Право голоса

      Тревога заставила оттолкнуть такую роскошную возможность наконец-то спокойно выспаться, и Бэкхён открывает глаза, не проспав и трёх часов. В глаза словно песка сыпанули с лихвой, а веки, не желая слушаться, зацепились за глазные яблоки, мешая проморгаться. Омега задерживает дыхание и жмурится, пытаясь вызвать хоть капельку слёз, чтобы облегчить эту неприятность. В комнате к тому моменту посветлело, хотя пасмурная погода и не располагала начинать этот день.       Бэкхён судорожно хватается за телефон, но тот никак не реагирует. Вот же, всё-таки не поставил его на зарядку перед сном. Омега тяжело выдыхает и поднимается с постели, где за его спиной звёздочкой развалился сладко спящий Джемин. Стараясь не разбудить, Бэкхён бесшумно закапывается в рюкзак в поисках шнура и, к своему облегчению, находит его. Пару минут гаджет не реагирует на поступающий в него заряд, и эти мгновения заставляют омегу беспрерывно дёргать ногой, сидя на полу возле розетки. Как же он волнуется. И боится.       Боится увидеть весточку от супруга.       Экран озаряется светом, и в глаза бросается: 8:34. Среда.       Нужно отвести Джеминни в детский сад!       Омега устало выдыхает, кусает кожицу щеки и поднимает взгляд на кровать. Думает. В голове на удивление тихо. А может так шумно, что сквозь гомон он уже не различает ничего?       Тэкён…       Бэкхён нервно вбирает воздух ртом и снова смотрит на телефон. Ничего. Никаких уведомлений. Сердце ёкает от страха, а может и вовсе от обиды. Он сам не понимает, что чувствует. А что должен? Он сбежал от мужа, а тот даже не начал его искать? Наверное, это к лучшему. А вдруг ему самому не до Бэкхёна? Как он? Сильно ему досталось?       Омега прислушивается к утренней тишине. В квартире, в которой они провели ночь, не слышно ни единого звука, будто за дверью выделенной им комнаты вовсе ничего не существует. Какая глупость. Бэкхён нервно хмыкает.       Если он сейчас тихонько соберётся, чтобы отвести Джемина в сад, никто ведь даже не узнает об этом? А если он отведёт сына, то и вопросов от воспитателя лишних не будет, куда делся ребёнок. А если так, то Бэкхён сможет заглянуть домой и увидеться с Тэкёном. Что, если ему очень больно? Он же сможет ему помочь, а потом съездит в участок и даст показания. Ему хотелось быстрее разделаться со всеми этими делами и успеть на последние пары, а потом… а что потом? Мистер Пак, должно быть, сегодня выходной, а значит Джено не нужно забирать со школы, а значит Бэкхён в любом случае вернётся домой.       «Собирай Джемина, вы будете жить с нами».       Отголосок воспоминаний прошлой ночи воткнулся занозой прямо в сердце. У Бэкхёна во рту пересохло, и он дёрнул головой к плечу. Что это значит? Вот сейчас, когда аффект отступил, мистер Пак всё ещё считает своё решение верным? А может для начала стоило спросить Бэкхёна? Ха!       — Идиот… — будто в нём проснулась вторая личность, Бэкхён прикрывает ладонью глаза. Что за мусор в твоей тупой башке? Только же всё обсудили! Чего ты начинаешь?       Омега медленно кренится вперёд, а потом сразу назад, потом опять вперёд, постепенно раскачиваясь как умалишённый. На потрескавшихся губах мелькает то ли улыбка, то ли оскал, когда челюсти с силой сжимаются. Он выдыхает тихое «хах», а брови съезжаются домиком в надежде задержать рвущееся наружу неопределённое чувство. Бэкхён изо всех сил подавляет его, впиваясь подушечками среднего и большого пальцев в виски. В моменте, когда спазм грудной клетки достигает апогея, он резко успокаивается и расслабляет плечи. Рука безвольно падает на колени, и омега приоткрывает пустые глаза.       Смысл истерики? Вот и он не видит его.       Он тихонько поднимается на ноги и с отстранённым лицом садится на краешек разложенного дивана, чтобы ласково погладить раскрытую ладошку сына. Да, Бэкхён сбился с пути. Не в первый раз уже, но сейчас у него хотя бы есть ориентир — Джемин. Ключевой вопрос. Не знаешь, что делать? Иди вперёд — туда, где малыш Нана будет счастлив.       Сейчас ему важно узнать, что с отцом его сына, а остальное вторично.       Вот только хватило бы ему этой холодности рассуждений не на пару минут. Тогда бы и чувства не так сильно управляли им. Ладно, главное, что сейчас он мог ухватиться за этот здравый смысл.       Он наклоняется и чмокает пухлую щёчку мальчика, слабо улыбаясь и с нежностью оглаживая взглядом его личико. Какой же он маленький. И какой вместе с тем уже большой. Бэкхён с грустью улыбается, ему бы очень хотелось остановить время, которое не даёт ему вдоволь насладиться каждой секундочкой, которую проживает этот малыш.       Ради этого малыша он сделает всё возможное. Действительно, всё. Он не сомневается.       Чтобы не навести много шума и не разбудить мистера Пака, Бэкхён быстро украдкой умывается, собирается вместе с сыном и тихо уходит из радушного дома работодателя. Он чувствует себя воришкой или, чего хуже, бунтарём-подростком, который сбегает из-под домашнего ареста, и это даже забавляет его воспалённое переживаниями и недосыпом сознание.       — Па, — громко восклицает недовольный Джемин, и Бэкхён в который раз за утро шикает на него.       Маленький омега не понимает, почему папа так себя ведёт, а папа очень не хочет привлечь ненужное внимание. Ему стыдно затыкать рот мальчику, но сегодня, можно сказать, критическая ситуация. Да, мистер Пак и так поймёт, что он сбежал, но как будто бы если Бэкхён не будет схвачен за руку, ему будет легче всё объяснить позже. Ну а что он скажет ему сейчас? Спасибо за вашу доброту и промывку мозгов, я всё равно поступлю, как считаю нужным? Это, как минимум, неуважительно, как максимум — плевок в душу Чанёля, а Бэкхён не хотел вытирать ноги о его доброту.       Он понимал, что, наверное, поступает безрассудно; что есть другой вариант развития событий, более спокойный, более безопасный, но… чтобы что? Сердце Бэкхёна не на месте, ему по-настоящему страшно за Тэкёна. Ему плохо от мысли, что его супруг в беспомощном состоянии, избит и брошен, а он по-свински сбежал, поджав хвост, бросив близкого человека на морозе в крови. Господи, да что он за человек после этого?       Он же его… любит?       Бэкхён прочищает горло и качает головой, игнорируя всё ещё возмущающегося сына, которого нёс на руках в сторону метро. Он любит? Это любовь?       Это?       — Па! — не выдерживает Джемин, дёргает его за мочку уха и почти плачет.       И только в этот момент Бэкхён морщится и останавливается.       «Стоп! Стоп! Тормози!» — кричит он сам про себя и поворачивается к мальчику, испуганно глядя ему в глаза.       — Маленький?       — Потьму? — в его глазах влага, готовая сорваться с длинных тёмных ресниц. — Потьму?!       — Что? — Бэкхён часто моргает, будто его вытащили из глубокой фазы сна, и он не понимает, где он. — Джеминни…       — Мне стасно!       Бэкхён прикладывает ледяную ладонь к его щеке и вытирает первую каплю под покрасневшим глазиком и судорожно быстро дышит:       — Что такое? Что-то болит?       — Па, ты пугаис мня, — еле выговаривая, Джемин утыкается ему в шею за воротник расстегнутого пальто и горько всхлипывает.       — Боже, малыш, прости меня, — Бэкхён обнимает его крепче и прижимается щекой к его макушке. — Твой папа… — он переходит на беззвучный шёпот. — …совсем запутался.       — Потьму ты босе не юбис мня? — хлюпая носом, мальчик хватается за лацканы дрожащими пальчиками. — Потьму, папа?       Бэкхён замирает сердцем, которое не попадает в собственный ритм, а боль от этих слов онемением проходит до самых пальцев ног:       — Что? — язык не слушается, а голос пропадает. Бэкхён задыхается и целует его в лобик. — Я безмерно люблю тебя! Что ты говоришь?!       — Потьму ты не смотьис на мня?       Бэкхён отстраняется от сына и внимательно вглядывается в покрасневшее от рыданий лицо. Он смотрит в отражение сонных глаз и видит себя — того маленького сироту, который когда-то так же ревел, забившись в угол кровати в общей спальне приюта. Того мальчика, который потерял родителей; который боялся, когда его игнорировали воспитатели; который из года в год, взрослея, разбивался о равнодушие окружающих его взрослых. Он видел маленького себя, который вырос и стал таким же недосягаемым для собственного ребёнка.       Что он вообще творит?!       — Джеминни, — ласково зовёт Бэкхён, выдавливая улыбку. — Я тебя так сильно люблю. Ты мой самый любимый человек на всём белом свете. Ты знаешь?       Джемин выпятив нижнюю губу и растирая слёзы по щекам, внимательно вслушивается в его слова, которые не совсем осознаёт. Он понимает лишь смысл «люблю», а «на всем белом свете», как нечто большое. Наверное, это значит что-то особенное. Он чувствует так. И его испуг отпускает. Он верит, в каждое слово наивно верит, ведь это же папочка.       Стараясь пробудить самого себя от дурмана событий, осадком покрывающего его, Бэкхён наконец двигается дальше. Он рассеян, не замечает, как сильно всё это влияет на сына. Пусть на себя он может махнуть рукой и вывозить сквозь боль и слёзы, но Джемин здесь ни при чём.       Он сдаёт ребёнка воспитателю, фальшиво улыбаясь, будто в его жизни самой большой проблемой было не опоздать на учёбу, и вылетает со двора образовательного заведения. До дома пара минут, и он дрожит, внутри сердце трепыхается, как рваная грязная тряпка на тонком суку в руках побитого мятежника, бегущего с баррикад.       Как там Тэкён?       Он ненавидит себя за эту привязанность. За неоправдавшиеся ожидания, возложенные на этого человека. Да и кому теперь нужны его преданность и чувства? Даже ему самому не хочется за них держатся, только вот они без спроса корни дали. Прямо в кости. Вырывать — что конечности лишиться.       Или это иллюзия?       На асфальте капли уже засохшей затоптанной крови, но не так много, как омеге чудилось. У страха глаза велики.       Он поднимается в квартиру, на нервах сглатывая вязкую слюну до мерзкой сухости на языке. Ключ не открывает дверь. Бэкхён выругивается и снова пытается провернуть замок, и тут до него доходит, что заперто изнутри. У них в семье никогда не было привычки закрываться изнутри, если не все вернулись домой. Что за чёрт?       Бэкхён не раздумывая нажимает на звонок и ждёт. Ждёт. Ждёт недолго, а может долго. А может и не нажимал он на звонок вовсе? Он смотрит на кнопку и снова жмёт. Или не снова. Только в этот раз палец не снимает. Звонок по ту сторону неприятно режет слух. И откуда в Бэкхёне внезапно столько смелости? Что его ждёт там, за дверью? Он не хочет думать. Будь, что будет, а там уже разберётся с проблемами по мере их поступления.       В порядке очереди, пожалуйста! Вы талончик взяли? Так, здесь плотная запись!       За трелью звонка он не успевает услышать предупредительные шаги, потому дёргается, когда дверь резко распахивается, а на пороге, сложив руки на груди появляется Тэкён.       Бэкхён лихорадочно осматривает его лицо, цепляясь за ватные тампоны, торчащие из его носа, почти чистые.       — Тэ…       — Неужели, — в нос усмехается альфа, опираясь плечом о дверной косяк. — Я думал, ты приползёшь несколько позже, но ты умеешь приятно удивлять.       На последних словах он быстро хватает не успевшего прийти в себя Бэкхёна и силой затаскивает его в квартиру, хлопая дверью.       — Тэкён, — зовёт он, вцепляясь в его плечи больше по инерции.       — Сбежать решил с этим хуем? — злобно плюётся Тэкён и толкает от себя мужа. — Но видать там кормят ещё хуже, раз прибежал обратно.       — Тэкён, успокойся, ты всё изначально не так понял, — омега примирительно выставляет перед собой ладони. — Он просто подвёз меня…       — Откуда, мать твою? — мужчина раздражённо хохочет, медленно наступая на него. — Где ты шлялся опять? Оставил любимого мужа без оплаченного супружеского долга, а сам поскакал в чужую постель? Где же это видано? Или вас всех беспризорников так воспитывают?       Бэкхён упирается спиной в дверь ванной комнаты, боясь вдохнуть глубже, чтобы не упустить лишний звук:       — Ну почему ты такой?       Тэкён снова хватает его за плечи и чуть размахнувшись припечатывает его к двери спиной, отчего омега бьётся затылком:       — Какой?       Бэкхён морщится и тянется руками к его лицу, в его глазах мелькает жалость, от которой Тэкёну становится мерзко, и он повторяет движение руками, снова ударяя его спиной в дверь и повторяет:       — Какой?!       Его голос чуть повышается, тон из презрительного окрашивается оттенками злобы:       — Какой???       Бэкхён ловит момент после удара и вырывается, отступая на кухню, и Тэкён расплывается в улыбке.       — Твой хахаль разбил мне нос. Я снял побои, пойду в полицию, посмотрим, как он запоёт серенады мне под окнами.       — Это не он, — вырывается прежде, чем он успевает понять смысл, и сам же хмурится, но тут же в голове что-то щёлкает.       — Ха! А кто, я сам что ль? — Тэкён выпадает в искренний восторг.       — Нет, это я, — Бэкхён хватает последние капли невозмутимости своего рассудка, а его щёки окрашиваются румянцем от такого неприкрытого вранья.       Ему страшно. За Чанёля. Это ведь из-за него мистер Пак, можно сказать, напал на его мужа. Из-за него у альфы могут возникнуть проблемы. Это всё из-за него. У всех, кто хочет ему помочь появляются трудности, и Бэкхёну больно от этого. Он чувствует себя неблагодарным неудачником, и единственное, что он может, так это закрыть своей грудью в ответ.       Тэкён замолкает и вглядывается в глаза напротив, пытаясь уловить, что тот имеет в виду.       — С чего ты вообще о нём говоришь? — прожимает свою линию омега, придавая взгляду обеспокоенность.       — Что? — вырывается у Тэкёна нервный смешок.       — Это я разбил тебе нос. За пощёчину, — кивает Бэкхён, мельком оглядываясь вокруг и прицеливаясь к подставке для ножей.       — Что ты несёшь? — Тэкён в открытую смеётся, снова скрещивая на груди руки. — Ага, ещё скажи, что не уходил из дома.       — Нет, из дома уходил, потом вернулся, ты встретил меня у подъезда, ударил, и я дал тебе сдачи, вот и всё, — Бэкхён пожимает плечами и копирует жест супруга.       — За идиота меня держишь? — взрывается мужчина и делает шаг к нему.       Бэкхён подаётся в сторону стола, хватает нож для разделки мяса и выставляет его перед собой:       — Не подходи!       Тэкён тормозит, а его брови поднимаются вверх, образуя частые складки морщин на лбу. Он не верит своим глазам, а с губ срывается хриплый смешок. Его маленький Бэкхён угрожает ему? Вот это номер!       — И что дальше ты намерен делать? — язвит альфа, но всё же не решается действовать так же опрометчиво, как секундой ранее.       — Я пришёл, потому что переживал… — и он не врёт.       — Мне даже не нужно звать тебя, чтобы ты прибежал обратно ко мне. Ты ничтожен и не способен прожить без меня. Как ты думаешь, кому из нас стоит бояться ножа?       — Тэ, я не хочу делать тебе больно, — прошептал Бэкхён, чувствуя дрожь в пальцах.       — Тем не менее, утверждаешь, что разбил мне нос именно ты, а не этот, как его, мистер Пак.       — Мистера Пака даже не было со мной в тот момент.       — Я видел его собственными глазами.       — Я сильно тебя ударил, — кивает он.       — Ты смеёшься надо мной? Ты не способен на такое, силёнок не хватило бы, да и духу, — отмахивается мужчина, хотя взгляд не отводит.       — При этом ты утверждаешь, что видел кого-то рядом со мной?       Тэкён чувствует невольную волну мурашек по спине, ободранной асфальтом, и не верит. Всё равно не верит, хотя лицо напротив ни единым мускулом не выдаёт обман. Бэкхён не умеет врать, но его слова отчего-то звучат по-настоящему. Его глаза горят чистотой без намёка на фальшь. Это заставляет усомниться его в собственных воспоминаниях.       — Я пришёл, потому что переживал за тебя, —повторяет Бэкхён и куёт, пока горячо. — Ты не звонил и не писал мне, я боялся, что тебе плохо. Я ведь так люблю тебя.       Тэкён вздрагивает и смаргивает наваждение. Что происходит?       — Я испугался, когда ударил тебя. Ты потерял сознание, и я не знал, что делать, — Бэкхён сводит брови к переносице. — Прости меня, прости… я ведь без тебя никто. Я ведь…       — Где Джемин? — будто прощупывая реальность, Тэкён прищуривается.       — В саду, — выдыхает Бэкхён и мягко улыбается. — Малыш, тебе нехорошо. Тебе нужно успокоиться.       — Я спокоен, — альфа фыркает и поджимает губы, осторожно протягивая к нему руку. — Отдай нож.       — Нет, — омега сильнее вцепляется в рукоять острого лезвия.       Его порыв к самообороне теперь оборачивается новыми границами допустимого в их отношениях, и Бэкхён осознаёт это только сейчас. Ой, как это нехорошо, ой, как нехорошо. Внезапно звонит телефон в кармане пальто, и омега на мгновение теряет бдительность, чего хватает альфе, и он перехватывает его за запястье и выворачивает руку, из которой со звоном выпадает нож. Тэкён дёргает мужа на себя, разворачивая к себе спиной, и хватает его за горло, блокируя в захвате.       — Тш… — шепчет он ему на ухо и скользит взглядом вдоль шеи. — …не рыпайся.       — Тэ, — сипит Бэкхён, с трудом вдыхая небольшими глотками.       — Кто нам звонит? — отпустив шею, Тэкён ощупывает его карманы и достаёт смартфон, глядя на экран. — Мистер Пак? Хм, с чего бы?       — Отдай телефон, — дёргается Бэкхён, но альфа делает шаг вперёд и зажимает его между собой и холодильником.       Омега шипит от боли в вывернутых суставах рук и наблюдает, как супруг проводит пальцем по экрану, принимая вызов и прикладывает гаджет к его уху, давая добро на разговор.       — Бэкхён? — слышит взволнованный голос работодателя он.       — Да, — неуверенно тихо отвечает Бэкхён и жмурится, надеясь не услышать ничего провокационного.       — Где вы? Почему вы ушли, ничего не сказав?       — Мистер Пак… — он медлит, подбирает слова, хочет одновременно успокоить его и вместе с тем попросить о помощи. Но что это даст? Для чего? Не лучше ли самому справиться со своим затруднительным положением. И что Чанёль сможет сделать? Снова нарваться на неприятности? — Нужно было отвести Джемина в сад, я не хотел вас беспокоить.       — Вы… — Чанёль тоже подбирает слова, потому что всё очевидно. Всё изначально слишком очевидно, чтобы не допустить хотя бы мысли о том, где сейчас Бэкхён. — …сможете уйти оттуда?       Бэкхён сглатывает, потому что динамик телефона отлично доносит звук до ушей Тэкёна, который крепче сжимает его предплечья пальцами, впиваясь до остервенения. Молчание затягивается, и спустя секунд десять по квартире разносится звонок в дверь. Дыхание перехватывает, и Бэкхён распахивает глаза, улавливая напряжение дёрнувшегося Тэкёна. Альфа убирает трубку от его уха и сбрасывает вызов.       — Что ты за дрянь, — безэмоционально выдаёт мужчина и зыркает на омегу, соображая, что же ему делать.       А Бэкхён дрожит, потому что ему надо бежать. Со всех ног сваливать, пока этим самым ножом под их ногами с ним не закончили диалог. Он убедился, что с Тэкёном всё в полном порядке, настолько, что теперь омега боится за собственную жизнь. Альфа тем временем выдвигает один из ящиков в кухонном гарнитуре, в котором хранил какие-то инструменты, и достаёт моток верёвки.       — Тэкён, подожди, давай…       — Заткнись, — бросает тот и шустро связывает ему руки, а потом обматывает верёвкой всё тело. — Пикнешь, убью, — он толкает его на пол и привязывает к батарее, пока Бэкхён в оцепенении боится хоть что-то предпринять.       Буйствовать не вариант — ему действительно не хватит силёнок, но чтобы мужчина в самом деле исполнил угрозу, Бэкхён наблюдал впервые. Тэкён выпрямляется и делает шаг из кухни, но тормозит, оглядывается, суетливо рыскает взглядом и натыкается на полотенце. Свернув его в небольшой кулёк, мужчина возвращается к Бэкхёну и, сжав пальцами щёки, заставляет открыть рот, после чего запихивает ему кляп.       В дверь вновь звонят.       Омега задыхается от страха, подчиняется и сквозь пелену слёз и истерики перестаёт чётко видеть. У него нет выбора. Просто нет выбора, как у рыбки, выкинутой на берег. Он вжимается в старую батарею позвоночником и плачет. Плачет от спазма в груди, от напряжения в челюстях, от режущей боли в местах, где верёвка туго удерживает его на месте.       Тэкён уходит, закрывает в кухню дверь и скрывается в тёмном коридоре. Бэкхён оглядывается, смаргивает влагу с ресниц, пытаясь собраться с мыслями. Что дальше?       ЧТО ДАЛЬШЕ?!       Мозг отказывается работать, в голове помехи, блок. Омега дёргается, но только делает хуже, когда один оборот верёвки съезжает на шею и жёстко давит на кадык. Бэкхён смотрит вверх и пытается встать, но падает, затёкшие ноги не слушаются, да ещё и ступня подворачивается, пронзая тело новой порцией боли. Чёрт!       За трепетом переживаний он не слышит, что происходит в квартире, боится возвращения мужа и, когда на полу под дверью мелькает тень, съёживается и вжимает голову в плечи. Ручка двери опускается, и на пороге появляется высокий силуэт, но Бэкхён жмурится и задерживает дыхание. Кровь бьёт по ушам. Сейчас будет удар, сейчас будет удар, сейчас будет удар. В голову, в живот — он точно знает, что сейчас его либо вырубят, либо последует унижение и пытка.       Но вопреки всему ничего из этого не происходит. Он чувствует неуверенное прикосновение к щеке, с которой вытирают слезу горячие грубоватые пальцы. Бэкхён вздрагивает и приоткрывает глаза, тут же обливаясь холодным потом.       — Бэкхён, — шепчет Чанёль, в ужасе не решаясь что-либо сделать. — Господи…       Спустя секунду промедления, он прижимает ладонь к его скулам, а второй рукой осторожно вынимает изо рта полотенце.       — Мистер Пак, — хрипит Бэкхён от избытка чувств стыда, паники и радости. — Простите меня.       Его накрывает с новой силой, и он кусает губы до крови. Ему неловко, ему так стыдно, ему до безумия страшно. Чанёль хватает нож, который так и валялся на полу, и быстро справляется с верёвкой, освобождая пленника.       — Мистер Пак, где Тэкён?       — Отдыхает, — выплевывает с отвращением Чанёль, и когда, наконец, заканчивает с оковами, помогает омеге подняться. Он тут же заключает его в объятья и зарывается пальцами в его волосы. — Бэкхён, как же так?       От сквозящей в его низком голосе жалости Бэкхёна простреливает навылет, и он цепляется за его плечи, не удерживаясь от сорванного всхлипа. Он больше не может. Не может, не может, не может! Хватит! Пожалуйста! Ну за что ему это всё?! Почему с ним так?!       — Что ещё он должен сделать, чтобы вы перестали возвращаться к нему, Бэкхён? — шепчет Чанёль, сам плотно закрывая глаза и прислушиваясь в сбившемуся дыханию около своей шеи.       И у омеги нет на это ответа. Абсолютно никакого. Он только сейчас понимает, что все его утренние рассуждения и оправдания, зачем ему нужно вернуться домой — нелепые. От и до наполнены надуманными доводами. Он сейчас и час назад — два разных человека, которые смотрят друг на друга и у виска пальцами крутят. Какого хрена он полез сюда вообще? Чего он ожидал? Что его с распростёртыми объятьями примут? Что начнут извиняться? Что? Что он хотел получить, придя домой?!       А что ему вообще оставалось делать?! Это ведь его дом! Это его семья! Разве он не достоин иметь семью? Он тоже хочет домой! Разве это так сложно?       Бэкхён не замечает, в какой момент они двинулись из кухни, но бросает ошалелый взгляд в сторону, когда мистер Пак подхватывает его под коленями и поднимает на руки. На пороге развалился в отключке Тэкён, нос снова оказался разбит, а лицо забрызгано каплями крови. И омегу пробирает мурашками.       Чанёль пришёл за ним. Сразу понял, где искать, позвонил просто для отвода глаз, а когда Бэкхён не смог ответить на вопрос, в подтверждение своим догадкам позвонил в дверь, слыша отражение звука в телефонном разговоре. А большего ему и не нужно было, чтобы просто решить этот вопрос самому. Просто разобраться с Тэкёном и вытащить Бэкхёна из квартиры.       Омега поворачивается к мистеру Паку и со смесью восторга и доли страха смотрит на его серьёзное, ничего не выражающее лицо. Этот мужчина перед ним всегда казался мягким, добрым, чутким человеком, деликатным, соблюдающим приличия и формальности. Бэкхёна изначально цепляло его воспитание, он сравнивал его со своим мужем и находил раз за разом всё больше новых достоинств. Но сейчас альфа открылся для него в новом свете — он его защищал. Он напролом пёр вперёд, доставая Бэкхёна с самого дна вонючего болота, не боясь замараться. Чанёль не спрашивал, а делал, не позволяя в себе усомниться. Эти надёжность и твёрдость духа завораживали, заставляя сердце омеги пуститься во все тяжкие.       Он смотрит на него неотрывно и понимает, что пути назад больше нет. Хотя его эмоции и чувства нестабильны, и Бэкхён сам порой теряется в них, в этом он уверен на все сто процентов — он важен. Важен Чанёлю. И эта мысль настолько заполняет собой всё пространство между ними, что Бэкхён затихает, слёзы текут, но безмолвно, будто существуют где-то отдельно от психики.       Его сажают на переднее сиденье автомобиля, и омега часто моргает, когда чужие руки его отпускают. — Ми… — он сам себя останавливает. — …Чанёль.       — Ничего не говорите, — тихо отзывается мужчина, глядя в сторону. Он достаёт из кармана пальто пачку сигарет и закуривает. Его пальцы дрожат, костяшки снова сбиты, а глаза покраснели.       Бэкхён сглатывает ком в горле и касается его свободной руки, что убирает сигареты и зажигалку обратно в карман. Чанёль прикрывает глаза и глубоко затягивается, а спустя пару секунд, выпускает дым через нос.       — Спасибо, — решается Бэкхён и всё же одёргивает себя.