудь о пропавшем кулоне, но нет. Его продолжали лишать свободы даже за пределами замка. Пришедшая в раздраженную несправедливостью блондинистую голову идея, больно приглянулась принцу, и тот, не долго обдумывая, начал её воплощение. Хождения рядом с флибустьером, заглядывание за его плечо и краткие вопросы обрушились на и без того напряжённые плечи Ильи. Нервотрепке не было конца, но пират молчал, лишь изредка цыкая на ходящую головную боль. Фил уже мысленно наслаждался победой, когда заметил блеснувшую в чужих руках бутылку — вторая гениальная идея не заставила себя ждать. Правда, хуже он сделал лишь себе, попробовав до ужаса горькую жижу, которую и напитком-то назвать было стыдно. — Ну и дрянь, — скривившись, Фил отдал бутылку обратно в руки Ильи, — Как ты вообще можешь пить это? От неё лишь хуже становится. — Ром не для детей, Златовласка, — ухмыльнулся Илья, сделав показательный глоток и спрятал бутылку в полку, — Зато на мозги мне больше капать не будешь. — Я и не собирался, — фыркнул в ответ Фил и, выпрямив плечи, покосился на спину флибустьера, — Я — не ребёнок. А тебя послушать, так ты уже в глубокую старость себя записал. — Этот старый тебя сегодня повалил ни один раз, — вскользь подметил Илья, вновь погружаясь в заметки капитана, почерк которых едва ли не вызывал нервный тик и без него уставшей голове. — Хм, двусмысленно однако, — буркнул в той же манере Фил и, подойдя к импровизированному ложу, продолжил следовать изначальному курсу, — Ты и правда не шутил про возраст. Солнце только-только прошло пол пути, а ты уж спать собрался? В ответ Илья лишь сжал сильнее край стола, но продолжил работу над проверкой судового журнала: Пуговица вернется за ним вечером, а ему ещё нужно было успеть отдохнуть перед своей сменой. — Я вот тут думал, — меря шагами трюм, Фил увлёкся за пришедшей в голову идеей и напрочь позабыл о поставленных самим же рамках, — Почему же тебя вся команда кличет Крысой? Над Рыжим и задумываться не пришлось, явно взяли за основу внешность. А вот Крыса — другое дело. Ты, наверняка, большую часть дня сидишь в этом треклятом трюме да лакаешь ром, так ещё и смены у тебя ночные. Только шорох от тебя и слышен. Как от крысы. Уверен, что за это ты и стал главным поводом сплетен и шуток. О, или это вызвано третьим? «Подстилка капитана» — неоднозначно, не ду... Стук о грубую поверхность стола слился в резком хлопке дребезга полупустой бутылки — Фил прикусил язык, вспоминая о начальном плане. — Я просил..., — желваки угрожающе заходили на веснушчатом лице, дополняя сжатые до побледнения костяшек кисти, — Я просил молча сидеть на месте и не мешать мне работать.... Я просил. — Я помню, но... — Какое «НО»?! Какое? По-человечески попросил не капать на мозги и дать спокойно доделать работу. Но нет же! Давай устроим нервотрепку после всех косяков! Нам же мало одного козла всея судна, давайте станем второй головной болью этого рыжего. Нам же всем так и не терпится его выбесить! — дребезг стекла раздался недалеко от плеча принца — треклятая бутылка всё же не давала покоя никому в трюме. Тишина. Ходя ходуном, вздымалась грудь Ильи с едва слышной хрипотой выдыхаемого воздуха. Янтари, разгоревшиеся в порыве, прожигали окрасившуюся остатками рома стену. Голова гудела от крика, вызывая непреодолимое желание проломить собственноручно вески. Хруст стекла раздался под тяжёлой подошвой — Фил сделал шаг навстречу. —...прочь... — с усилием произнёс флибустьер, сжимая полы рубахи. — Илья, я... — Я сказал: ПРОЧЬ! — кинув в дверь канделябр, Илья вскользь заметил мелькнувшую тень в проёме. Фил не стал перечить. В лазурных озёрца блеснул лёд, ядовито смотревший в горящие янтари. Он уходит по своей воле, а не потому что его прогнали. Он чувствует задетую гордость, а не чувство вины. Это его решения — пират его не задел. Грохот захлопнувшейся за спиной двери не беспокоил его. «Это всего лишь часть плана. Всего лишь часть плана...» — стараясь заглушить голос совести, Фил спустился в каюты.***
Гомон не угасал с прошедшими часами, наполняя площадь разными голосами и топотом проезжавших мимо экипажей с их незатейливыми колокольчиками. Торговцы всеми силами старались увлечь к себе прохожих, несмотря на то, что большинство из них торговало на самодельных стойках или прямо у товара. Овощи, рыба, пара цветочных лавок и все возможные зарубежные торговцы, приплывшие попытать удачу в Чёрном порту, увлекали своей пестротой и заполняли собой едва ли не все мысли юноши. Становилось дурно от всей этой вездесущей толпы. Вик подавлял стоявший комом в горле и упрямо продвигался к знакомой цветочной лавке. Отойти после услышанного было не просто. Вик бы соврал, если бы, цитируя сестру, сказал, что не всё так плохо и он был готов к подобному исходу. Не в жизни. Он и представить себе не мог, что его лучшего друга могут уволочь к себе на судно пираты и уж тем более провернуть это в двух улицах от дома бабушки. Отравление, случайный срыв с причала в воду и мнимый вид тонущего друга — прекрасно, всегда готовы воспроизвести в больно воображении и напугать вас до удара. Но пираты? В голове не укладывалось произошедшее. Однако и услышанное признание Арта было ещё цветочками. Может быть жизнь решила, что одного повода для удара слишком мало для юноши, поэтому она буквально решила добить его последующим. Если это так, то Вик уж более не станет удивляться новым подаркам судьбы. Как только Арт закончил свой рассказ, он попытался скрыться из дома Веретенных, но успевшая ухватить того Кира думала иначе. Новости и правда поразили её, но, чему уже более не удивлялся Вик, не в такой степени, как его. Она с лёгкостью поверила в то, что с Филом могло произойти этакое да ещё и едва ли не у них под носом. «Не, ну а что тут удивляться? Фил больно свободолюбив и наивный, как ребёнок. Да я бы сама его украла, только вот причин нет, чтобы морать свои руки,» — всплыли незатейливые слова сестры, от которых, Вик и сам не знал почему, становилось чуточку спокойнее даже сейчас среди этой давки и толпы. Разобравшись с Артом, Кира напрочь отказалась отпускать его одного на поиски, на минуточку, их общего друга в непонятно куда и насколько. В своих намерениях она была настойчива и, как следствие, теперь в этом же был уверен и Вик, посланный докупить недостающие вещи для похода и разузнать об отплытие суда в Гельдерн. Сама же Кира отправилась к отцу за своим снаряжением и, по совместительству, оповещение родных о небольшой поездке по житейским делам на недолгие сроки. Арта общим решением было принято на время разъездов запереть дома, аргументируя это тем, что, в отличии от них, сон страж видал лишь от силы часа три за все сутки и ему лучше было бы набраться сил. Мещеряков, конечно, возражал первое время, но Кира, умевшая убеждать упрямцев, настояла на своём, и тот сдался. Стрелы, правда, пришлось вытаскивать из двери Вику, но в остальном вполне всё шло гладко. Закончив краткий список, Вик решил заскочить по пути к пристани в лавку к знакомой цветочницы и разузнать о наличии нужных ему цветов. Вероника — та самая недостающая деталь его подарка. Нежно-голубые лепестки этих крошечный цветов должны были придать финальный штрих «сердцу», напомнив ему о глазах девушки. Такой глубины и одновременно лёгкости оттенка он не встречал никогда. Васильковый взгляд несомненно пленял своим блеском, когда девушка начинала рассказ о травах и растениях окружавших их. Вик не мог выбросить его из головы, как только мысли вновь уходили в манящую даль. — Посторонись! — раздались слева от юноши и вместе грохотом копыт замерло в паре шагов от него. Ахалтекинец с гордым видом прошествовал по каменной плитке и остановился у цветочного ларька. Два фриза, следовавших за ним, застыли недалеко от него. Подобная порода была лишь у благороднейшего слоя населения и представляла вершину значимости среди всех верховых — нередко они встречались в экипаже королевской семьи. Двое всадников прошли к ахалтекинцу и представили руку к третьему всаднику, который, не желая показывать свою слабость, отклонил их помощь. Что-то внутри тянуло юношу ко всадникам, но он не мог и двинуться с места: толпа, занимавшая ранее улицу, отступила прочь от лошадей, оттеснив Вика. Пробраться сквозь заворожённый народ он бы не смог, да и не видел в этом по больше мере острой необходимости. Он лишь бросил взгляд на всё ещё восседавшего всадника и, не рассмотрев ничего, удалился в лавку. Краткий звон раздался над головой травника, предупреждая замешкавшуюся под прилавком девушку. Звон напугал её, как понял позже Вик по разбросанным вблизи стойки лепесткам, предназначенных явно не для окраса пола, а ванны какой-нибудь зажиточной дамы. В спешке подбирая примятые ей же лепестки, девушка не переставала извиняться перед тётушкой, которой, к слову, Вик заметил на улице среди заворожённый толпы. — Вам помочь? — присев перед стойкой, Вик протянул той коробочку, отлетевшую едва ли ни к его ногам, — Я хорошо знаю хозяйку, но вас вижу впервые. Приняв коробочку слегка дрожавшими от суеты руками, девушка поправила выпавшую пшеничную прядь и подняла взгляд. В глазах цвета благородного металла промелькнула искра опасения, но, вглядевшись в лёгкую улыбку напротив, сомнение сменилось безмятежностью. — Тётушка обычно отправляет меня разносить посылки, пока здесь хозяйничает и собирает новые заказы, — лёгким движением изящных пальцев, помощница вновь уложила розовые лепестки в незатейливый алый узор, — Хоть вы меня не видели, я нередко замечаю вас у рощи и лечебницы. Вы же тот самый травник-самоучка, который частенько заглядывает в нашу лавку? Безмятежность — Вик не знал почему, но именно это слово мелькало в его мыслях при каждом слове девушки. Он не знал, хотя, если сознаться, позабыл, что кроме Софьи Прокопьевны в лавке работает ещё кто-то. Он был удивлён замечанию насчёт него, но был в какой-то мере даже рад, что хозяйка запомнила его в хорошем свете, несмотря на его дружбу с сыном бывшей конкурентки и, к слову, постоянному посетителю лавки Мещеряковых. После того несчастного случая пришлось поменять не только взгляд на жизнь, но и приоритеты, что, в итоге, свелось всё к Софье, ставшей вновь лучшей цветочницей в порту. — Да, можно и так сказать. Но неужели мы не пересекались раньше? Вы кажетесь мне знакомой... — Марина, — приветливо расплылась в улыбке помощница, закончив с заказом и убрав тот в корзину. — Очень приятно, Виктор, — слегка поклонившись, Сменкин вспомнил о первостепенной своей задаче, — Не хочу вас задерживать, но у вас не будет пары пучков Вероники ветвистой? В ответ послышались лишь краткие шаги и пугливый блеск серебряных глаз. Вик не понимал, чем мог так смутить девушку, но, услышав звон за спиной, узрел причину — всадники наконец отвязались от назойливой толпы и придержали дверь от посторонних. Фигура в белом плаще прошла вглубь комнаты, звонким цоканьем маленьких каблучков отдаваясь в сердце юноши. Он никогда в жизни не стоял так близко к приближённым к короне и даже думать о том не смел. Но, чем ближе становился всадник, тем сильнее сжималось сердце в груди, ожидая развязки. — Белладонну, будьте добры, — до боли знакомый голос раздался в двух шагах от него: Вик замер, не осмелясь поднять взгляд на всадника, — Юноша, я попросила бы..., — фигура в белом на мгновение застыла, — Росточек, разве травы ты не хотел собирать сам? Нежные ноты, так неожиданно прозвучавшие в голосе всадника, не могли не обратить внимание на свою обладательницу. Убрав белоснежный капюшон, всадник оправила выбившиеся из косы пепельные пряди. Изумрудный взгляд зацепился за рисунки, тонкими узором обрамлявшие смуглую кожу — в тени деревьев они не были так различимы, но сейчас Вик не мог оторвать от них глаз. Спрятанная в привычном тёмно-синем плаще девушка, сейчас предстала в ином обличии. Непривычные для женских нарядов белые брюки и экипировка всадника обволакивали стройную фигуру — Вик нередко видел Киру в подобных, но Вэлл... Слова застыли на устах юноши, не осмелившись воплотиться в явь. — Миледи, у вас осталось мало времени, — напомнил один из всадников, косо взглянувший на покрывавшегося алыми пятнами Сменкина. — Вы не даёте даже вздохнуть спокойно в этом королевстве, — бросила в спину мужчине Вэлл, вновь оборачиваясь к юноше: гладкая ткань перчатки легла на дрожащую руку его, — Я сбегу от них вечером. У той же рощи жди меня, как только небо окрасится первыми красками. — Но... Но подожди, — Вик не хотел прерывать доверительную минуту, но мысль о скором отъезде не давала покоя, — Я должен буду отплыть... Но его слова растворились в треклятом звоне и скрипе двери. Всадники скрылись меж стоявшей на площади толпы также скоро и незаметно, как и прибыли, оставляя после себя шум перешептываний и череду сплетен. — Я не успел... — Что, простите? — выплывая вновь из чулана, Марина опасливо осмотрела комнату и, не найдя никого, протянула цветы Сменкину, — Вот ваша Вероника, и, извините ещё раз за такую задержку. Деньги передайте тётушке. Мне пора бежать. Не успел Вик опомниться, как вторая девушка оставила его в недоумении одного среди цветочной лавки. Всё же он никогда не поймёт всех тонкостей жизни, как и дам в прочем. Оставив плату на прилавке и последний раз взглянув на место, где совсем недавно прикасалась к нему изящная кисть, Вик покинул цветочную лавку и направился на пристань. Корабль в Гельдерн отправлялся сегодня.