Понасенков: эстетический ветер

День великолепного человека начинается великолепно! Ровно в шесть прозвенел будильник с корпусом из красного дерева работы французского мастера начала двадцатого века. Евгений Николаевич встал, накинул бархатный халат и направился в душевую. После утренних процедур - время завтрака. Кухня в доме Мясникова залита светом утреннего петербургского солнца(столь редким в городе на Неве). Историк включил газ, поставил на конфорку сковороду и принялся готовить : на разогретую поверхность положил кусочек сливочного масла, который с шипением начал плавится, затем разбил в миску два яйца, добавил стакан молока, посолил - и отправил получившуюся смесь на сковородку. Накрыв будущий омлет крышкой, Евгений Николаевич подошёл к холодильнику, откуда достал несколько перьев зелёного лука. Нарезав их на мелкие колечки, Понасенков закинул зелень в сковороду. Через пять минут идеальный омлет был готов. Сытно позавтракав и выпив чашечку кофе, Евгений, напевая лёгкий неаполитанский мотив, отправился в кабинет. Сегодня поистине большой день : нужно отправить в Швейцарию на сохранение наиболее ценные реликвии 19-го века, которые Евгений использовал при составлении исторического труда - их всех нужно сначала описать, затем положить в кейсы и уже потом передать курьеру из Швейцарии. А вечером....... Вечером в Государственной Консерватории большой концерт - полный аншлаг, все билеты разлетелись буквально за пару минут. Но и бумажная работа не ждёт. К каждой чернильницt, к каждой гравюре, к каждой миниатюре, к каждой картине нужно прикрепить свою бирку, где должна быть указана практически вся информация о предмете старины. К полудню уже половина дела за спиной. Описаны все картины, гравюры и скульптуры - остались лишь поистине роскошные реликвии : жемчужные ожерелья, изысканные кулоны, пару яиц Фаберже и звезда коллекции - огромный алый рубин с крайне загадочной историей. Среди коллекционеров так и не определились, кому принадлежал этот драгоценный камень, говорили, что его владельцы даже сходили с ума, но маэстро всё это нисколько не пугало. В Петербурге сегодня великолепная погода - яркое солнце и прохладный ветерок с Финского залива делают город красивым, грациозным и лёгким. Устав от монотонной работы, Евгений решил сходить в ближайшую кофейню – такой чудесный день хочется отметить чудесным круассаном. Вот историк уже в лёгком пиджаке, льняной рубашке и светлых брюках. Но вдруг что-то привлекло внимание маэстро. Луч солнца попал на рубин и, преломляясь, создал в нём невероятный узор - настоящую пятиконечную звезду! -Что за? - удивлённо воскликнул Евгений. Звезда становилась всё ярче и ярче. Комната начала наполняться неизвестными голосами. "Ну уж нет - перед концертом неприятности мне ни к чему" - подумал маэстро. Он стремительно подбежал к камню, занёс руку, чтобы сбить ценную реликвию с подставки, нанёс удар - и только рука Евгения коснулась камня, как сильнейший поток энергии буквально прошиб историка. Понасенкова электрошоком никогда не било, но он был уверен, что этот рубиновый удар сильнее любого электрошока в сотни раз. Евгений с трудом оторвал руку от злополучной реликвии, в его глазах померкло, сознание медленно уходило от маэстро.... Евгений Николаевич пришёл в себя. Историк с удивлением заметил, что голова его не раскалывается, что ощущения вялости никакого нет - наоборот, заряд рубиновой энергии никак не ухудшил состояния маэстро. Понасенков чувствовал себя на удивление бодро и свежо. Маэстро посмотрел на часы - о ужас! Уже три часа дня. "Как долго я был в отключке" - подумал историк, - "непонятно лишь почему я был без сознания - наверное наплёл себе что-то и без шуток испугался камня. Слава богу, никто этого не видел". Евгений поднял камень с пола, поставил на подставку, прикрепил бирку. Так как рубин - самая ценная вещь в коллекции, её положил в отдельный ящик. Историк описал оставшиеся предметы старины и начал убирать реликвии в кейсы. Вскоре всё было готово, осталось лишь ожидать людей из службы доставки, которые приедут через сорок минут. Неожиданно в дверь позвонили. Евгений спустился по лестнице, вышел в сад и довольно быстро прошёл по дорожке, ведущей ко входу в особняк. Дверь со скрипом отворилась. Внимание историка сразу привлёк инкассаторский «Форд», выкрашенный в чёрный цвет – в такой машине с ценными артефактами ничего не случится. Опершись на машину, стоял итальянец, одетый со вкусом – в хороший костюм, а его короткие зачёсанные назад волосы только придавали ему шарм. -Ты кто?- брезгливо спросил историк. -Я из охранной службы швейцарского хранилища, – ответил незнакомец,- моё имя –.Дьй…В смысле эмм … Джиоакчино Герра -Не устаю повторять, что Италия – прекрасная страна, но люди в ней – настоящие дикари. Ты, парень, приехал, на сорок минут раньше – где твоя пунктуальность?- своим жёстко- загадочным тоном сказал Понасенков. Джиоакчино явно смутился, он был не совсем готов к такому повороту событий. -Простите меня, Евгений Николаевич, - начальник охраны, должно быть, сообщил мне не то время. -Ладно, зови своих грузчиков. Если хоть что- то из моей коллекции растеряют – света белого не увидят больше. Несколько мускулистых мужчин вышли из «Ленд Крузера», стоявшего неподалёку и направились к дому Мяникова, Евгений поспешил за ними. Приказаний особых не понадобилось – грузчики в два захода отнесли все ящики и кейсы в автомобиль. -И чтоб ничего с моими реликвиями не случилось!- напутствовал историк. Ну всё, самое сложное и нудное – сделано. В великолепном расположении духа Евгений Николаевич надел свой вечерний костюм, позвонил помощнику –договориться о встрече в ресторане (через полчаса), вызвал такси, захватил кожаный дипломат и, сияя, покинул свой особняк. Лишь только чёрный майбах с Понасенковым свернул, к дому Мясникова подъехал инкассаторский форд, но уже другой – тоже чёрный, только символикой швейцарского хранилища на кузове. Из автомобиля вышел мужчина лет пятидесяти и позвонил в дверь – конечно, ни через пять, ни через десять минут никто её не открыл. Тогда курьер набрал номер Понасенкова – но и тут никто не ответил, ведь Евгений Николаевич уже сидел в ресторане в ожидании заказа. Буйабес, рыба и белое вино – вот, что нужно эстету для счастья. Сытно отобедав, Евгений Николаевич с помощником пешком отправились в Консерваторию – ничего нет лучше июньской прогулки по центру Санкт – Петербурга, да ещё и в великолепную погоду. В консерватории суета : идут последние приготовления перед концертом – выдвигают рояль для аккомпанемента, проверяют микрофоны, раскладывают книги маэстро – событие предстоит грандиозное. Итак, подготовка завершена, персонал покидает зал, в который уже начинают пускать зрителей. Одним из первых в зал заходит……. “О, господи, ещё один итальянец! Что ж их как магнитом ко мне тянет”. Человек, которого как магнитом тянет к Понасенкову – парень лет семнадцати, одетый чересчур вульгарно для такого события – концерта маэстро. Итальянец, в розовых брюках и розовом пиджаке с огромным вырезом на груди, стремительно несётся к сцене и располагается на первом ряду. И вот наступает торжественный момент. Зал смолкает, свет гаснет, остаётся лишь одинокий луч прожектора на сцене. Аккомпаниатор берёт первый аккорд, который мощно разносится по залу. Медленно, величаво, властно, на сцену выходит великий тенор – маэстро Евгений Николаевич Понасенков – зал разрывается в овациях. Величавые аккорды учащаются, приобретают форму – и перерастают в джазовую композицию. Легко прогуливаясь по сцене, маэстро начинает исполнять песню – это “I love Paris every moment” Фрэнка Синатры. Весь, весь зал внемлет исполнителю с величайшим удовольствием. Хотя погодите – ка: молодой итальянец в первом ряду выглядит крайне взволнованным, будто ему не терпится что- то сказать великому Евгению. За классикой джаза следуют неаполитанские песни – порой весёлые, порой грустные, но неизменно прекрасные. После перерыва на пятнадцать минут (даже Евгений Николаевич может устать) – гвоздь программы – презентация новой книги: -Как вы, очевидно, знаете, дорогие мои, с малых лет меня интересовала не только культура первой трети девятнадцатого века, но и всё, что с ней связано. Не устану повторять, что сильнее всего нация, народ, общество, оставляет отпечаток именно в искусстве. Даже те люди, для которых такая идея – не удивление, не понимают, насколько глубоко может показывать искусство культуру определённой эпохи. Именно с целью раскрыть букет французской культуры начала девятнадцатого века, я с радостью анонсирую мой новый эпохальный труд – трёхтомник «Французская Нация в Искусстве». Зал захлёбывается в овациях. Евгений рассказывает, что всё произведение будет выходить три года – том в год, что в каждом томе – больше тысячи страниц, на которых до мельчайших подробностей описаны реликвии времён Наполеона – но это всё проходит как будто мимо ушей загадочного итальянца. И вот выступление окончено, толпа идёт к столу маэстро с цветами за «Первой научной» с автографом Понасенкова. Первым к Евгению пулей подлетел молодой итальянец. -Огромный рубин – взволнованно прокричал он – если вы его трогали сегодня, в день солнцестояния, – ваша жизнь в опасности! -Что? Откуда вы зна…- не успел договорить Евгений Николаевич Итальянец стремительно разорвал ворот рубашнки Понасенкова. -Смотрите! - воскликнул он, поднеся к оголённому плечу зеркальце, лежавшее на столе. На белой шее маэстро чернело пятно в виде пятиконечной звезды.