Мафия – это семья

— Сладкий, ты вообще здесь? Скажи хоть что-нибудь. После гулкой паузы на линии все же раздается скупое: — Что? — Чимин, не дразни его, — звучит следом голос Джина. — Наш клиент решил, что ты из-за него так расцвел. А он нужен нам живым, иначе на кой черт мы все здесь собрались? Джин, конечно, преувеличивает, но не без доли правды. Юнги сегодня отчетливо не в духе, и прятаться по углам и в запой ему мешает только то, что он прикрывает Чимина. Они все его прикрывают. Не дай бог что, и Юнги весь мир отправит на тот свет за прикурить у Бога. — …сможешь сделать со мной все, что захочешь, — шепчет Чимин искусителем, отворачиваясь к толпе на танцполе и делая вид, что поправляет волосы. — Черт, Чимин, это общая линия. Давайте, вы поговорите об этом позже наедине. А то теперь меня беспокоит еще Тэхён, глаза которого подозрительно заблестели. — Эй, — с возмущением дергается Тэхён, но Чонгук кладет ему на задницу свою большую тяжелую ладонь, и Тэхён сбивается с мысли. У этих двоих сегодня самая простая и действенная легенда: массивный и широкоплечий Чонгук прячет свой истинный возраст за чувством превосходства в глазах и маской прожженного шуга-дэди, пока Тэхён, разодетый в шелковую рубашку и кучу дорогущих Чиминовых цацок, разглаживает несуществующие складки у него на груди и изображает его же красивую детку. И вместе они смотрятся так натурально и в определенной степени напряженно, что тянет обмахнуться чем-нибудь или глотнуть воды, но нельзя отвлекаться. А то: Чимин — Юнги — весь свет — Бог — прикурить, — никто не хочет рисковать. — Ох уж эти дети, — бормочет Джин себе под нос. Намджун бросает на него взгляд от своего карточного стола через зал и ободряюще подмигивает. — Кто-нибудь в этом доме вообще слышал о конспирации? — вздыхает Джин, хотя губы его улыбаются. — Шуга, все под контролем? Но Юнги молчит. Чимин ласково улыбается клиенту, Намджун, кажется, снова (или всегда?) выигрывает, Чонгук у всех на виду скользит кончиками пальцев к Тэхёну под край рубашки, и Джин на мгновение прикрывает глаза… — Западная лестница, — врывается в эфир голос Юнги, — на крышу и через соседнее здание в переулок. У вас есть минуты полторы. — Какого черта? — шипит Джин, легко поднимаясь на ноги и отряхивая пиджак от несуществующей пыли, прежде чем найти глазами нужный указатель выхода. — Копы, — коротко говорит Юнги. — Без Хоби совсем от рук отбились. — Ну как отбились, так и прибьются… — тянет Джин и еще раз оглядывает зал, чтобы убедиться, что ни Чимина с клиентом, ни Чонгука с Тэхёном в нем уже нет, а Намджун будто случайно притормозил в дверях, но Джин, как на крючке, под его молчаливым требованием поторопиться нахрен. — Господи факин Боже, когда уже перестанет так штырить… — бормочет Джин. В неровном свете неоновой подсветки Намджун даже не прячет понимающей ухмылки, пропуская его перед собой. И Джин обязательно сотрет ее потом, когда появится возможность, так изобретательно, как только сможет. И после того, как подкрасит свежую седину, потому что Юнги говорит: — Чимина нет на крыше. И я ебну этот клуб к херам собачьим, как только узнаю, где он. — Мы не трогаем клуб, — шикает Джин. — Исин нам этого не спустит, еще разборок с китайцами не хватало. Соберись, Шуга, без эмоций и дальше только по делу. Где оказались слепые пятна? Наушник Чимина еще работает? — Слепое пятно только что выехало с подземной парковки, — звучит голос Чонгука. — Я не уверен, что Чимин там, но это определенно тачка клиента. Хён, кинешь догонялки по уличным камерам? Судя по молчанию Юнги, тот уже в процессе. — Не волнуйся, мы профессионалы, — тихо говорит Намджун, — сейчас все поправим. — Хреновые мы профессионалы, если умудрились продолбать того единственного, кого продолбать было нельзя по умолчанию. Ты просто не видел, что Шуга творил по молодости. Когда еще не было бабок на пушки, они выносили целые банды с битами и чертовыми палочками для суши. — Наслышан. Но сейчас же все по-другому. — Если ты не видишь Джокера за этим сутулым гномиком, не значит, что его там нет, Джуни. Поэтому на твоем месте я бы не был так уверен. — Я бы тоже не был, — скрипит в наушнике Юнги, и Джин со вздохом качает головой. К счастью, дальше все проходит без лишней суеты и осечек. Клиент отгружен в руки, за него заплатившие, Чимин возвращен томно улыбающимся и отвечающим на похлопывания по плечам с видом не меньше, чем английская королева, Чонгук с Тэхёном наконец перебираются из своих пижонских шмоток в обычные джинсы и толстовки с названиями американских университетов, Намджун открывает вина к заказанной пицце, и Джин, как многодетная мамуля, с успокоенным сердцем оглядывает их придурковатую семейку, пока не звучит закономерный вопрос: — А где Шуга? — Он ехал за нами, — вскидывает руку Чонгук, будто на школьном уроке, и опускаясь, эта рука тут же обосновывается капканом вокруг плеч Тэхёна. — У своего дома свернул. Может, обмочил штанишки и поехал переодеться? — Да главное, чтобы не за динамитом, – ворчит Джин. — Чимини, ты уже звонил ему? — Не берет, — откликается Чимин, покусывая губу. — Я, пожалуй, поеду к нему. Вдруг ему… надо помочь переодеться. Не очень как-то получилось… — Напиши, — кивает Джин и трет глаза усталым жестом, когда за Чимином закрывается дверь. — Напомните мне, чья вообще была идея, взять его на эту роль? — Чимина, — нестройным хором отвечают Чонгук с Тэхёном. — А почему мы на это согласились? — Единственным, кто мог оказаться против, был Шуга-хён. Но он не смог отказать Чимину. — И где он сейчас? — А хрен его знает. — И чему нас это учит на будущее? — Тэхёна не дам, — спокойно, но веско отрезает Чонгук. — Даже не обсуждается. Шутки шутками, а Юнги исчезает с концами. Даже вопрос, доехал ли он до дома, остается открытым, потому что камеры именно в эти полчаса предлагают лишь белый шум вместо каких-либо подсказок. На телефон Джина, конечно, немногим позже приходит лаконичное «взял отпуск за свой счет», но оно почему-то Сокджина не сильно успокаивает. Особенно, когда над душой висит издерганный Чимин, который получил в точности такое же, и у него на эту тему тридцать три травмы и навязчивые мысли, что Юнги похитили и где-то там пытают. — Возможно, он расстроен. Дай ему время, он успокоится и вернется, — уговаривает его Джин. — А если нет? — Он точно вернется. Я уверен. Мы же семья. Вопрос лишь в том, когда, но об этом Джин предпочитает промолчать. Одно коротенькое сообщение — не доказательство ничего, а паника Чимина заразительна, она буквально передается воздушно-капельным путем. Так что через пару дней Чонгук ни на шаг не отпускает от себя Тэхёна, и даже во взгляде самого уравновешенного из них Намджуна Джин улавливает подозрительную задумчивость. Чтоб тебя, Шуга, бормочет Джин под нос. Но что б их всех, было бы закономерно добавить. Потому что никто не свят и дерьмового опыта с его последствиями у каждого за плечами достаточно, чтобы не обманываться насчет своего ментального здоровья. В конечном итоге Сокджин решает выждать еще пару дней, а потом все же начать по-тихому разузнавать, куда унесло этого разобиженного кота. Как говорится, лучше перестраховаться, чем недостраховаться. Особенно в их деле. Однако Юнги возвращается сам. У всех, понимаете ли, повышенная тревожность и миллион трагических сценариев на его счет, а он просто берет и открывает дверь в кабинет Джина с небрежностью, будто незадолго до этого выходил покурить. И вид у него к случаю соответствующе придурковатый — гнездо спутанных волос, гавайская рубаха и пакет мандаринов в руке. — Аньё-он. Ничего, что я не записывался у твоего секретаря? — Какого секретаря, Шуга? Ты там что принимаешь в своем отпуске, недоразумения кусок? — В моей голове это звучало смешнее, — бормочет Юнги и плюхается перед столом Джина в кресло. — Ты меня, конечно, извини, но мне как-то совсем не смешно. По-твоему, это нормально так исчезать, без объяснения? — С объяснением. — Да чтобы тебе Чимин такие объяснения писал, когда уезжает хер знает куда, — взрывается Джин. Юнги тяжело вздыхает, молча скользит взглядом по комнате и в конце концов останавливает его на кончиках своих ботинок. — Он злится? — А тебя, значит, теперь только Чимин волнует? Хорошенькие новости. — Ну прекращай, хён. Я и без тебя знаю, что лажанул. Щас буду исправлять, как умею. Я ж не делаю вид, что ничего не произошло. — Если бы делал, я бы лично тебе дал по морде. — Ну и дал бы, если тебе от этого полегчает. Только за яйца не тяни, ладно? Злишься — ебашь, не будешь — давай договариваться. — Мне с тобой не о чем договариваться. Чтобы больше такого не было и точка. — Заметано. Или еще какие-то условия будут? — Иди ты на хер. Где тебя носило, скотина? Юнги скребет легкую щетину на подбородке и, словно опомнившись, закидывает мандарины к Джину на стол. — В Тайланд ездил. Хосока забирать. — И все? — Заодно про свадьбу разузнал. — Про что-о? — от неожиданности давится вдохом Джин. — А чего, Джуну, значит, можно, а мне нет? — К-кому-у? — кашель как-то стремительно отступает, потому что на замену ему спешит преддверие сердечного приступа. — Он еще не сказал? — замирает Юнги. — Блядь. — Так, — говорит Джин, зачесывая с лица волосы, — так, так, так… Но продолжения у него нет, как нет спокойствия, внятных мыслей и воздуха в легких, в комнате, во всей необъятной вселенной, где только вакуум, посреди которого жалко болтается бедный беспомощный Джин. — Пей, — сует ему в ладонь восхитительно прохладный стакан Юнги. — Выпей, хён, — повторяет более настойчиво и сам подталкивает к губам. Джин делает большой глоток и кашляет опять, потому что не в то горло, но с горечью и встряской его выдергивает из прострации, а это скорее хорошо. — Прости, — тихо говорит Юнги, снова усаживаясь в кресло. — Полагаю, это должен был быть сюрприз. А я все испортил. — Да в гробу я видал такие сюрпризы, — тянет Джин, устало откидываясь на подголовник. Руки все еще дрожат, так что лед в бокале тоненько звенит, но в присутствии Юнги это не стыдно, поэтому пофиг. — Ты не рад? Мне казалось, у вас все окей. В кои-то веки мне не приходится трястись о том, что за тобой приглядываю не я. — У нас все… окей. Я просто как-то плохо представляю себя семейным человеком. Юнги усмехается, но ничего не говорит. Джин знает, что он подразумевает этим, и это нет смысла озвучивать вслух. — Так, значит… Ты тоже собрался узаконить ваши отношения. — Не знаю, — пожимает плечами Юнги с фальшиво незаинтересованным видом. — Если Чимин после такого захочет сказать мне «да». — Он, кстати, сейчас живет в твоей квартире. Предупреждаю, чтобы вы не разминулись. — Я боялся, он сожжет ее к чертям. Не то чтобы сильно жалко, но там мое школьное музыкальное оборудование. Такую рухлядь сейчас хрен найдешь. — А о Чимине ты подумал? — с упреком говорит Джин. — Послушай, я много о чем подумал. И вот какие идеи: может, уже нахер всю эту затянувшуюся подростковую хрень? Мы из денег, что ли, новый офис собрались строить, иначе я не врубаю, зачем нам столько. Хочешь делать бизнес, давай откроем рестики там какие или вон перепилим нашу логистику на обычные грузы вместо паленых тачек. Я взрослый человек, и мне как-то надоели игры в убеги от пули и еще мужика своего убеги. Я, может, хочу большой дохуя удобный дом, собаку и дерево. — И Чимина, я полагаю. — Да смысл теперь отпираться. Он, конечно, ебобо, но у нас это семейное, так что грех жаловаться. Раньше все это, — Юнги коротким взмахом охватывает кабинет, — было весело и необходимо, потому что у нас не было бабок и ничего другого. А теперь это как дурная привычка, когда после первой затяжки уже темнеет в глазах, желудок сводит и в печень с копчиком отдает, а ты все равно еще зачем-то тащишь эту гадость по утрам в рот. — Ты поэтому бросил курить? – хмыкает Джин. — Повзрослел? — Я бросил, потому что у Чимина, оказывается, аллергия на табачный дым. Но я, очевидно, не узнал бы об этом, если бы случайно не увидел его медкарту. — Прям-таки и случайно. — Ну поначалу да, — смотрит на свои пальцы Юнги. — А потом на всякий случай дочитал до конца. У Намджуна, кстати, непереносимость лактозы, ты знал? Хотя, может, он и сам не знает… — А это ты тоже где-то случайно увидел? — Это я специально почитал про вас всех. Мне же ваши жопы прикрывать в случае чего, я же главный за охрану и прочее такое. Джин немного ошарашенно и долго молчит, взвешивая возможности в новых обстоятельствах. Он не волнуется по поводу решения Намджуна, которому уже доверяет, и за малышню не волнуется тоже, потому что они, лишь бы было весело, пойдут за остальными, Чимин пойдет за Юнги, а Хосок и сам давно занимался только легальными вопросами. И, вроде бы, остается дело за малым — просто согласиться и сделать шаг в новую жизнь. Перестать носить пушку днем и ночью, не оглядываться перед тем, как сесть в машину, не избегать столиков у окон, не бояться, что Намджун может не вернуться к Джину, или Джин может не вернуться к нему… — И не страшно тебе? — шепчет Джин, представляя, какой геморрой их ожидает на пути к дохуя удобному дому из мечты Юнги. Тот ухмыляется: — Вместе — нет. Хотя я и один справлюсь, если ты сомневаешься. Так что не переживай. — Нас так просто не отпустят. — Похуй. Я просто не смогу себе потом простить, что хотел и не попытался. И я не вижу принципиальной разницы, веришь? Потому что это тоже защита территории. Только вместо пьянок с мутными типами и городской администрацией, я буду ебать директоров своих продуктовых магазинов, что они мандарины не по феншую выкладывают. Насрать на чьи-то там косые взгляды и недовольство тем, что я собираюсь соскочить. Пусть попробуют только вякнуть. Ну а уж если кто захочет все же прийти разбираться, так стрелять я еще не разучился. Я не боюсь других, потому что все самые ебаные шрамы мы все равно наставим себе сами… — Кольцо купил? — улыбается Джин в бокал, ощущая, как в теле вместе с алкоголем растекается огромная преданная нежность к этому человеку, другу, семье. Кто еще, кроме него, мог так набекрень пошевелить мозгами, чтобы додуматься превратить их маленькую воинственную империю в будущий яблоневый сад. — Купил, — ворчит Юнги. — Теперь главное, чтобы меня не грохнул мой ожидаемый муж на пороге не случившегося светлого будущего. — К слову, если грохнет, ты заслужил. — Спасибо большое. Прямо успокоил. — Что насчет обеда, Джи… О, привет, Шуга, с возвращением, — без стука появляется в кабинете Намджун. — Рад, что ты здоров. Пока что. — Очень смешно, — кривится Юнги. — Мне пора. Пока у меня есть еще хоть какие-то шансы. — А они есть? — хихикает Джин. — Ой, иди замуж, — огрызается Юнги и застывает статуей, словно наступил на мину. — Джуни, ты выйдешь за меня? — выпаливает Сокджин прежде, чем кто-то успевает опомниться. Намджун впадает еще в больший ступор, хлопает ресницами и без звука шевелит губами. — Это была моя фраза, — произносит он, когда наконец приходит в себя. — Он согласен, можете целоваться, — переводит Юнги и с коротким «ну бывайте» исчезает за дверью. — Я тоже согласен, — улыбается Сокджин. — Ненавижу сюрпризы. Когда Чимин открывает дверь, Юнги уже стоит на коленях, держа над головой бархатную коробочку, как какой-то провинившийся ученик в школе. С такой позиции, конечно, легче всего засветить ему по роже и вообще куда угодно, но Юнги очень рассчитывает, что обойдется без этого. Зря он, что ли, изъебывался и спецом пиздил этот камень у тайской мафии, вместо того чтобы покупать пошляцкий Тифани. — Что это? — нервно выдавливает Чимин, слегка придерживая себя в вертикальном состоянии за косяк. А сам шарит глазами по вытянутым голым рукам, шее и тонким ключицам в вороте расстегнутой у горла рубашки, но никаких подозрительных следов на них, к счастью, не обнаруживает. — Это мое предложение, Чимини. Я свободен, ты свободен, давай ввяжемся в эту лабуду вместе. — Это нифига не романтично, хён. — Так и должно быть, чтобы ты понимал, в какое дерьмо собираешься вляпаться. — Думаешь, напугаешь, и я откажусь? — Нет, — поднимает глаза Юнги. — Хочу, чтобы ты хорошо подумал и сделал, как хочешь. Чимин немного думает, наклоняется забрать коробочку и чуть придавливает за плечо, чтобы Юнги не спешил подниматься. — Только если в этих чертовых кольцах будет GPS, хён, ты меня понял? — GPS так GPS, — улыбается Юнги. — Пожрать дома что-нибудь есть? Я заебался без тебя в этом отпуске.