Le parole lontane

      Итэру Крузешнтерну нравилось думать о том, что каким бы бедственным положение не было — он умел держать эмоции под контролем и не подавать вид, будто бы еще немного и его ментальное здоровье рухнет, как карточный домик от легкого сквозняка. Последние несколько месяцев парень чувствовал себя так, словно он летит в самолете, который конечной точкой назначения видит крушение где-нибудь над водами Атлантического океана вместо того, чтобы совершить посадку в каком-нибудь мало мальски пригодном для этого месте. Спасения не будет ни в одном из двух возможных вариантах. Он либо сгорит, либо утонет. А в чудеса Итэр не верит. Не его случай. Винить и перекладывать ответственность не на кого. Ожидание медленно затягивает петлю на его шее, перекрывая кислород с каждым днем все сильнее. Итэр не дурак. Он не боится, но знает, что невозможно быть готовым к концу, даже зная, что он скоро наступит. На первых порах он просто отрицал происходящее. А сейчас было уже слишком поздно делать лишние телодвижения, которые все равно никуда не приведут. Только быстрее задохнешься. Итэр нервно сгладывает неприятный ком в горле. Его тошнит. Запах кофе отдает ему гнилью. Мутно. Это все, конечно, защитные реакции организма, но легче от понимания этого аспекта устройства своего «внутреннего мира» не становится. Наоборот. Думать рационально становится практически невозможно, а не поддаваться панике и подавно. «Не жизнь, а фильм-катастрофа», — думает про себя, но сильно эту мысль в свободное плаванье не пускает. А то того глядишь — уплывет, и хрен потом выловишь ее на этих необъятных мыслительных просторах. Итэр регулярно ходит к психотерапевту, выполняет домашние задания и изо всех сил старается себя убедить, что ему становится лучше. Убеждает себя, что не сходит с ума и что все эти психозы, помрачнения сознания и парейдолия — не про него и не с ним. Он так сильно старается, что даже психотерапевт начинает верить в прогресс. И парню давно бы следовало понять, что мир не сошелся клином на единственном «специалисте по кукухе» и что это не он безнадежный случай, а просто специалист не по его области…. Но, если честно, Итэр просто не так уж и сильно верит в свое исцеление. Внутренний ребенок советует бросить все к чертовой матери и отправиться беспечно бродить по Амальфитанскому побережью, жрать фетучини с лососем в сливочном соусе и фыркать о том, что «недостаточно аль денте». Ему, откровенно говоря, все равно на готовность пасты. Он не привередлив, но побурчать — почти что ритуал, позволяющий убедить себя в том, что ему не всё равно… Словно Итэр не потерял вкус к жизни, теряя связь с реальностью с каждым днем все больше. Нет, нет, нет. Ведь как человек, который так придирчив к готовности фетучини может потерять вкус к жизни? Нелогично же. А с логикой у Итэра всегда все было в порядке. А то, что он слышит голоса в голове и видит, как рушатся какие-то не существующие миры — дело десятое. Старший коллега, который по совместительству являлся еще и любовным интересом лишь качал головой. Так сложилось, что они оба не отличались высокой эмпатией, но бесконечно доверяли и уважали друг друга и личные границы. Дилюка Рагнвиндра ему представили на работе, как главного инвестора проекта, в который пришел Итэр. Он был на семь лет старше, но выглядел совсем еще мальчиком. Итэр бы даже посчитал его своим ровесником, если бы ему никто не сказал о возрасте. Знакомство вышло не самым теплым, но он запомнил его. — Итэр Крузенштерн… — задумчиво произнес Дилюк, — Стало быть, ты — путешественник*, да? Дилюк «грешил» собранностью и отреченностью от мирской суеты, но ему было не все равно на то, что происходит с Итэром. Мужчина видел его насквозь, но позволял думать Итэру, что его маска не трещит по швам. Итэр знает, что Дилюк давно уже догадался об истинном положение и безмерно благодарен ему за то, что он «не замечает», что у Итэра уже давно ничего не под контролем. Рагнвиндр много не говорит, но он всегда рядом, когда нужен. Крепко обнимает, целует в шею, позволяя забыться на мгновение. С Дилюком всегда тепло. Итэру нравилось зарываться в его длинные густые огненно-рыжие волосы, накручивая эти непослушные пряди на запястья. Дилюку же нравится Итэр целиком и полностью. То, как он кусает губы, когда волнуется; его улыбка; то, как он стонет его имя, когда приближается к разрядке… Мужчина видит красоту в мелочах, которые собираются для него в целостную картинку. Итэр не всегда был таким. По крайней мере, когда они только познакомились и в самом начале отношений все было иначе. Но это не значит, что тогда было хорошо, а сейчас нет. Он как-то про это и не задумывался, если честно. Ему непривычно было делить мир на «до» и «после». Дилюк не оставил своего маленького и такого разбитого блондина, когда начались проблемы. Напротив, он дал понять Итэру, что он под надежной защитой. Но Рагнвиндр никогда не навязывал её, потому что Итэр бы обиделся, ведь он изо всех сил всегда старается быть сильным. А насильно никого не защитишь, не утратив самого главного — доверия. Их отношения были близкими и достаточно нежными, а еще… интимными? Дилюк выучился понимать, каждый взгляд, каждую едва уловимую улыбку на лице Итэра. И это говорило о многом. Слишком громко и слишком явно, как для того, кто обычно немногословен. Итэру нравилось, потому что за всю жизнь он слышал слишком много ненужных слов, которые стирались со временем и становились просто набором обещаний без будущего, без прошлого. Дилюк Рагнвиндр был богатым человеком, а как и все богатые люди он был склонен к снобизму и безразличен к чувствам окружающих. Он создавал впечатление расчетливого и холодного человека, который добивается того, чего он хочет. Или кого. Про отношения Итэра и Дилюка знали все, кто работал на тот момент над инвестиционным проектом. И причина заключалась отнюдь не в том, что они хотели, чтобы все знали, а в том, что брат Дилюка иногда бывает чересчур раздражительным и дотошным. Кэйя Альберих не знал фразы «Не твое дело». А благодаря его навыку чертового детектива — он узнал даже больше, чем собирался. Кэйя изначально хотел всего лишь узнать немного данных для общей картины, но все это как-то подзатянулось на пару месяцев, а потом выяснилось, что к тому моменту они уже встречались. И естественно Альберих не мог не использовать этот козырь, чтобы слегка «пошантажировать» брата, ссылаясь на то, что могут узнать все. Кэйя, конечно, шутил, но у Дилюка плохо с чувством юмора и в один прекрасный день его терпение лопнуло. — Видели Итэра сегодня? — заговорчески начал Кэйя, вплывая в офис. Офис сплетни любил всегда, особенно когда её начинает один из руководителей, — Наш мальчик-то где-то урвал двубортное пальто Луи Витон. Для Дилюка это предложение не значило ровным счетом ничего, но в отличие от него младшие коллеги, видимо, в моде и ценах на тряпки разбирались. Повисла немая пауза, пока кто-то все же не сказал: — У нашего Итэра появился папик? — Фу, как некультурно, — манерно ответил Кэйя, хитро смотря на брата, — Богатый жених в возрасте. И началось. Весь отдел погрузился в обсуждение того, кто это мог бы быть и все ли с Итэром будет в порядке, ведь он такой мальчик-божий одуванчик. Неравнодушние коллеги уже начали строить планы по поводу того, чтобы аккуратно вызнать все у самого Итэра. Кэйя же от души подливал масла в огонь, вставляя какие-нибудь завуалированные двусмысленные фразочки, которые также бурно подхватывались. В общем, бесплатный цирк ни дать ни взять. Все стихло, когда объект обсуждения зашел в офис, поприветствовав коллег и направился к своему рабочему месту. — Итэр, подойди пожалуйста сюда, — голос Дилюка тихий, обманчиво спокойный. Все заинтересованы в происходящем. Ещё бы. Обычно Рагнвиндр равнодушен к любым слухам. Никто не знал, что он собирается делать и от этого становилось лишь интереснее. Дилюк медленно встает из-за стола и шепотом извиняется перед Итэром, так чтобы услышал только он, а затем резко разворачивает его на сто восемьдесят градусов лицом ко всем остальным, заставляя тем самым упереться его спиной себе в грудь. Дилюк обнимает его поперек груди, прижимая к себе еще ближе и нарочито небрежно произносит, заставляя каждого прислушиваться: — Ведь он стоит своих денег, хотя я не видел ценник. Я тот, кто его оденет и тот, кто его разденет. Надеюсь, вопрос исчерпан, и вы наконец-то займетесь работой. Где-то падает папка с документами. Звенящая тишина стоит лишь мгновение. Кэйя смотрел на него в изумлении, а затем разразился смехом. — Ну ты и дурной, — Итэр разворачивается к Дилюку, не разрывая объятий, закидывает руки ему на шею и целомудренно целует. Мягкое касание сжатых губ к губам длится всего пару секунду, но этого хватает, чтобы злость Дилюка испарилась, и он снова стал равнодушным, собранным и серьезным. — Альберих — «ненавижу» тебя, — говорит он таким тоном, что на мгновение кажется, будто бы в помещение стало холоднее на несколько градусов. Если бы только взглядом можно было убивать… Возвращаясь к настоящему, можно сказать, что Итэр потерял доверие к людям. Есть особенные, но эти личности были скорее исключением, а не правилом. Он прекрасно понимал, что скоро его совсем не останется, но продолжал искусно притворяться, делая вид, что самолет все-таки еще летит вопреки тому, что отказали оба двигателя. Итэр разочарован. И даже не знает в чем больше: в полном отсутствии альтернатив или в том, что позволил себе оплошность довести все до точки невозврата. Мысли об уходе стали посещать все чаще несмотря на все попытки и старания держать себя в узде. Для пущей драматичности не хватало только надеть наушники и включить плейлист с каким-нибудь феноменально ванильным названием а-ля «Песни для моих срывных нервов» и уйти. Уйти, видимо, гулять под холодным проливным дождем в надежде охладить это жгучее чувство внутри. Он устал. Не столько физически, сколько морально. Хотя никто и не думал отрицать тот факт, что понимание всех тонкостей трейдинга и инвестиций высасывало из него очень много сил и времени. А время — ресурс очень ценный и, к сожалению, ограниченный. Дилюк на все намеки Итэра о том, что возможно что-то где-то с ним пойдет не так просто не велся и делал вид, что слепой на оба глаза и глухой на оба уха. Итэр хитрый, но деликатно аккуратный. Он несколько раз завуалированно задавал Дилюку такие вопросы и вносил предложения, которые трактовались все в ключе: «Найди мне замену». В такой же манере Рагнвиндр отвечал ему всегда одно и то же: «Замен тебе просто нет». Немое сражение, которое всегда оканчивалось тем, что Итэр отступал. Если бы только он знал, что на самом деле крылось за всеми стойкими ответами Дилюка, тогда, возможно, рычагов давления было бы больше и Итэр сломал бы его, но Дилюк не собирался проигрывать.

«Если тебя все равно скоро не станет, тогда и сейчас ничего не надо. А то потом выяснится, что я уже не могу без тебя жить. То есть, вообще не могу, как без воздуха. А пока просто очень плохо. Можно перетерпеть».