Лёд не тает от огня

Вода плавно стекала с волос, каждый раз едва ли не попадая в прищуренный глаз. Альберих с раздраженным вздохом каждый раз проходился по лицу рукой, смахивая капли влаги, и оглядывался. Он был весь промокший насквозь, и даже его излюбленная пушистая накидка теперь блекло свисала с плеча, напоминая скорее чью-то мокрую шкуру. Рубашка, ткань которой и без того была не самой плотной, теперь весьма отчётливо просвечивала, как бы Кэйа ни пытался выжать из нее воду. Увидь его сейчас Дилюк, то он точно бы утопил в этом самом водоеме, куда Альберих по неудачному стечению обстоятельств и свалился: даже несмотря на то, что винодел был с ним искренне ласков и заботлив, его привычка критиковать одежду капитана никуда не делась. Больше всего доставалось несчастной рубашке, и Кэйю это, признаться, ни капли не расстраивало, скорее ж заводило: он не то, что не прекращал надевать ее практически каждый день, так ещё и принципиально оттягивал вырез на груди, едва завидев неподалёку Дилюка. Дилюк злился, и это было заметно по огненным всполохам в его алых глаза. Злился, а потом отыгрывался, оставаясь наедине с Альберихом. Да так, что после этого синеглазый при всем своем искреннем желании не мог ходить с оголенной грудью, не вызвав чьих-то вопросов. Но, Кэйа готов был поклясться, в этот раз все вышло случайно. Конечно же, он не решил внезапно прогуляться по берегу озера на закате. Как бы романтично это ни звучало, но заниматься подобным в одиночку было не самым интересным времяпрепровождением для капитана. Точно не у озера, точно не после работы и точно не без бутылки любимого вина. Просто проходя сегодня по улицам города, он в очередной раз встретился с милой продавщицей цветов. Малышка, каждый раз увидев капитана, весело ему улыбалась, протягивая небольшой цветок. И каждый раз выбирала разный, будь то привычный пушистый одуванчик, от которого потом в синих волосах мелькали маленькие цветные ворсинки, или сесилия, лепестки которой Флора с особой любовью приглаживала. И так мило смеялась потом, когда капитан подыгрывал ей, кланяясь в знак благодарности, и аккуратно вплетая цветок в волосы, подмигивал. Этот маленький ритуал был чем-то приятным и вдохновляющим, и Кэйа всегда был благодарен маленькой цветочнице: особенно, когда вечерами Дилюк вынимал своеобразное украшение, прижимаясь поцелуем к тому же месту. Сегодня Альберих эту традицию, к сожалению, пропустил, но отнюдь не по серьезной причине — лишь бросив взгляд на стоящие вдалеке цветы в аккуратных горшочках, он почувствовал, как загорается очередной маленькой детской идеей. И сердце вечного искателя приключений не позволило ему пойти простым путем: он ловко проскочил мимо малышки, не решившись расстроить ее сегодня, и вышел за ворота Мондштадта, оглядываясь. Кэйа не обладал хорошими знаниями в области цветоводства, отнюдь: он практически не интересовался этим прежде, и знал что-то лишь со слов милой Флоры, которая всегда любезно одаривала его разнообразными интересными фактами. Он знал, что одуванчик можно встретить прямо за стенами города, а сахарные цветки встречаются едва ли не повсюду. Но что-то настолько простое не входило в его замысел: и пусть он не мог обойти весь Тайват, Альберих решил приложить все силы, чтобы воплотить свою идею максимально идеально. Лилия Калла, столько любимая капитаном, его жестоко и подставила. Ибо именно за ней он прошёлся к озеру, и, именно за ней потянувшись, в воду этого самого озера и свалился. И пусть Кэйа был искренне этим фактом недоволен, нежный цветок в его руке успокоил бьющееся в каком-то невероятном ритме сердце. Выбравшись на берег, Альберих аккуратно положил хрупкое растение к остальным, устало вздыхая. Он носился сегодня по всей территории вокруг и дальше Мондштадта, каждый раз искренне радуясь, когда видел новый, не собранный раннее цветок. Опустившись около своей цветочной добычи, он нахмурился, разглядывая то, что смог найти. И одуванчик, который умудрился не намокнуть от его рук, и любимая Лилия, и множество других, самых разных по цвету и аромату цветов. Но с особым трепетом смуглые пальцы коснулись ярко-голубого цветка, который начинал отливать тусклым светом, ибо постепенно вечерело. Капитан слабо улыбнулся, вдыхая полный самых разных нот аромат и, щёлкнув пальцами, взбодрился: он ещё успеет отдохнуть. Дом был пуст: ибо ни Кэйа, ни Дилюк с утра здесь не были. Альберих невольно усмехнулся: пусть даже часть времени Рангвиндр проводил на своей винокурне, не в состоянии оставить ее насовсем, сам он стал невольным жителем скромных апартаментов названого брата. И тот находил это достаточно забавным, ведь он был уверен: пригласи он Дилюка прямо и уверенно, тот бы, как и всегда, отказывался до последнего. Цветы, даже спустя часы, не потеряли своей свежести, что несказанно радовало: обилие красок на столе было приятно глазу. И Кэйа ждал, поглядывая на часы, пока не услышал, как дверь тихо открывается, впуская внутрь второго жильца. Как и ожидал Кэйа изначально, Дилюк, заметив на столе странный букет, лишь недоумевающе выгнул брови, уставившись на Альбериха. Но тот промолчал, улыбнувшись, и помахал рукой в свою сторону, приглашая парня подойти ближе, к кровати. — Ты ограбил Флору или решил заняться садоводством? — не прекращал сверлить его взглядом Рангвиндр, пока сам Альберих, приподнявшись, взял своеобразный букет в руки. И не удержался от пары смешков, представляя самого себя, так безжалостно крадущего цветы из-под носа бедной девочки. — Кэйа. — Смотри, — проигнорировал тот вопросы, вынимая один из цветов. Ветряная астра приятно легла в руку, на мгновение даже привычно закружившись. — Я подумал, что когда смотрю на нее, она…так напоминает мне тебя. Такого же гордого, такого же любящего свободу. Братец. Дилюк учтиво молчал, опуская взгляд на алые лепестки. — А это, — пробормотал капитан, держа кончиками пальцев сесилию. — Так похоже на тебя, когда ты пытаешься быть чересчур серьезным. Говоришь так холодно, а внешне всё равно остаёшься все таким же прекрасным. Лицо Рангвиндра уже не отливало привычной бледностью: наоборот, его скулы покрылись румянцем, но сам Дилюк взгляда от смуглых рук не отводил. — Глянь, такой обычный одуванчик, — расслабленно улыбнулся он, вертя воздушный цветок. — Но такой же, как ты, любящий всегда смотреть вперёд, не перестающий мечтать. Стоило лишь капитану взять в руки Лилию, Дилюк невольно улыбнулся и сам: больно приятные воспоминания дарил один только взгляд на этот цветок. — Ты и сам знаешь, какой цветок мой любимый, — услышал он завораживающий голос Кэйи. — И он остаётся им по сей день. Такой же…твердый на первый взгляд, стоит коснуться, но одновременно с этим самый нежный. Дольше всего Альберих молчал, когда коснулся пальцами последнего растения: маленькие лепестки ластились к его руке, а синий цвет убаюкивал. — …а это, братец, — неожиданно хрипло проговорил Альберих, все равно не прекращая улыбаться. — Заставляет меня задуматься о том, что ты для меня такая же трава-светяшка. Окажись я в темноте или…в любой другой трудной ситуации, ты остаёшься… Он тихо вздохнул, подняв взгляд, и Дилюк вздрогнул, заметив, как блестит синий глаз. И хмыкнул, наклоняясь, проводя кончиком пальца под веком и смахивая слезу, чувствуя, как замирает под прикосновениями Альберих. — Я понял, Кэйа, — говорит в ответ, подняв руку и зарываясь в шелковистые волосы. Чувствует на них влагу, и без лишних слов понимает, от чего же волосы мокрые. — Когда я был в Ли Юэ, я видел на местных скалах фиолетовые колокольчики. И потом кто-то сказал мне, что их называют стеклянными. Он наклонился к лицу Кэйи, прижимаясь к уголку губ. — Они растут так высоко, что кажутся недоступными. Но стоит только добраться до них, и ты будешь чувствовать себя самым счастливым, ощущая их дивный аромат. *** Диковиной Мондштадта величают те цветы, Алых ветра астры, Каллы нежных лепестки. Но для меня диковинным останешься лишь ты, Как не были б печали наши горьки, не сладки.