Фенечки

Её руки усеяны фенечками, где бусины-сны переливаются своими цветастыми фантазиями. Серые волосы на солнце отливают золотом и песнями ветра, время от времени лохматящего ее непослушные локоны. Она редко носит платья, но, если и надевает, мягкая ткань струится по телу, словно капли дождя омывают скульптуру. Такую живую. Такую человеческую. Такую неидеальную. Её смех не похож на перезвон колокольчиков. Он больше напоминает раскаты грома в грозу – такой же громкий и всеобъемлющий. Низкий голос, словно плющ, оплетающий собеседника, не позволяет отвлечься ни на миг. И даже если суть разговора была безвозвратно утеряна, ее все равно можно слушать вечно, забывая о ходе времени и непрерывных метаморфозах бесконечности. Ее слова многого стоят. Будто элементы наряда, она подбирает каждое из них, придирчиво осматривая и складывая в идеальные башни предложений, творя чудеса одними лишь звуками, порождая хаос простым взглядом. В глазах плещется рой необузданных мыслей, прерываемый короткими всполохами искристой радости или серой лагуной тягучей печали. Ее радость всепоглощающая, в такие моменты она словно расшита цветами, усеяна обрывками писем и немножечко зеленью неба. Маленьким облачком она парит вокруг собеседника, резко размахивая руками, иногда задевая листья деревьев и души прохожих. Она не может не запомниться. Её мысли неприметным туманом заполняют пространство, временами сгущаясь, чтобы быть высказанными вслух. Простое нахождение в комнате изменяет реальность для окружающих, разрушая привычные устои, убивая детских химер, порождая новых чудовищ. Она любит темноту, передвигаться в ней, ориентируясь лишь на шепот кошмаров и запах неопределенности. Ей нравится, когда оживают потаенные страхи, и каждого из них она бережно хранит, не давая спугнуть. Что бы она ни говорила, от неё можно услышать только правду. Затаившуюся между строк, тихо скалящуюся в предложениях, готовящуюся к стремительному прыжку во лжи. Она говорит умные слова и может объяснить происхождение каждого. Иногда с ней даже страшно общаться, ведь мимоходом проскальзывают очень жестокие и ужасные мысли, которые за хитросплетениями букв ты замечаешь не сразу. Они настолько прагматичны, что становится больно. Что хочется забыть ее нежные губы и зелень глаз. Забыть ее холодные руки, которые вечно в перчатках из чернил, грифеля и синдрома Рейно. Забыть о свете спокойствия, заливающем любого, кто находится рядом. Она зыбучим песком все глубже затягивает в себя, вплетает в свой мир, но при нужде так же легко и вырезает. Её легко не заметить, если она этого хочет. Тогда никто не увидит маревых животных уверенности, величественной охраной сидящих около ее ног. Иногда кажется, что она могла бы разговорить самого Дьявола и заставить раскаяться в грехах или убить Бога, не изменившись в лице. Разве что крохотной бабочкой на нем промелькнула бы жалость. Никто никогда не увидит, что у нее в голове, каких чудовищ прячет ее лес мыслей, какие страдания ворочаются в кончиках ее потемневших пальцев и на кого она смотрит, когда остается одна. Только тихий перезвон колокольчиков будет наполнять пустоту в её отсутствие, напоминая окружающим, что тут сидела она.