[8 марта, среда]
— Бегом марш! — интонационно задержавшись на «м», выкрикнула женщина, свистнув в висевший на шее свисток. Раннее утро, на часах без двадцати семь. Над головами не облака — мазня, на лицах картина не лучше. С десяток парней в одних штанах рысью бежали вперёд, слепо следуя за голыми спинами своих товарищей, точно за проводниками. В голове туман, под ногами тоже. Мягко стелившаяся белая дымка плыла подобно воздушному ручью, в который так и хотелось закутаться, намотав его на напряжённые икры. По бокам мелькали суховатые кусты, турники и тренажёры. Только и слышно вдохи-выдохи, хрипы тех, кто к спорту до сих пор не привык, а также гул крови в собственных ушах. Киллуа дёрнул головой, по привычке попытавшись скинуть со лба чёлку, и упёрся взглядом вниз, на нечёткую дорожку. Будь его воля, он бежал бы быстрее, но Биски скомандовала сохранять средний темп, не идти на обгон и следить за дыханием. Шёл третий километр из привычных десяти. На данном этапе Киллуа даже не вспотел, разве что жажда замучила вместе с ожидаемым приливом скуки. Такое с ним случалось часто, особенно если дело доходило до выполнения чужих поручений и безмолвного повиновения. Но вступать в конфликт с командиршей — не самая лучшая затея, учитывая, что по приезде он уже успел поспорить с ней на тему «кто она такая». Ничем хорошим это не кончилось, если взять во внимание последующий звонок родителям. У управляющего Нетеро с ними был разговор короткий. И это пугало больше всего. — Эй, — прошептали за спиной. — Эй, Киллуа, — лёгкий тычок между лопаток. — Что? — недовольно буркнул Золдик, распрямив плечи от побежавшей по телу волны мурашек. — Тебе не кажется, что мы как-то медленно бежим? — оглянувшись вокруг себя, спросил Гон. — Ты слышал эту бабку. — Ну я уже так не могу! — простонал Фрикс. — Они плетутся, как черепахи! — Думаешь, мне по приколу? — шикнул Киллуа, бросив на него мимолётный злобный взгляд. — Я даже хожу быстрее, чем… — Парень, бежавший рядом с ним, осуждающе на него покосился. Золдик цыкнул и замолк. — Осталось ещё семь! — громогласно обозначила Крюгер. — В смысле семь? Разве не шесть? — оторопело произнёс Фрикс. — Мы пробежали полных три, вот и считай, — вздохнул Киллуа. Протянутую в осознании «А» Золдик добросовестно пропустил мимо ушей, то вспоминая текст популярной нынче песни, то считая окна в корпусах, то мечтая о чём-то приятном, что за пределы мыслей, конечно же, никогда бы не вышло. Также он часто думал о Гоне. О том, смогут ли они пронести свои нежданно вспыхнувшие чувства сквозь выстроенные другими людьми препятствия, а также о том, насколько эти самые чувства истинны. Их полноценное знакомство произошло в абсолютно таких же обстоятельствах, что и сейчас. Вяло, глупо и совсем не романтично, поскольку обживался на новом месте Золдик добрых две недели, любыми доступными способами избегая социальных контактов и создавая видимость того, что он — объективно — выше этого. Ему и с собой было вполне хорошо. Трудности создавала только заноза в заднице под именем Гон Фрикс, что словно выбрала своей целью доконать вездесущей любознательностью каждого, кто по воле случая оказался на расстоянии вытянутой руки. Он заваливал вопросами, постоянно улыбался и, казалось, никогда не уставал. Будто внутри него встроили моторчик или, вернее сказать, вечный двигатель, заряжающий позитивным настроем с утра до глубокой ночи. Но если задуматься, было в этом что-то странное, и Киллуа нередко впадал в подобные размышления. Ему не только не верилось — не хотелось верить, что такие люди, как Гон, в самом деле существуют, что это не миф и не персонаж той единственной сказки, которую ему прочитали в детстве. И именно страх перед чем-то новым вынуждал Киллуа пятиться, завидя Фрикса, чтобы он, не дай бог, к нему не подошёл. Страх заставлял его только и делать, что закатывать глаза, фыркать и выдавливать из себя насмешки. А всё потому, что он провёл со своей невыносимой семьёй чересчур много времени, позволяя перекраивать себя, как только заблагорассудится. Ему определённо следовало уехать от них раньше. Но было уже слишком поздно. — Ещё два, живее, живее! — подначивала Биски, неудовлетворённая зрелищем. Кучка старшеклассников плелась, еле дыша, постоянно запинаясь и скорчив страдальческие мины. По тому, с каким важным видом она качала головой, можно было с лёгкостью предположить, о чём она думала. Наверняка о том, что дети пошли на редкость слабохарактерные и невыносливые. Ещё и стояла так, будто назло придумывала новую, более жёсткую программу тренировок. Но было бы лучше, решает про себя Золдик, чтобы это осталось исключительно на уровне догадок и предположений. Хлоп! По влажной спине ударила ладонь, следом приобнявшая за плечи и притянувшая к себе. Гону явно было весело. Он вновь начал болтать о чём-то отвлечённом, как будто десяти километров и не бывало. Это напомнило Киллуа о том самом дне, когда тот без единой заминки заговорил с ним перед их пятнадцатым по счёту утренним кроссом, что уже успел войти некоторым ребятам в привычку. Он и тогда светил ярче солнца, опутывал туже рыбацких сетей и, несомненно, пленял. Именно это и зовётся харизмой, да? — Не выспался? — вглядываясь в сонное лицо Киллуа, сменил тему Гон. — Странно, что ледяная вода перед бегом тебя не взбодрила, — удивился он, перескакивая через ступеньки на крыльце. — Или десять километров для тебя — многовато? — хитро ухмыльнулся он, всем своим существом призывая не то к словесной перепалке, не то к самому настоящему соревнованию. — Не мечтай, — шутливо подтолкнув его вперёд, улыбнулся Киллуа. Парни плутали среди застеклённых золотых наград и кубков, бежевые стены и яркий свет раздражали ещё непривыкшие глаза, а десятки агитационных, до тошноты приветливых политических плакатов так и приковывали взгляд. А строчки гимна их страны, без сомнений, и в мозгу успели приклеиться на супер-клей. Киллуа просто не мог машинально не проговаривать их про себя, минуя пёстро-синие листовки и гербы с пушистыми кисточками на концах. В уборной снова не было горячей воды. Зубы сводило то ли от неприятного холода, то ли от съеденной перед этим шоколадной конфеты, умело заныканной под подушкой. Паста, как и всегда, на вкус как отбеливатель. Золдик хмуро бросил щётку в стаканчик и увернулся от вбегающей в туалет малышни.***
— К приёму пищи приступить! — оглушающе бил по перепонкам свирепый мужской бас офицера Рейзора. — Спа-си-бо! — так же громко, по слогам, отвечали юноши-кадеты. Гон ёрзал на стуле, заправляя выбившуюся из-под штанов футболку, которую он только-только успел натянуть после обязательной утренней рутины. Следом он схватил висящую на спинке камуфляжную куртку, идеально сочетающуюся с брюками, и небрежно набросил её на плечи, не сводя глаз с грустно хлюпавшего супом Киллуа. Раз сунет ложку в рот — поморщится, и потом, с привычной для него брезгливостью, закусит сухим чёрным хлебом. Гон в порыве смеха выпустил носом воздух и зеркально Золдику схватил столовый прибор, мазнув заискивающим взглядом по голубым глазам оппонента. «На раз… — мысленно проговорил он, заметив, как дёрнулось в ответ чужое веко. — Два… — пальцы эффектно сжали металлический черенок. — Три!» — локти мигом оторвались от стола. Разражаясь только зверскими, звонкими ударами ложек о дно тарелок, они агрессивно хлебали суп на скорость, как в последний раз, всюду разбрызгивая оранжевую жижу и заляпывая недавно стираную форму. Соседи по столу лишь раз переглянулись и тут же потупили лбы в стаканы с компотом, устало сопя и желая, чтобы несчастный завтрак поскорее закончился. Вдруг Фрикс отложил ложку, подцепил тарелку и припал губами к треснутому краю, большими глотками опорожняя посуду. Но на ударе кулаком по столу и радостном «Я первый!» трагикомедия не завершилась, ибо Золдик красноречиво дёрнул уголком брови, вытирая рот рукавом, потянулся к своему недоеденному ломтику хлеба, поделил его пополам, скомкал кусок в руке и злостно отправил в полёт, прямо в голову человеку напротив. Сидящему с краю Зуши со всей дури прилетел в висок локоть вскочившего с места Гона. Он, раззадорившись, начал кидать в Киллуа целые ломти, с гоготом уклоняясь от контратак. И тут в голову пришла гениальная идея. Фрикс нащупал рядом миску с пловом, и только он собирался воплотить дерзкий план в действие, как… — Ай! Ай-яй-яй! — вскрикнул он, резко потянутый за ухо. — Вы что наделали, безобразники?! — призывая к уму-разуму, воскликнула подоспевшая Биски, озабоченно оглядывая перевороченную еду. — Кто это убирать, по-вашему, будет, а? — Она сжала завиток уха Гона сильнее, вызывая у него болезненное шипение. — Мы уберём, — вымученно и надуто выдохнул Киллуа, глядя на женщину исподлобья. — Чтобы через пять минут тут всё блестело! — отпуская Фрикса, что тут же прижал ладонь к раскрасневшемуся хрящу, сердито повернулась к нему она. — А с тобой я позже поговорю. Золдик фыркнул, проводив её, откинувшую по пути волосы с плеч, взглядом. — Как думаешь, она расскажет управляющему? — возбуждённо прошептал Гон, усаживаясь обратно на стул и поправляя воротник. — Она может, — подцепив вилкой мясную котлету и подперев щёку рукой, пробормотал Киллуа. — Чёрт, не хотелось бы… О, кстати, Зуши, извини! Я случайно… — Да ничего-ничего, я понимаю, — отмахнулся ровесник, до сих пор чувствуя ноющую пульсацию. — По правде говоря, это выглядело даже весело… — Мог присоединиться, — усмехнулся Киллуа. — О нет… За моё обучение ответственен Винг. Он мне такого точно не простит… Как-нибудь в другой раз. — Зуши робко улыбнулся. Всякий раз, когда он замечал на горизонте этих двоих, что-то внутри него полыхало. Будто всё тепло, которое только способно накапливать его тело, поднималось с глубин, медленно ползя по стенкам мальчишеского организма, с головой погружая его в ощущение приятного волнения, радости, щекотливого нетерпения и какой-то большой дружеской любви. Для Зуши Гон и Киллуа были лично им провозглашёнными эталонами подростковой безбашенности. Как примерами того, каким он сам втайне хотел быть — упёртым, самодовольным, хохочущим в лицо взрослым и без усилий добивающимся своих целей. Чтобы и отжиматься по двести раз за подход, и водиться с такими же крутыми ребятами, и расти только ввысь, как они! Ведь им троим было по шестнадцать, но Зуши не знал, воспитание ли на него так повлияло, или же он сам по себе такой: старательный, послушный и попусту хороший, милый человек. Не блещущий сахарной, ослепительной крутостью. Такой крутостью, когда люди просто уверены в себе, без лишних прикрас. Ты смотришь на них, и тебе хочется идти за ними, быть, как они. А те в свою очередь даже не оборачиваются, чтобы хоть одним глазком посмотреть, получилось ли собрать толпу позади. И каждый день Зуши осознавал, что его идеал недостижим. Ведь когда он решал попробовать сделать что-то такое же дикое — внутренний голос приказывал остановиться. Ибо иногда создавалось впечатление, что некоторые вещи… просто созданы не для него. Что ему это не пойдёт. Не его стиль и далеко не его прерогатива. Если Гон и Киллуа прогуляют сборы — это до трясучки восхищает. Если они устроят битву едой в столовке — дураки, но до чего же уморительно! Но если что-то такое сделает Зуши… он останется с носом, будет точно высмеян и окинут презрительным взглядом свысока. В его компетенции — слушать, смотреть, но не прикасаться. Ну, и мечтать, возможно. Не более.***
Засыпав свинцовые шарики в магазин пневматического АК-74 и поменяв баллончик с газом с помощью отвертки, он вернул кожух на место и устроился в четырёх метрах от мишени. Посыпались продолжительные, безостановочные выстрелы, за точностью которых следил зоркий глаз. Шарики, точно настоящие пули, пробивали неплотный картон, прокалывали его множеством сквозных дырок, уродуя намалёванный красный круг. На его месте ему нравилось представлять свою семью. И чем больше ненависти вызывал тот или иной человек, тем точнее получалось стрелять. Очередная отдача чуть всколыхнула тело. Киллуа смачно ругнулся, заслышав, что пошли холостые. И, пару раз оглянувшись и убедившись, что никого из взрослых рядом не наблюдается, он аккуратно направил дуло на свою ладонь, дабы убедиться, что патроны действительно кончились. — Киллуа? — беспокойно донеслось сбоку. — Что ты делаешь? Золдик взметнул глаза на Гона, тряпкой протиравшего автомат. — Хочу посмотреть, как выходит углекислота. — Что?.. — Забей. — Золдик усмехнулся и медленно поднялся на затёкшие ноги. Он смотрел на беспечного Фрикса, аналогично занимавшегося перезарядкой, и не мог унять порыва сделать что-то безумное. Чувства окончательно вскружили ему голову. Прежде он никогда ничего подобного не испытывал, был только наслышан, и то словно через сломанный магнитофон. Его восприятие мира было изрядно искажено, и Киллуа по сей день не знал, как правильно выражать свои эмоции. Собственно, он даже не был в курсе, что из этого он выразить в силах, а что нет. И раз за разом, подавляя сотни эгоистичных, нездоровых желаний, он ненароком забывал про те маленькие страшные «хотелки», что притаились где-то под грудой невинных проявлений ласки и симпатии. — Эй, Гон, — как-то внезапно окликнул его Киллуа. Фрикс настороженно пригляделся. — Да? — Ты веришь мне? — спросил он. В семье Киллуа любовь и доверие — это готовность умереть за близкого человека или умереть от его руки. Иного не дано. Тебя могут избивать, всю жизнь пороть ремнём, ущемлять твои права, но в то же время верить тебе. Золдики представляют доверительные отношения как что-то особенное, богоподобное и чей вес можно доказать исключительно в последний момент, когда встал вопрос жизни и смерти. Будто другими способами выудить веру в себя невозможно. Только клятвой на крови и невыполнимыми обещаниями. Гон заметил, как разнилась плутовская улыбка на тонких губах Киллуа и нахмуренные в нерешительности брови. Так же, как отличалась расслабленная поза от боязни неизвестно чего, блестевшей в глазах. За то недолгое время, что они успели провести вместе, Гон уже понял, что каждый день в этом человеке идёт ожесточённая борьба с самим же собой. Опять что-то себе придумал, расстроился, разошёлся на сомнения, снова передумал, впал в отчаяние — и так по кругу. Киллуа всё никак не мог определиться с тем, чего на самом деле хотел. И это было проблемой. — Конечно. Фрикса удивляло, как Киллуа всегда нужно было подтверждение слов, действий, взглядов. Он во всём видел подвох и никак не мог поверить, что всё гораздо проще, чем кажется. Даже для Гона, что не меньше Золдика не знал, что будет потом, всё виделось вполне себе решаемым. Почему нельзя просто любить друг друга, ни о чём не заботясь? Киллуа не спеша поднял автомат оледеневшими руками, положив палец на спусковой крючок и целясь ему, как тогда, в столовой, прямо в голову. Ни единый мускул на лице Гона не дрогнул. — Ты веришь мне? — повторил Золдик, не прекращая улыбаться. Фрикс чуть наклонил голову вбок, безмятежно развел руки в стороны и на все невысказанные вопросы Киллуа ответил одним простым: — Стреляй. Почему-то Киллуа отреагировал так, будто вовсе не ожидал такого ответа. Опустил руки, в смятении поджал губы, а потом перевернул автомат на себя. — Эй… Эй, что ты... — не успел договорить Гон, как Золдик с легкомысленным «Да ладно, тут всё равно нет патронов» нажал на курок и дёрнулся от пролетевшего рядом с шеей свинцового шарика. Испуг быстро сменился удивлением, когда Гон подлетел к нему, вырвал автомат из рук и с яростным выражением лица выплюнул: — Ты совсем идиот?! А если бы тебе глаз выбило или ещё чего похуже?! Об этом ты не подумал? — Ты сам сказал «стреляй»! — ошалело парировал Киллуа. — Не в себя же! — Но... — Мне можно, а тебе нельзя! На лице Золдика мелькнуло секундное смятение, но только он открыл рот, чтобы осадить разгневанного Фрикса, как со стороны двери послышался настойчивый кашель. — Я вам не мешаю? — сдержанно улыбнулся вернувшийся Винг. Он проследил, как парни отскочили друг от друга и встали по стойке «смирно». — Вы закончили? — Так точно! — О, — Винг поправил очки на переносице и пробежался глазами по мишеням, — хорошая работа. Кадеты молчали, ожидая каких-нибудь указаний или же разрешения уйти. Но Винг ничего не говорил. Застёгивал забытую пуговку на манжете, притопывал ногой. Словно это он здесь ждал объяснений. Но так и не услышав ни единого слова, он спокойно кивнул на простреленный плакат у двери. — А это что? — задал он вопрос с подозрительным дружелюбием. Однако и на это у парней не нашлось ответа.***
— По-здра-вля-ем! По-здра-вля-ем! По-здра-вля-ем! Свист, выделявшийся на фоне мужских голосов хохот Биски и управляющий Нетеро, вручавший ей огромный букет опьяняюще пахнущих пионов. Танцевальный и певческий номер в честь наступившего восьмого марта порадовал командиршу даже больше, чем парни на то рассчитывали. Они никогда не видели её такой ослепительно счастливой, светящейся и, на удивление всему корпусу, красивой. Она будто помолодела на глазах, завидя, как много ребята вложили стараний, времени и сил в подготовку поздравления для неё одной. Биски уткнулась носом в букет, втянула его аромат и расплылась в нежном «ах», чувствуя, как на глаза наворачиваются слёзы. Всегда приятно, когда проявляют внимание, тем более с такой инициативой. Крюгер подняла взгляд к потолку, чтобы не выдать того, насколько сильно она была тронута. — Ой, спасибо, спасибо, — принимая самодельные открытки от добровольцев, улыбалась она до боли в щеках. — Спасибо, ребята! — Вам спасибо, товарищ, — сделав шутливый акцент на последнем слове, смутил её Нетеро. — Вы очень много сделали для нас, мы Ваши вечные слуги и рабы… — Бискет звонко рассмеялась. — Не стоит… И когда вы все это только успеваете… — На переменах! — простодушно выкрикнул Гон из пацанячей толпы и подошел к ней ближе. — Я вот… Вам тоже сделал… Он протянул сложенный вдвое цветной картон, на котором пестрели маленькие сердечки из красной, жёлтой и зелёной бумаги. Наверху из заглавных и прописных букв, вырезанных из их газеты «Дневник кадета», немного криво было сложено «С 8 мАРтА!!!», а ниже красовался портрет, нарисованный словно малым ребёнком, которому трудно держать в руке карандаш. Редко такое увидишь, но Фрикс даже немного смутился, осознавая масштаб того, насколько паршив его художественный навык. Но сделано то было от чистого сердца, поэтому он внимательно следил за реакцией Биски. Она невольно затаила дыхание, открывая подарок полностью. На первой странице был маленький стих, на второй — объёмное поздравление и пожелания, написанные мелким сбивчивым почерком, чтобы уместилось. А позади прилеплена на скотч общая фотография их взвода, сделанная в начале зимы. Бискет в сердцах приковала взгляд к знакомым лицам на снимке. — Ах ты ж дамский угодник, — ещё более потеплевшим голосом пролепетала Крюгер, по-доброму грозя ему пальцем. — Подмазываешься? Гон осёкся: — Нет, нет, совсем нет, я… — Я шучу. — Она подозвала его к себе и заключила в крепкие объятия, потрепав по голове. — Спасибо, я обязательно это сохраню. — Правда?! — просияв, оторвался от неё Фрикс. Ответив искреннее «Конечно», она снова была отвлечена другими сержантами и командирами, так что в скором времени презенты и в руки-то влезать перестали.***
Напевая под нос песню детства, Биски поставила большой розовый подарочный пакет перед дверью своего кабинета и незанятой рукой нажала на ручку, следом впорхнув внутрь, как бабочка. Но тут ноги приросли к земле, когда она увидела развалившегося на её кресле кадета, что выпал из дрёмы сразу же, как только заслышал хлопок. — Так вот где ты был, — смахнув с себя первое удивление, скрестила руки на груди Бискет, перед этим отставив пакеты к стене. — Думала, что хотя бы сегодня ваш взвод будет в полном составе, а нет-с… размечталась. Некоторым же особое приглашение нужно, — оскалилась она. — Чего расселся? — Вас ждал, — потянувшись, легко ответил он и нехотя встал с командирского кресла, умостившись на дешёвый гостевой стул. — Зачем? — Вы же сами сказали, что хотите со мной поговорить. Я не прав? Если так, то разрешите откланяться… — Ах, это… — Она на секунду взметнула глаза к правому верхнему углу. — Хорошо, что напомнил, совсем из головы вылетело… Сидеть, — скомандовала она, заметив, как Киллуа незаметно пытается ускользнуть из комнаты. — Есть кое-что, что уже какое-то время не даёт мне покоя. — Размеренными шагами Крюгер направилась к окну. Золдик попытался скрыть возросшее в нём напряжение. У него было нехорошее предчувствие. Потому что даже сдержанная Биски претерпела видимые изменения — на её лицо упала тень беспокойства и призрачной родительской заботы, какую Киллуа доводилось в своей жизни видеть лишь раз. И то когда тётя Мито привезла Гона в училище. Бискет провела ладонью по поверхности стола в такт своим шагам и окончательно от него отвернулась. Золдик с головы до ног оглядел её строгую фигуру в идеально выглаженной чёрной форме. — Киллуа, — двумя пальцами раздвинув жалюзи и выглянув на пустую заасфальтированную дорожку перед зданием, начала она, минув затяжную паузу. — Можешь сделать мне одолжение? Кадет сглотнул, вперившись в её спину. — Пожалуйста, — твёрдо донеслось из её уст. — Не создавай много проблем. — Что?.. — на одном выдохе переспросил он. Биски повернула к нему голову. Её брови были нахмурены. — Я прошу тебя быть осмотрительнее. — Почему так внезапно? — Внезапно? — Она чуть усмехнулась. — До тебя никак не доходит, сколько тебе это не талдычь. Но… сейчас я прошу тебя серьёзно. Понимаешь меня? Киллуа помотал головой, бегая глазами по следам от обуви на полу, которые ещё не успела вымыть уборщица. — Что-то случилось? — Почему ты такой сложный, Киллуа? — Она оперлась руками на рабочий стол и встревоженно посмотрела ему в глаза. — Неужели ты не осознаёшь?.. Пару секунд они провели в гробовом молчании. — Ты перешёл все границы, — снова скрестила она руки на груди. — Знаешь… я действительно рада за вас с Гоном, но… Киллуа протяжно заскулил, запуская пальцы в коротко стриженые волосы. — Началось… — Но нет ничего хорошего в том, чем вы занимаетесь. — На его высказывание Бискет не обратила внимания. — И я имею в виду ваши постоянные прогулы и незачёты. Невозможно сосчитать, сколько баллов потерял весь коллектив из-за неприятностей, которые вы вечно наживаете на свои головы. Я прекрасно понимаю, что вам нравится быть друг с другом и рутина училища утомляет, но сам подумай, чем всё может кончиться. Ваш… «роман» завершится, так должным образом и не начавшись. Ты меня слушаешь, Киллуа? — Лично я не вижу никакой проблемы, — пожал плечами он. — Мой отец не остановится ни перед чем, чтобы я продолжил его дело. Так что он всё уладит. Как обычно. Подобные запугивания бесполезны. — Но твой отец не всесильный, поэтому… — О нет. От такого он вряд ли отступится. А я… просто продолжу вставлять ему палки в колёса. Проверяю на прочность, только и всего. Это единственное, что мне остаётся в данной ситуации. — Однажды его терпение лопнет, — холодно отрезала Биски. — И он пустит в ход радикальные меры. Киллуа хмыкнул: — Например? — Например, ты доведёшь до того, что исключат Гона. Сердце кротко ёкнуло. Золдик одной рукой сжал подлокотник стула. — Он этого не сделает. Биски бросила на него изучающий взор. — Прекращай строить из себя крутого и посмотри правде в глаза, Киллуа. Куда ты — туда и Гон. С тех пор, как вы начали водиться вместе, многое изменилось, и у тебя развязались руки. Твои родители не глупые и уже начали что-то подозревать. Управляющий скрывал всё, как мог. Но тайное всегда становится явным. Конечно, Гон не такой безответственный, как ты… но даже так на его проделки стало невозможно закрывать глаза. Я тебе повторяю, Киллуа. Если вы продолжите в том же духе, настанет день, когда тебе придётся его оставить. И неважно, как это случится — уедешь ты или уедет он. К тому же я уверена, что твой многоуважаемый отец сыграет в этом не последнюю роль. — Я лучше знаю, как мне следует поступать, — рассердился Золдик. — Я не собираюсь играть по правилам своего отца. — У тебя нет выбора, ты понимаешь это или нет? Ты слишком много на себя берёшь. И в какой-то день это тебе выйдет боком. — Мне не нужны Ваши советы. — Дёрнувшись, он встал со стула. — Я сам вправе решать, как мне жить. — Ты ведь пожалеешь об этом, Киллуа, — тихо добавила она. — Хорошенько об этом подумай. — Ага, — хрипло прибавил он, в несколько шагов добравшись до двери и со стуком оставив что-то на полке. — До свидания. — Киллуа, — окликнула его Биски, пока он не ушёл. — Вспомни, с чего всё началось… Неужто ты хочешь поставить это на кон из-за своей гордости? Киллуа ей не ответил, рывком открыв дверь и громко её захлопнув. Биски осталась одна. Она рвано вздохнула в пустоту, устало облокачиваясь на стол. В мыслях на повторе звучали свои же слова. Ей очень хотелось бы, чтобы их суть достучалась до парня. Поскольку за его судьбу женщина переживала не меньше, чем за судьбу каждого из её подопечных. Возможно, где-то она была груба. Но иначе она не умела. Крюгер знала, что Киллуа переживал не лучшие времена и что просить о чём-то таком было предательством. Но только так можно было сохранить тот хрупкий фундамент, который выстроил Фрикс на пустыре чужого одиночества и боли. Любовь, которую он ему дал, могла бы окупиться в будущем, но Киллуа будто намеренно игрался с огнём. «А что, если твой отец узнает, что это даже не дружба?» — этот вопрос без ответа давно вертелся у Биски в голове. — «Что тогда?..». Но заставить его всё равно не получится. Он упрям и иногда излишне самоуверен. Оставалось только надеяться, что падение с этой вершины будет не слишком болезненным. Биски накрыла горячие веки пальцами и просидела так какое-то время. А после встала, решив разобрать всё ещё стоявшие у стены подарки. Но только она наклонилась за пакетами, как боковым зрением заметила маленькую записку на полке, оставленную вспылившим Киллуа. «Так на самом деле он пришёл ради этого?» — вскинула брови командирша, беря листок в руки. На нём тонким стержнем было написано лишь два предложения.«С 8 м. И спасибо за всё».
Она улыбнулась.