🕯️🕯️🕯️
Чуе 20, когда он впервые задумывается о времени, когда всё пошло по наклонной. Он и не помнил дня, когда впервые закурил, не помнит свою первую затяжку и кружение головы после первой скуренной дешёвой сигареты. Не помнит как потом весь вечер неприятно откашливался и ругался на себя за опрометчивый поступок. Но он помнит что ему было 15, когда он обнаружил постоянно находящуюся в заднем кармане пачку. Помнит, что по вечерам закуривать около настежь открытой форточкой уже стало маленьким неизменным ритуалом. Затяжка. Едкий дым противным запахом въедался в кожу и одежду. Горький вкус, оставаясь отвратной горечью в горле, заставлял неприятно кривится. Хотелось сплюнуть. Ещё одна затяжка. С годами тяжесть в лёгких и першение в горле больше не ощущались так остро, Накахара хоть и не был мазохистом, но в один момент он заметил, что ему это даже нравится, в какой-то степени это расслабляло. Затяжка. Последняя, прежде чем Чуя устало затушил её о серый, изгаженный пеплом подоконник. Когда-то он был белым, запоздало проскакивает беглая мысль, раньше, чем он запрокинул голову назад, опираясь об стекло. За окном ночная Йокогама была ещё более живой, ночные фонари и цветные вывески, множество хаотично расположенных огоньков окон, шум сирен и проскакивающие фигурки людей. Все это выглядело по-особенному при свете луны. Красиво. Зрелище захватывало, манило, взгляд отвести было крайне сложно. Всё же ночная Йокогама несравненно великолепна. В голове путались спонтанные мысли. В ушах начинало гудеть, а руки тянулись к рядом лежащей зажигалке. В мятой пачке оставалось две сигареты, холодная кисть руки слегка дрогнула, прежде чем достать одну из них и пару раз чиркнуть зажигалкой по сверке табака. Чуя ненавидел число два. Из-за рта повалился крупными кольцами дым, пропахшая комната, служившая ему временным ночлегом, неприятно напомнила о себе, Мори опять будет брезгливо его отчитывать. Число два. Как проклятие преследующее его в течение всей жизни. Затяжка. Глаза защипало от дыма Он ведь всегда был вторым. Он был и останется у Мори вторым. На первом месте останется мафия. И Чуя не осуждает, нет, он понимает, и здраво оценивает ситуацию. В интересах Огая сохранить своих людей и портовую мафию. Накахара уважает Мори, и сделает всё для процветания мафии. К его большому раздражению, он никогда не избавиться от клейма второго в дуэте соукоку. На первом несомненно остаётся Дазай-чёрт-бы-его-побрал-Осаму. Люди видят сначала Дазая, а уже потом заслуги Чуи. Несправедливо считает он, и подолгу проклинает бывшего напарника. Как бы сильно он не привязывался к овцам, его там сначала считали за босса, а уже потом за семью. И это обижало, сколько бы лет не прошло. Но предательство и нож в животе всплывают неприятными и болезненными воспоминаниями. Чуя у них и тогда оказался вторым, в приоритете для них была организация, и Накахара почти не обижен, лишь несколько разочарован. В мафии он под попечительство забрал себе Гин, в то время как Осаму вовсю измывался над старшим Акутагавой. И он честно пытался спасти паренька и даже частенько заступался, пока не увидел, что в глазах Рюноскэ он все равно второй. На первом был не он. Гин недолго пробыла с ним, её место нашлось среди громкого Тачихары и ворчливого Хироцу, Чуя снова остался на втором плане. Как не странно, для Озаки, той, что помогла ему в трудный момент его жизни и не раз наставляла на верный путь, он тоже находился на втором месте. На первом была черноволосая девушка, с похожей способностью и трудным детством. Рыжий даже имени не потрудился запомнить, оно и к лучшему. Чуя пытается не злиться, он ведь не в праве заставлять кого-то любить себя, он не чертов эгоист, он знает что это не его вина. Но так мучительно смотреть на свои жалкие попытки стать для кого-то на первом месте. Для Дазая он даже не второй, он чёрт возьми, последний в списке важных, если конечно он там вообще находится. И от этого горестно, и от этого болит в области сердца. От этого хочется курить ещё сильнее. Затяжка. Он бы соврал, если бы назвал чувство, что испытывает к Дазаю любовью. Это скорее похоже на связь двух травмированных жизнью подростков, которые нуждаются друг в друге утопая в чувствах. Но они больше не подростки. А Дазая больше нет. Есть обещание человеку, что был важнее для Осаму чем Накахара, важнее чем его чувства. И рыжий стоически терпит последний короткий поцелуй в губы с привкусом паленых сигарет, и смотрит на горящую пламенем собственную машину, точнее на то, что от неё осталось. Он не зол, не разочарован, ему даже не обидно. Он как-то уже привык быть вторым. Он понимает, понимает и не ищет встречи, отпускает и сдается. Он сквозь сжатые зубы цедит самому себе что не вправе заставить кого-то любить его. Но впервые он чувствует вину за то, что не смог удержать, не смог стать первым. Чуе 22, когда он впервые видит Дазая с кем-то другим. Подумать только, что в 15 он кроме себя рядом с Осаму и представить никого и не мог Ну конечно, он же второй. Тот высокий парень с шапкой ушанкой и отстраненным взглядом, вроде он русский. Он кажется полным несоответствием Дазая. Но они все равно вместе. И они вместе через месяц. Полгода. Год. Чуя не злиться. Но курить хочется ещё пиздец как. И он курит. Затягивается, корчится от неприязни, но из раза в раз закуривает. Чуе 24, когда он скуривает последнюю свою сигарету. — Заканчивал бы ты с этой дурной привычкой — рядом находившейся Мори с недовольством оглядывает рыжего эксперта — запаха много, весь пропах. Чуя не оглядываясь стряхивает пепел на землю. — Дазая всё нет? — спрашивает Огай, будто сам не знает ответ. Рядом стоящая Кое громко цыкает. Чуя с горькой обидой сплевывает, не сдерживает горечь в голосе. — А разве он придет? Разве он захочет этого? В миг затихшая Озаки сжимает кулаки, переглядываясь с хмурым Огаем. — Он единственный, кто может остановить твою порчу — тихо выдает подошедший Хироцу, в момент уважительно кланяясь боссу мафии— Без порчи на этом задании никак, либо порча — либо потеря контроля над мафией. Чуя болезненно улыбается, выкидывая затухший окурок. — Именно поэтому он не придет. Он видел Дазая вчера, когда покупал сигареты, он был с тем высоким парнем, теперь Чуя не сомневается, вероятность того, что для Дазая он будет на первом месте, изначально была космически нереальной. В груди что-то болезненно сдавило — лёгкие, думает рыжий, глупо пялясь на пустую пачку в руке. Он навсегда останется вторым. Оборачиваясь назад, лёгкая улыбка расползается на лице. Он глядит на членов мафии, на Акутагаву, Кое, Мори. И всё же он благодарен, что хотя бы они разрешили быть вторым местом в их жизни. Озаки что-то истерично кричит, Акутагава стремительно наступает, а Чуя больше не надеется что Осаму придет. Он активирует порчу и истошно кричит от боли, эсперы в панике отступают, Рюноскэ испуганно замирает на месте, глядя в заполненные белком глаза Чуи. Боль связывает тело, пробираясь до кончиков пальцев. Накахару пробирает дрожью, он чувствует приход арахабаки, и даже не пытается сопротивляться. В глубине души, он надеялся что его спасут. Но Осаму не приходит. Его жизнь нашла свой конец Чуе 24, когда он трагически погибает на одном из заданий.🕯️🕯️🕯️