Рассвет

- Я бы, пожалуй, на самом деле удивился, если бы мог сейчас это сделать, - выдержав короткую паузу, изрек Лонли-Локли. Если честно, слово «удивился» - не совсем то, которым можно было описать мои эмоции в тот момент. «Охренел» - вот так, наверное, будет ближе. Но и оно не достаточно описывает весь ужас и восторг, которые, заглушая друг друга, гудели в моей голове, словно оркестр на параде. Надо думать, мои глаза светились так, что можно было с чистой совестью идти выключать фонари во всей столице, подниматься в небо и освещать улицы до утра. - Это мотоцикл, дружище! – совершенно счастливым голосом сообщил я, осматривая это удивительное транспортное средство. Нужно сказать, что за все мои долгие тридцать с лишним лет жизни на моей исторической родине я так ни разу и не уселся в седло вот такого двухколесного зверя. Пару раз мне предлагали прокатиться, но я как-то говорил: потом, потом, некогда. И дело даже не в том, что я такой уж трус, нет, в юности я был отчаян и не скупился показывать всем, какой я храбрый молодец! Нет, дело в том, что однажды по телевизору я увидел, как в каком-то сериале, которые до безумия любила моя мама, молодой парень, ехавший на мотоцикле, не вписался в поворот и врезался в дерево. До сих пор помню эту сцену в подробностях, которые, скажу вам честно, и сейчас вызывают у меня спорные чувства. Вроде и смеяться хочется от того, как это выглядело не-по-настоящему и абсурдно, а вроде и до сих пор сердце помнит, как оно вздрогнуло от жалости к разбившемуся мотоциклисту. Парня, конечно же, спасли, я ради этого даже пару серий сериала вытерпел, смирно сидел рядом с мамой на диване от всей души сопереживал герою. Но с тех пор меня всегда пробивает дрожь от одного взгляда на эту машину. И вроде бы я понимаю, что это был просто глупый фильм, что так было положено по сценарию и вообще, все было понарошку, а страх, что со мной обязательно произойдет что-то подобное, не дай мне бог усесться за руль мотоцикла, никогда меня не оставлял. А вот сейчас я стоял у входа в Дом у моста, глядел на этого красного гиганта и мне, - о чудо! – внезапно захотелось усесться в седло, повернуть ручку, услышать этот дикий рев мотора и помчаться вперед, куда глаза глядят! Интересные дела. Я задумался и вдруг понял, в чем дело - мне всегда казалось, что в этом мире, в этом городе, под этим небом и рядом с моим лучшим другом, в общем, со мной в этой жизни не может случиться совершенно ничего плохого. И кадры старого сериала вдруг растаяли в моей память, как будто их никогда и не было, и не было никакого сериала, и не было бедного мотоциклиста в синем шлеме, ничего не было! И мне стало вдруг так легко, словно я был Атлантом, до которого внезапно дошло, что если земной шар сбросить с плеч, то он не свалится и не укатится в тартары, а преспокойно останется себе телепаться на небосводе. - И все же, потрудись объяснить, как этот… мотоцикл, - я верно говорю? – оказался тут, - наставил на своем мой друг. - В общем-то, все это получилось весьма случайно и по-дурацки, - я улыбнулся и пожал плечами. А что мне еще оставалось делать-то? Ведь вышло-то правда как-то смешно. – Я подумал, что раз уж ты согласился провести со мной часть ночи, скрашивая мое дежурство, то я просто обязан раздобыть тебе что-то в Щели между мирами, я же благодарный и великодушный человек, в конце концов! В общем, я просто увидел дверь, подумал, что это прекрасное место, сунул руку в темноту, не успев как следует подумать, что бы тебе достать, и просто пожелал раздобыть что-нибудь, что непременно тебе понравилось бы… как видишь, я прогадал! - Ну почему же, - снисходительно покачал головой Шурф. – Я еще не знаю ни свойств этого транспортного средства, ни его предназначения, ровно как не догадываюсь о степени комфорта, с которой можно на нем передвигаться. Поэтому все еще впереди – кто знает, может мне и понравится. - Ну ты даешь! – я восхищенно улыбнулся и попытался понять, шутит мой друг или нет. Как обычно, в этой игре я остался в числе проигравших, потому что шутки сэра Шурфа до сих пор были тоньше паучьей лапки. – В общем, это такая штука, вроде амобилера, только быстрее и шумнее. Не сказать, что вершина роскоши, но многим моим землякам весьма по душе… Я-то еще думал: что оно такое огромное, что тащить неудобно? Не сигареты – уж точно! Мы пару минут изучали наше приобретение. Шурф провел детальный анализ каждой детали, которую можно было осмотреть и ощупать, и, думаю, уже вполне догадался об устройстве нашего нового транспорта. Я же зачарованно лапал сиденье, металлический корпус, руль и, подобно совершенно глупой девочке-пятикласснице, восклицал: «Красненький! Как здорово!» - Ну что ж, - подвел итог Лонли-Локли. – Мне кажется, было бы неплохо использовать его по назначению и посмотреть, на что он способен, но только при условии, что мы досконально изучим его устройство. Я так и не разобрался, как он работает, нигде ни нашел кристаллов, но не отрицаю, что на твоей родине ничего подобного и в помине нету. Так что, думаю, в нем какой-то другой механизм. Как он работает? - На бензине, вроде бы. Да какая разница, сэр Шурф, не все ли равно, что это такое, если на этом можно поехать куда глаза глядят? По-моему, пустяковое дело! – я, совершенно счастливый и опьяненный внезапной храбростью, уже спешил усесться за руль и дернуть сцепление. - Знаешь ли, это очень и очень опасно – использовать транспортные средства, устройство которых ты не изучил, ведь… - Шурф не стал договаривать. Он посмотрел на мое лицо, которое, по моим расчетам, в тот момент было похоже на лицо какого-нибудь совершенно безумного мальчика, которого впервые привели в парк развлечений. – Ох, я забыл с кем имею дело. Ладно уж, если бы это был кто-то другой, я бы непременно сообщил ему обо всех возможных опасностях, которые грозят ему в связи с использованием… этого мотоцикла. Но ты же не будешь меня слушать, даже если я нагой спляшу на крыше Иафаха, ведь так? Я серьезно покивал головой, скорчив при этом совершенно дурацкую мину. В уголках губ моего друга мелькнула довольная улыбка. С чего бы это?.. В общем, я в мгновение ока домчался до нашего с Джуффином кабинета, замолил свои грехи перед Курушем, клятвенно пообещал привезти ему дюжину пирожных, и вернулся назад, на улицу. Используя всю ту же дверь, я разжился одним небольшим шлемом черного цвета и другим, побольше. Смешно сказать, но он был девчачий, с розовыми и желтыми цветочками, блестящими сердечками и наклейкой-котенком впереди. Шурф придирчиво оглядел цветастый шлем (черный оказался ему маловат), вздохнул и, только перед тем, как водрузить новый головной убор на положенное ему место, быстрым движением оторвал наклейку с котенком. - Что, это слишком даже для тебя, дружище? – давясь от хохота, поинтересовался я. - Нет, просто это изображение не вписывалось в общий колорит моего нового головного убора. Я, знаешь ли, люблю гармонию, даже в мелочах. Я не выдержал и просто сложился пополам. Лонли-Локли укоризненно покачал головой. Сперва мы ехали очень медленно, потому что, все-таки, я впервые сидел за рулем подобной машины. От предложения порулить Шурф отказался сразу, ну а мне и выбора-то не осталось. Мощный рев, гудение, надрывистые завывания мотора звучно разливались по ночной столице. Одинокие светлые окна время от времени мельтешили силуэтами сонных горожан, которые выглядывали на улицу, чтобы поглядеть – что твориться-то? Никак Лойсо Пондохва вернулся и теперь рыщет-ищет Кеттарийца, да рычит, как прокаженный. Ветер дул необыкновенный – он тепло пах сном, яблоками, чем-то пряным и теплым, но в то же время в нем струились ленты ночной свежести и прохлады. Где-то в садах цвели и пахли ярко-красные деревья. Изумрудная зелень травы и листьев шелестела повсюду, купаясь в тонком зеленоватом свете луны. Улицы, казалось, расступались перед нами. Шурф крепко и дисциплинированно держался за меня, а я все набирал и набирал скорость. Я не мог понять – как я мог столько лет отказывать себе в таком невероятном удовольствии? Как я мог быть таким глупым, позволял какому-то дурацкому детскому вспоминанию быть мне счастливым?.. Мы понеслись с довольно приличной скоростью, больше семидесяти километров в час. Шумели деревья вдоль дороги, где-то кричала одинокая ночная птица. Теперь мне казалось, что не то улицы – небесная твердь тает передо мной и передним колесом моего красного мотоцикла. Шум, рев, веселый и глубокий – я подумал, что, наверное, я был создан для этого звука и наоборот, этот звук изобрели специально для меня. Только слушая этот отчаянный рев мотора, я мог быть счастливым – так казалось мне в тот момент. - Ну что, Шурф, как тебе? – поинтересовался я, перекрикивая свистящий ветер и рев, который вырывался из-под колес. – Эй, ты слышишь? - Великолепно, - спокойно произнес мой друг, но я прекрасно расслышал его голос даже через шум, который окружал нас со всех сторон. «Еще бы!» - подумал я и снова улыбнулся. Тем временем, мы давно покинули город. Я не знал, куда мы ехали, не знал, сколько мы ехали – я просто не мог перестать смотреть вперед, на будущее, которое неслось на меня с невероятной скоростью, на дорогу, которая пестрой лентой мелькала где-то впереди, на небо, усыпанное сотнями разноцветных пылинок-звезд. Совершенно круглая зеленоватая луна внимательно разглядывала нас, ветер отчаянно свистел, окружая меня со всех сторон веселой и звонкой музыкой. Я слышал, как радостно улыбалось все, что окружало меня в тот момент – дорога, воздух, небо, луна, и даже, наверное, мой невероятный друг. Наши черное и белое лоохи развевались по ветру и, надо думать, это была совершенно невероятная картина – пара сумасбродов, несущихся в зеленом свете луны, в складках черной и белой ткани верхом на рубиново-красном мотоцикле… Я не знаю, сколько времени прошло к тому моменту, как я понял, что вижу океан. Просто совершенно внезапно углядел на горизонте что-то светлое. Только тогда я осознал, как далеко мы от дома и как долго мы ехали. До этого момента мне казалось, что не прошло и часа с того момента, как мы покинули порог Дома у моста. А еще спустя примерно полчаса я понял, что приближается рассвет. Воздух наполнился птичьим щебетом, ароматом волшебных цветов, которые распускаются всего за несколько часов до рассвета и закрывают свои бутоны с первыми лучами солнца. Я ощутил этот непередаваемый аромат морской воды, йода, сырой земли и предрассветного неба. Я не знаю, как еще описать этот запах. Просто летнее утро пахнет совершенно по-особому, так, как не пахнет ничто на свете, и я, по глупости своей, всегда присваивал этот аромат сумеречному утреннему небу. Звезды начали меркнуть, и где-то на горизонте зарделось солнце. Не знаю, с какой скоростью мы ехали, но в один миг мне показалось, что сейчас мы взлетим и продолжим свой путь, отталкивая от утренних облаков, которые были невероятно похожи на клубы сладкой ваты. И внезапно я затормозил. Реальность навалилась на меня внезапным, но приятным грузом. Я вдруг вспомнил, что я – это я, сэр Макс из Ехо, ночная задница сэра Джуффина Халли, главное средство истребления камры и хрустящих пирожков мадам Жижинды. А пока я мчался вперед, крепко уцепившись в руль добела напряженными пальцами, я был кем-то другим. Совершенно другим, даже не другим человеком, а другим существом – я, казалось, растворился в этой ночи, которая вся была похожа на кусок разноцветной материи, наполненная мелькающими огоньками и звездами вокруг. Мой друг тем временем встал на ноги, прошелся вперед и, притормозив у самой кромки воды, уселся на песок. Ровная спина, безукоризненная осанка, точеный профиль и идеально-белое лоохи – весь этот образ портили только растрепанные волосы и… глаза. Лонли-Локли, надо полагать, заметил мой удивленный взгляд. Он отвел взгляд, посмотрел на ровную водную гладь, а затем снова взглянул на меня. - Мне показалось, что пока мы с тобой ехали, я стал кем-то другим. Совершенно другим. Как будто во время этого путешествия мое тело разлетелось на самые мелкие частички, и проникло в саму суть этого мира, этой ночи. Часть из этих маленьких «элементов меня» вернулась на место, а часть – навсегда осталась где-то в этой ночи, по пути к этому пляжу, заблудилась в густых лесах и утонула в небе. Но взамен это путешествие наполнило меня маленькими частичками Мироздания. И теперь, мне кажется, я никогда не смогу смотреть на мир, как прежде, - лицо Лонли-Локли оставалось непринужденно-каменным, но глаза сияли, как два самых ярких самоцвета. - Я думал, мир не может быть прекраснее. Но я ошибался, потому что каждая вещь, которая окружала меня сегодня ночью была в тысячу раз прекраснее, чем я привык видеть. Понимаешь, границ прекрасного не существует… И внезапно я замер. Стоял, разинув рот, и не мог даже пошевелиться. Эти слова совершенно неожиданно стали для меня чем-то сродни откровения – как будто сам создатель этого Мира вдруг присел рядом со мной, доверительно приобнял за плечи и завел разговор, в котором ненароком раскрыл мне все тайны человечества. Я стоял и слушал, как шумели и шуршали волны, плавно и неспешно набегая на песчаный берег и возвращаясь обратно, в море. Тонкая полоска рассвета на горизонте становилась все ярче и ярче. Вот уже краешек рыжего солнца взобрался на небосвод и сонным взглядом принялся изучать меня, такого непутевого, по сути, человека, который стоял на песке, цвета спелой пшеницы, и не мог поверить, что мир может быть таким прекрасным и безграничным. - Спасибо тебе большое, - произнес Шурф. Он обернулся и снова посмотрел прямо на меня. Солнце обрамляло весь его силуэт аккуратным золотым ореолом. Белые лоохи мерно дышали утренним ветром. И на этот раз сэр Лонли-Локли улыбнулся по-настоящему – почти что широко, и гораздо веселее, чем прежде. Могу поклясться, он улыбнулся! Ну а я что? Конечно же, я улыбнулся ему в ответ! Как же можно было остаться не при делах, когда тут такое творится?!..