Наше личное никогда

Костёр сложили высотой футов пять, и чтобы затащить на помост гроб, потребовалось немало крепких мужей, а уже потом сверху налили смолы. Джендри, вымытый и переодетый, подстриженный цирюльником, хотел было предложить достать тело, завёрнутое в саван, и положить его на костёр без гроба, но посчитал, что королеве будет неприятен вид мёртвого брата, пусть и укрытого. Хотя, естественные трупные запахи были убиты бальзамированием, и не оскорбили бы её. Огонь вспыхнул и как по команде взвился до небес, окатив жаром всех собравшихся в богороще. Скорбный лик Чардрева же, казалось, неотрывно смотрел именно на него, и Джендри неловко повёл плечами. Здесь Арья убила Короля Ночи. Он не мог сказать точно, на каком месте, но мог бы Бран. Мёртвый король Шести Королевств. Хотя на деле всего четырёх. Что теперь творится в Королевской гавани Джендри знать не хотелось, но он всецело полагался на железный и благородный кулак Бриенны Тарт и холодный, пусть и замутнённый порой вином разум Тириона Ланнистера. Зато услужливые стены Винтерфелла так и шептали ему имя Арьи. Здесь она ела, здесь она убила Мизинца, здесь она росла, сюда она вернулась, а в кузнице вы любили друг друга как в последний день жизни. Это и был последний день жизни, так они тогда думали. Джендри стало стыдно, что он не вспоминает с таким благоговением свою почившую в родовой горячке жену Донеллу. Она подарила ему скорое счастье и сына, чтобы уйти навсегда, присоединившись к мёртвым. Возможно, Арья тоже уже была мертва, он не знал, да наверняка никто не знал и не мог ему сказать. Пепел начал подниматься вверх крупными хлопьями, и ветер уносил их дальше, как чёрные лепестки роз, он невольно залюбовался ими, и когда проследовал взглядом вниз, отвлёкся на синие глаза Сансы. Она не отвела их, застигнутая за разглядыванием, а лишь слегка склонила голову и отвернулась. Костёр и медная тяжесть её волос, распущенных по спине, слились перед ним воедино. Санса оставила стражу возле погребального костра и пригласила всех в Великий Чертог, дабы помянуть её брата. Его, как лорда одного из великих домов, усадили за королевский длинный стол почти у центрального камина, огонь в котором после того, у которого он совсем недавно стоял, показался даже освежающим. Королева Севера же, заняв трон справа от Джендри, подняла вверх бокал, и гул Великого Чертога разом оборвался. — Север помнит, — спокойно сказала она, и люди в зале повторили эту фразом эхом, — Север никогда не забудет моего брата Брана Сломленного, Трёхглазого ворона, служившего народу Вестероса. Однажды он победил смерть, чтобы стать чем-то большим, чем мальчик-калека, и теперь, когда пришло его время, он найдёт покой под стенами родного замка. Спи спокойно, мой брат, Север и я никогда не забудем. Она сделала глоток и чертог снова ожил. Люди не грустили и не были в трауре, а лорды и леди за их столом, кажется, и вовсе были воодушевлены. Из знакомых лиц Джендри узнал только сира Мандерли, сейчас сидевшего рядом со своими родственниками на другом конце длинного стола, и леди Дастин по левую руку от себя. — Милорд, — сказала она, — позвольте представить Вам мою воспитанницу, дочь моего любимого племянника, леди Диору Дастин, фрейлину королевы. Джендри учтиво кивнул сидяющей напротив леди Барбри девушке с золотыми волосами, собранными по-северному в косу-венец наверху и струящимися вниз на плечи. Кажется, сир Мандерли оказался прав и сватовство к наследнику Штормового Предела сделает очередной виток. Что-то в леди Диоре смутно показалось ему знакомым, но Джендри отмахнулся от этой мысли, подумав, что её отчего-то южная красота может напоминать даже мимолётно виденную распутницу в Блошином Конце. Ему представили ещё лордов и леди, но он едва запомнил, кто леди Локк, а кто лорд Рисвелл, и, поев и выпив кружку эля, принёс свои извинения, сослался на усталость и вышел на улицу. По пути от Великого Чертога до гостевого дома его опять встретила молчаливая кузница. Когда-то он работал в ней день и ночь, месяцами напролёт, готовясь встретить армию мёртвых. Научился работать с обсидианом, и чувствовал себя на своём месте, куя всё, от гвоздя до доспехов. Внутри никого не оказалось, а вот в горне слабо тлели угли. У верстака на полу стоял, прислонённый рукоятью, кузнечный молот. Кузница отдыхала, полудремала, и он побоялся будить её, но всё же взял в руки молот, проверил баланс и пробно замахнулся. Молот был ладный, Джендри оценил, хотя и не занимался этим уже долгое время. Он был мастером над оружием, король Бран назначил его, хотя на деле тренировкой новобранцев и ковкой он не занимался. На этой должности Джендри отвечал за обеспечение вооружения и доспехов для городской стражи, проверял качество сырья, доставляемого из шахт, и был, в принципе, полезен своему королю. Намного более полезен как кузнец, отошедший от дел, но всё ещё разбирающийся, и как торговец, но абсолютно бесполезен как лорд и хозяин Штормовых Земель. Как и его отец, очевидно, был прекрасным воином и бездарным королём. Но в Штормовом Пределе об этом тактично молчали все эти семнадцать лет. Он полагался на кастеляна Невена Пенроуза, брат которого был верным вассалом Ренли Баратеона в войну пяти королей. Невен, как и его брат, верно служил своему лорду, за что Джендри был бесконечно ему благодарен и доверил обучать сына премудростям управления землями и содержания замков. Но Джендри уважал и лордов, пусть и неохотно смирившихся с тем, что над ними возвысился бастард Роберта, и простых людей, что жили в Штормовых Землях. Он понимал их нужды и чаяния, поскольку сам был одним из них. Он старался защищать деревни от разбойников, готовить поселения к непогоде, осенью выходившей из всех рамок разумного, оборонять рубеж королевства на вверенной ему земле. На его земле. Но расчёт продовольствия, налоговые перепетии, организация логистики и сбора урожая, и в хорошие времена довольно обильного, эти обязанности лендлорда, а также бесконечное общение с вассалами, наводили на Джендри настоящий ужас. Он всё равно был не там, где следовало, и приглашение в Королевскую Гавань три года назад помогло ему найти баланс, пусть и шаткий, в своей жизни. Бран был хорошим королём, пусть и непонятым, и Тирион, его десница, служил ему не хуже. Он был добрым королём, но умел внушать людям необходимый страх, когда это действительно требовалось, и делал это не угрозами и не насилием. И пусть дух короля был силён, и он был ещё молод, моложе Джендри, тело его, ослабленное инвалидностью, не выдержало последней зимы, продлившейся, чудо сказать, всего полгода, и не в силах выдерживать боль, он всё чаще уходил в тот мир видений и историй, скрытый от обычных людей, пока однажды не остался в нём навсегда. Шорох отвлёк Джендри от воспоминаний о Бране, а в кузнице, вслед за посторонним звуком, появилась собака. — Собака-Хака, — глупо сказал Джендри, протягивая к ней ладонь, — Хака-собака. Животное удивлённо повернуло голову и уставилось на него. — Хака — значит крюк, — у входа чёрный силуэт вступил в слабое освещение от углей горна, и предстал Сансой Старк. — Так её Джон назвал. Её хвост закручен, как крюк. — Верно подмечено. — Вы привезли Брана домой, Лорд Джендри. — Джендри. — Лорд Джендри, — повторила она, не замечая, — Винтерфелл всегда будет вам благодарен. — А вы? — Джендри сам не зная зачем сказал лишнего. — И я. — Санса присела на широкую лавку вдоль стены. — Вы хорошо знали его? Каким были его последние дни? Неожиданность вопроса выбила всю глупую растерянность, сделав её нежелательно мрачной. Он собрался, и, аккуратно подбирая слова, стал расхаживать по кузнице, трогая рукояти, болванки и гарды мечей, висевших на стене. — Знаете, зима не пробирается слишком сильно в Красный Замок и в дома, но само ощущение холода, оно… — Пробирает до костей даже у самого жаркого камина. — Да. Боли, Сэм сказал, стали сильнее в том месте, где… Где ещё была чувствительность. Какая-то хворь костей. Он уходил от страданий, Вы знаете как. Кажется, он совсем не мучился, когда был там. Сердце просто перестало биться. Он не страдал, даже казался спокойным, как раньше. Джендри никогда не говорил с Сансой настолько долго. Она опустила голову, глядя на собаку, устроившуюся у её ног. Санса была неподвижна, как застывшая статуя, а пёс, казалось, внимательно слушал. — Мне сложно это слышать, милорд. — Я не хотел Вас огорчать. — Вы не при чём, — она резко встала, — спасибо Вам ещё раз. Когда Санса ушла, собака поднялась, чтобы идти за ней, но вдруг обернулась к нему, подошла и ткнулась мокрым носом в руку, после чего растворилась в темноте вслед за хозяйкой. — И тебе пока, — растерянно сказал Джендри. Утро встретило его первым за месяц лучом света, пробивающимся в окно. Джендри проснулся легко, и с удовольствием растянулся на кровати, чтобы выкрасть ещё немного праздности. Глен погрел воду, почистил сапоги, натёр маслом боевой молот, едва не придавивший его в процессе, и Джендри позволял ему, поскольку знал, как пацану необходимо чувствовать себя важным. Он был неприхотлив и его мало волновало, что сапоги Глен почистил только сверху, оставив засохшие комья грязи на подошве, а молот, возможно, умаслил слишком старательно, и кожух пропитается насквозь. — Её милость королева приглашает всех в Великий Чертог к столу, — племянница леди Дастин, Диора, промелькнула тенью возле входа в его комнату, и тут же отправилась приглашать следующих высокородных гостей. Северяне были люди простые, что особенно нравилось Джендри, и они мало времени уделяли церемониалу, привычному Королевским Землям, в которых, мало было получить приглашение на бумаге, сначала требовалось заверить письмо в канцелярии, а уже потом оббивать королевские пороги в ожидании, когда вас пригласят. Этот порядок был заведён не Браном, и, как считали придворные, не ему было его отменять. Тут же, едва умывшись и одевшись, люди спокойно стекались в чертог и рассаживались за столы, на которые слуги постепенно приносили все больше и больше подносов с едой. Свежий хлеб и ключевая вода, куски сыра и ветчины, еда без особых изысков, сытная, простая и желанная. Джендри сел на лавке рядом со своими людьми, и здесь никого особо не удивляло, что высокий лорд ест и пьёт за одним столом и оружейниками и конюхами. А ему так было куда спокойнее, и сир Рамон Свигерт, хоть и был рыцарем, поступил по примеру своего лорда. — Когда отправимся назад? — не прожевав, спросил Рамон. — Может, морем, милорд? — Фели, стражник из Королевской Гавани, видимо устал от пешего путешествия не меньше Джендри. — Доберемся до Белой Гавани, а оттуда наймём судно. — Проще послать ворона в Королевскую Гавань, чтобы за нами прислали корабль, — предложил Глен. — Пошлём ворона, — согласился Джендри, — но только чтобы дать знать, что мы выполнили свой долг и возвращаемся назад. Наймём простое судно в Белой Гавани, казна сейчас полна расходов и без наших путешествий. — Тогда пошлите ворона в Штормовой Предел, пусть пришлют наш корабль. — Верно. Пока доберемся до Белой Гавани, они уже успеют прийти в порт. — Так и поступим, — решил Джендри. Вокруг послышался шум отодвигаюшихся лавок, и все присутствующие повскакивали со своих мест. — Королева, — шепнул Глен, которому с его места был виден вход в чертог. Джендри же сидел к нему спиной, и ему пришлось неловко повернуться, так как ноги всё ещё были зажаты лавкой. Санса, вся в чёрном, едва кивнула головой, чтобы присутствующие расселись, движение было такое незначительное, но Джендри был уверен, что его заметили даже в самом дальнем углу зала. Она проплыла, затянутая в тугой корсет, словно доспех, прямая как струна, к своему трону, и едва она успела сесть, как Джендри понял, что всё это время смотрел на неё слишком открыто. И он смотрел дальше, но теперь уже украдкой. Как она ест и пьёт, наполненная такой лёгкостью и изящностью, которая недоступна обычным людям. Как поворачивает и склоняет голову, когда фрейлина что-то шепчет ей, и как протягивает руку для поцелуя просителям, не оставляющим её в покое даже утром во время трапезы. Джендри потянулся за чашей, но, в очередной раз кинув взгляд на королевский стол, сбил её своими деревянными пальцами. Вода растеклась по столу и Глен тут же вскочил, ища служанку с тряпкой. Да уж, Джендри показалось до странного невероятным, что он вообще оказался тут. Всё это путешествие измотало его, а теперь в Винтерфелле, едва достигнув цели, он ощутил себя снова молодым мальчишкой, носившего фамилию Уотерс. Тогда за этим же столом, или, по крайней мере, очень на него похожем, сидела другая королева, ниже ростом, с белыми, как снег, волосами, и фиалковыми, а не синими, глазами, но тоже королева. И она дала ему высокородное имя, вопреки тому, что его отец сделал с её семьёй. А потом сожгла его родной город и живущих в нём людей. Он нервно сглотнул, поддавшись воспоминаниям. Джон Сноу убил ту королеву, чтобы эта могла сидеть на волчьем троне Севера, чтобы могла править так, как не смогла бы Дейнерис. А он, Джендри, носит своё имя, благородное, которого он никогда не стремился быть достойным, как маленькую песчинку памяти о Королеве Дейнерис, первой своего имени. Между ног под лавкой протиснулась мохнатая морда пса, непонятно как влезшего туда со своими габаритами. Джендри не смог отказать этим просящим глазам и дал ей кусок сыра. Проглотив его, собака тут же отправилась ползком дальше, обнюхивая сапоги сидящих людей. Пара девушек взвизгнули от неожиданности, заставив Джендри улыбнуться. Надо было наведаться в воронятню и отправить весть Бриенне, а также написать в Чаячий город, где в порту должны стоять корабли Штормового Предела. И если с последним сир Рамон справился бы, то с известиями для Бриенны Джендри должен был разобраться самостоятельно. Он попросил Глена разыскать перо и бумагу и принести в его комнату. Письмо он освоил вполне недурно, но сам почерк вызывал у мейстера Штормового Предела нервные судороги, и потому Бриенна не поставит под сомнения подлинность послания. Конечно, ничего особо секретного он не выполнил, но Джендри знал, как ей важно, чтобы всё прошло правильно и соответственно титулу покойного короля. “Лорду Командующему Королевской гвардией сиру Бриенне Тарт” Джендри задумался, как продолжить письмо, и поскрёб стриженую голову короткими ногтями. Изящная словесность была бы уместна, но была ему абсолютно чужда. “Король Бран захоронен в крипте под Винтерфеллом. Его сестра королева Санса скорбит, и с ней весь Север. Возвращаемся кораблём из Белой Гавани. Джендри Баратеон” Пока ворон долетит, они уже будут в пути назад. Джендри присыпал пергамент песком, стряхнул и завернул в трубочку, после чего обмотал бечевкой и припечатал сургучом. Голова оленя на воске вышла чуть смазанной, и он то и дело проводил по оттиску пальцем, пока шёл до вороновой башни. — Милорд, — Джендри не обратил внимания и пошёл дальше. — Лорд Баратеон! Его нагнала Диора, которую он узнал по золотым волосам, сегодня убранными под сетку с голубыми камушками. На внутреннем дворе кипела работа, люди таскали туда-сюда тюки с продуктами и одеждой, а звон наковальни стоял непрерывно с самого утра. — Миледи. — Её милость Санса просит Вас сегодня уделить ей время. — Королева просит? Диора посмотрела на него так, будто в чём-то подозревала, но буря негодования в её лице тут же ушла под покров благовоспитанности. Она присела в реверансе: — В шестом часу, милорд, Вам назначена встреча. Вас проводят. Колокол в башне, когда Джендри отправил ворона и вышел во двор, прозвонил три раза.