* * *
[20.06.2021 21:54 Кир] Так тебя завтра не ждать? Точно решил? Баженов сидел на своём любимом чердаке в полной темноте. Нет, он даже не пил и даже несколько часов уже не курил, а просто сидел, смотря в сизое пятно окна на крыше на хмурое мрачное небо, вновь раздумывающее над тем, чтобы разлиться плотной стеной грозового дождя. И эту темноту вдруг разрезал оживший экран телефона — Женя соврал бы прежде всего самому себе, если бы сказал, что не ожидал увидеть сообщение от до сих пор не подававшего никаких признаков жизни Усачева, — потому тут же ринулся доставать гаджет со стола. Но это просто Агашков решил уточнить, не передумал ли вдруг Баженов. Не больше. По-честному, продинамить тридцатилетие друга было бы далеко не самым красивым поступком, но, услышав в трубке его убитое: «Извини, я слишком устал и никуда не поеду», Кир всё понял. Вполне возможно, Агашков знал и истинную причину такого состояния Жени — Руслан вполне мог между делом рассказать ему об их ссоре — потому так спокойно и отнёсся. Но на всякий случай ещё раз переспросил. Ответив на сообщение лаконичным «точно», Баженов ещё раз нажал на контакт с именем «Усачев», не сдержав ухмылки от его крайнего сообщения. Только Руслан может писать человеку, который сидит прямо перед его носом, а потом, на расстоянии в сотни километров и тонны непониманий, — совершенно не писать. Но, наверное, это и к лучшему. Их недоотношения, так и не перешедшие на уровень серьёзнее подростковых, блять, перепихонов в свободное время, рано или поздно всё равно должны были закончиться — порой всё доставало Женю настолько, что он готов был собственными руками это всё похерить, разрушить, грубым пинком отправить в тартарары, и именно сейчас, как никогда, был к этому готов. Усачев… Невозможный эгоист, совершающий благие поступки, по ходу, лишь для того, чтобы ещё больше подняться в собственных глазах. И теперь Баженов не мог делать ничего. Он уже перенёс ту шизофреничную стадию, когда орал четырём стенам, что ненавидит его, когда носился из угла в угол, как раненый буйвол, хватался руками за волосы и потом этими же руками ломал густой разряжённый воздух, сдавливавший грудную клетку и мешавший дышать. Внутри осталась лишь пустота, изредка заполняемая лишь болючими «нахер мне это надо» и «правильно, ни на какой хрен». Когда-то такое уже было, да. Этим же вопросом Баженов задавался шесть лет назад, испугавшись самого себя и того, что с ним творится, и пришёл к этому выводу спустя литры выпитого алкоголя и пачки искуренных — истерзанных! — сигарет. А потом пожалел об этом. Сейчас же… Нет, он уже не пожалеет. Они с Русланом действительно зашли в тупик — и если Усачев замалчивал проблемы, пытался делать вид, что ничего не происходит и обоих всё устраивает, то Женя так не будет. Лучше разрезать невидимыми, но стальными ножницами это сейчас, чем мучиться ещё семь лет, а потом под сороковник, в самый затянувшийся разгар кризиса среднего возраста, оплакивать просранную жизнь уже окончательно. Усачев был прав, да. Баженову осталось лишь шагнуть в эту молочную пропасть и барахтаться, пока она не превратится в масло.* * *
Баженов всё так же сидел на своём любимом чердаке. Правда, сейчас в стеклянную дыру в крыше пробивался яркий солнечный свет, ослепляя и вынуждая Евгена привычно щуриться, но он даже не думал вставать со своего кресла и хоть как-то двигаться: всё, на что его хватило сегодня, — это позвонить Киру и как можно более бодрым голосом пожелать ему всего, добавив, что посылка с подарком должна прийти завтра. Уйдя и хлопнув за собой дверью, Руслан будто бы оторвал от Жени что-то жизненно важное, отвечающее за его нормальную саморегуляцию. Потому… Надо всё прекращать. Баженов поставил самому себе дедлайн до послезавтра, а потом решил до потери памяти набухаться под официальным поводом собственного дня рождения — дня рождения новой жизни без него. Иронично. Прямо в духе Усачева. Телефон вновь отозвался звонким сигналом оповещения, но на сей раз Женя уже не спешил за ним тянуться — всё равно, даже если Руслан ему написал. Но потом всё же любопытство — или что это так растерзывающе потянуло внутри? — взяло над ним верх. На экране действительно значилось имя Усачева. «Жмите на колокольчик, ставьте лайк и получайте комплимент дня»… Какого только хера он честно выполнял все эти просьбы-рекомендации? Сейчас без колокольчика намного лучше бы жилось! А комплимент дня… Да блять, Баженов отказался принимать приглашение друга только из-за того, чтобы ненароком не набить Руслану морду! Или не трахнуть его в ближайшей подсобке. А может, и то, и другое. Скорее всего, и то, и другое — Женя предпочитал быть честным с самим собой. «Пора валить из России». — Действительно, блять, так давно же за границей не был, — пробежавшись глазами по названию ролика, с сарказмом выплюнул Баженов, но видео всё же открыл — на автомате, ведь а как иначе? Три с лишним минуты. «Усачев уже в принципе не парится и выпускает рекламные вставки отдельно от основных роликов?» — мерзко нашёптывала злость. А вот что-то другое, непонятное, внутри запускало свои острые ядовитые коготки в самое сердце и вынудило Женю всё же не делать поспешных выводов и досмотреть видео до конца. Блять, серьёзно?! «Я уезжаю». Эти слова зашкаливающим пульсом бились в висках, и теперь уже Баженов буквально сбегал по ступенькам и ураганом летел по дому, кидая в первый попавшийся рюкзак кошелёк, зарядку и ещё какую-то мелочь. Блять, блять, блять! Он должен сегодня во что бы то ни стало увидеть Руслана! Должен что-то сделать, а не прятаться в свою раковину… Хрен он теперь с ним расстанется! Не дождётся Усачев такого комплимента жизни! «Я уезжаю». Каждый раз повторяя это про себя, Женя всё сильнее стискивал пальцами руль и нервно выдавливал газ, — только когда его чуть занесло на крутом повороте, Баженов громко выматерился и кое-как съехал с грунтовой дороги, пытаясь взять себя в руки. Усачев уезжает… Почему? Что он делал не так, чего Руслану на самом деле так сильно не хватает? Точнее, что он не делал? Не приезжал? Не уделял достаточно внимания? Недолюбил?! Какой же он урод… На светофоре при въезде в Москву Женя на несколько секунд уткнулся лбом в сложенные на руле руки, зажмурив глаза и в тысячный, наверное, раз перегоняя по сознанию свои совсем убийственные мысли. А что, если он не успеет? А что, если Усачев в принципе уезжает именно из-за него, а на самом деле только прикрывается внешними причинами?.. Полумрак погружающегося в сумерки пригорода озарился зелёным, сзади кто-то несколько раз нетерпеливо просигналил, явно матеря водителя-тормоза, и Баженов резко нажал на газ, невольно пнув кулаком торпеду. Нет уж, хрен Руслан куда-то от него денется! Хрен он его отпустит без обещания, что они всё равно будут видеться хотя бы изредка! Хрен он позволит им когда-нибудь расстаться! [21.06.2021 20:41 Женя] Я скоро буду.* * *
Входя в клуб, Баженов увидел знакомые лица и силуэты, различал знакомые голоса, однако этот мир был для него будто чужим: не очень ловко лавируя между людьми, он даже умудрился в кого-то врезаться — кажется, это был Кшиштовский — но, приподняв руки вверх в извиняющемся жесте, коротко кивнул, в шуме долбящей музыки даже не став вытаскивать из себя наружу какие-то извинения. Во-первых, всё равно не услышит. Во-вторых… Это Миша. Он всё знает и понимает. Бармен тоже оказывается понимающим — наливает молча, Женя не успел даже удобно устроиться на высоком стуле. Неужели у него на лице всё написано настолько красноречиво? Хотя… Баженов не дурак, чтобы не понимать: на дне рождении Кира все обсуждают не столько, собственно, его, сколько другого героя вечера, и потому к самому Жене теперь все предпочитают не подходить — будто у него в руках огненные шары из видеоигр, честное слово. Поперечный и тот молчит, хотя его буравящий взгляд чувствуется спиной. После первой рюмки Баженов смог нормально дышать, не чувствуя себя загнанным зайцем, пойманным в силки. Он завалился в самый разгар праздника, когда от трезвости здесь осталось ничего, все гуляли как в последний раз, и потому, проглатывая горькую жидкость и с силой жмурясь, Женя на шаг слился с общей атмосферой. После второй он смог наконец от всей души обнять именинника, ободряюще хлопнув его по плечу и натянув на лицо хоть какое-нибудь карикатурное подобие улыбки. Кир не стал размениваться на долгие благодарности — лишь коротко шепнул на ухо, что Руслан ждёт его на улице у торца здания, подальше от чужих глаз. Сердце начало бешено колотиться в груди, отдаваясь дрожью и в руках, — Женя вдруг заметил, что у него вмиг вспотели ладони и тысячами иголок онемели ноги. Дожились, блять… После третьей Баженов, набрав побольше воздуха и почти болезненно выдохнув полной грудью, смог уже спуститься по лестничному пролёту и найти в себе слова, с которых следует начать разговор. Но не хватает ещё четвёртой и пятой, чтобы между отчаянным «прости» и «ты заебал, блять!» сознательно сделать выбор в пользу первого, а ни в коем случае не второго. Поэтому… Не получается. — Что, Усачев, душно тебе, блять, со мной?! Хуёво? А с кем хорошо, расскажешь? Женя совсем не мог контролировать то, что мимо его воли вырывается изо рта, не мог удержать в себе гнев, испепеляющий его на жалкие микрочастицы, но между тем остановился как вкопанный, под ярко-жёлтым, почти апельсиновым, цветом фонарей жадно разглядывая Руслана. Идиотская шляпа, вообще ни к месту почти в одиннадцать часов вечера, с дурацкими верёвками, за которой Усачев будто бы прячется, лёгкая улыбка в уголках губ, блестящий от выпитого взгляд, чёрная футболка с остопиздевшей до чёртиков фразой. Пора валить ему, блять!.. — Душно. В клубе такая жара… А хорошо мне с тобой. Поэтому я жду тебя здесь. Откровенно пялиться на Руслана, рискуя спалиться ещё на первой секунде, Баженов долго не сумел — Усачев крепко обнял его обеими руками, потёршись небритой щекой о Женину, — а вот сам он перед выходом зачем-то тщательно отскабливал бритвой каждый миллиметр кожи. От Руслана крепко несло чем-то горячительным — кажется, это было его любимое красное вино — да и всё поведение Усачева говорило о том, что он решил от души оторваться. Напоследок. Осознание этого остро кольнуло по сердцу, и Баженов снова не сдержался. — Почему ты, сволочь, ничего мне не сказал?! Такие вопросы не решаются за один вечер, ты явно думал об этом не одну неделю и даже не один месяц! Я для тебя, блять, вообще пустое место?! Жене хотелось высказать многое. Например, то, что он абсолютно не знает, как будет дальше без Руслана, не имеет ни малейшего представления, зачем теперь попросту жить: не только Питер потерял одного из самых красивых парней, не только Россия потеряла одного из самых интересных и интеллигентных блогеров всея Рунета — Баженов потерял Усачева. И винить в этом некого, кроме самого себя. Чувствуя, что злость вновь слепо затапливает сознание, Женя невольно опустил тяжело сжатый кулак в кирпичную стену, шипя и зажмурившись от прошившей боли. Руслан тут же взял его руку в свою, нежно погладил костяшки пальцев и мягким и обманчиво убаюкивающим тоном протянул: — Ты такой красивый, когда злишься… Точнее, ты всегда красивый, но, когда злишься, особенно… А ещё более особенно, когда ты эту злость направляешь в правильное русло и толкаешься, допустим, мне в рот… От такого сладкого полушёпота, на который был способен только Усачев, Баженов снова ощутил, что ему хана. Да блять, какой там злиться, он даже сказать толком ничего не может, если Руслан делает вот так!.. Усачев, без капли всякого стеснения, тесно прижался к нему и, скользя губами за ухом и чуть прикусывая шею, потянул пряжку ремня на себя, приспуская джинсы Жени прямо на улице. Пофиг, что здесь всё равно никого нет, пофиг, что у Баженова не получилось сдержать судорожный выдох, который, несмотря на отголоски долбящей музыки, всё равно оглушил даже его самого, — пофиг на всё, Женя сдался. Пусть это будет последний раз, но он должен быть. Баженов немного отстранился и скользнул слегка расфокусированным — неужели алкоголь так быстро стрельнул в голову, он же выпил всего ничего — взглядом по нереально красивому, идеальному, лицу, поймав то, как дёрнулся кадык Руслана, когда тот сглотнул, словно от нетерпения. Наверное, так оно и было — и сам факт того, что он действует на Усачева таким образом, окончательно стёр все границы заспиртованного сознания. Руслан, между тем, ещё что-то говорил — что он соскучился, что просто проверял Женю на прочность, а на самом деле чуть с ума без него за неделю не сошёл, — но Баженов уже не слушал. Вся былая злость действительно сконцентрировалась где-то внизу живота, превращаясь в разрушительный ураган, и сейчас лучше бы Усачеву заткнуться. Женя ожидаемо сорвался, врезаясь в рот Руслана грубым поцелуем, и резким движением снял с него шляпу, тут же крепко хватаясь пальцами за чуть влажные от жары волосы. И Усачев поддался. Расслабился, позволяя делать с собой всё, но и сам не отставал — джинсы Баженова были расстёгнуты в три секунды и чуть приспущены ещё в две. Прохладный ветерок, скользнувший лёгким дуновением по обнажающейся коже, отрезвил, и Женя, пусть неохотно, но всё же оторвался от разомлевшего и издавшего первый непроизвольный стон Усачева, и сквозь зубы процедил: — Нам нужно уединённое место… Блять, всё как четыре, пять, шесть лет назад. Ближайшая подсобка, не всегда, к слову, запирающаяся на замок, гримёрка с хлипкими фанерными стенами, дальние углы коридоров… Как давно это было. И будет ли ещё вообще? — Номер в гостинице уже заказан. Триста метров отсюда. Дотерпишь? Но придётся. Руслан иронично усмехнулся — правда, придыхание выдало его с головой — и медленно наклонился, поднимая с асфальта шляпу, чтобы Баженову стало и вовсе дурно. Дотерпит? Ха. — Усачев, блять! — сжал кулаки Баженов. — Заебали меня уже твои сюрпризы!..* * *
Когда руки Жени одним рывком стянули с бёдер Руслана полотенце, тот гортанно и низко рассмеялся — сто пудов дрочил уже себе в душе, сучёныш. Лишь бы его позлить… Но дело до конца, к счастью для себя, не довёл — всё-таки инстинкт самосохранения у Усачева всегда работал хорошо, и он с лёгкостью нащупывал ту тончайшую грань, где с Баженовым можно было играть, выпуская кошачьи коготки, а когда нужно было притвориться мышкой, сдавшись необычно красивым, но ещё более необычно сильным рукам. Потому, стоило Жене провести кулаком по напряжённому члену Руслана, Усачев тут же хрипло застонал и сжал запястье Баженова, увлекая его за собой в сторону постели, хоть и колени от происходящего позорно подгибались. И это было последнее, что Руслан сделал по своей инициативе. Кровать приняла на себя вес Усачева с тихим, едва слышным хлопком о шуршащие простыни, а затем Евген просто задался целью не оставить на Руслане ни одного живого места. Чтобы тот потом ещё долго видел и ощущал на коже последствия своего бессердечного поступка. Чтобы потом, как всегда красуясь собой в зеркале по утрам, видел в отражении синяки как напоминания о том, что так же больно было — блять, и есть сейчас, и будет завтра — ему. Чтобы, блять, на пляж не смог выйти в своей этой… А кстати, где? Интервью Усачева на «Дожде» Баженов слушал в машине, пытаясь пробраться по московским душным улицам, и не менее душные слова Руслана доносились до него будто слой ваты. Море, блять, он захотел… Море его слёз, по всей видимости. Пусть и сухих, невидимых. Поначалу Усачев захлёбывался собственными стонами, двигая бёдрами вперёд и пытаясь создать хотя бы какое-то подобие фрикций, пока Женя сходил с ума, жадно приникая губами, языком и зубами к каждому участку его тела. Совсем скоро эти стоны переросли в откровенный скулёж — Руслан лишь мстительно провёл ногтями по спине Баженова, безмолвно выражая свой протест, но очень быстро подавился собственным почти вскриком, когда Женя не менее мстительно принял в рот его член. Без прелюдий, подразниваний в стиле Усачева — просто, грубо и жёстко. Ещё и хлёстко ударяя по бедру ладонью, чтобы удобнее расставил ноги и даже не думал никуда рыпаться. Во всех смыслах этой грёбаной фразы. Но не успел Руслан толком войти во вкус, не успел окончательно сорвать голос — от холодных коктейлей, которыми он догнался после вина, с нетерпением дожидаясь приезда Баженова, — как Женя нервным движением перевернул его на живот и больно сдавил обеими руками ягодицы, раздвинув их и почти сразу приникая ртом. С ума, блять, сошёл… Матерное слово снова сорвалось с уст питерского интеллигента — хотя нет, собственно, уже не питерского. И, наверное, не интеллигента. Сколько времени нужно, чтобы перечеркнуть свою — а заодно и чужую — жизнь так, чтобы от неё не просто ничего не осталось, но чтобы при этом ещё и вычеркнуть самого себя?.. — Женя, блять… — чуть громче повторил Усачев: возбуждение становилось уже болезненным, терпеть бльше не было никаких сил, и пальцы сами собой до побеления сжимались в кулаки. — Пожалуйста… Не то чтобы Баженов сейчас над ним смилостивился — просто он и сам уже с трудом держался в этой вселенной — но уже спустя несколько секунд Руслан почувствовал внутри сразу два пальца и протяжно простонал, не то от удовольствия, не то от ещё большего мучения. Женя действовал торопливо и быстро — во-первых, Усачев, по традиции, о себе — о них обоих — позаботился, не пожалев смазки, а во-вторых, даже если ему будет немного больно… Заслужил. Потому относительно быстро пальцы сменились членом, и тогда уже Руслан воочию ощутил на себе это злоебучее «душно». Душно, тесно, жарко, воздуха не хватало — толкаясь внутрь податливого тела всё сильней и сильней, Баженов приподнял голову Усачева за волосы, вынуждая его прогнуться в спине, и сдавил шею, придушивая и впиваясь поцелуем в мокрую спину, на которой уже виднелись красные следы от пальцев. Душно…* * *
— Зачем ты от меня уезжаешь? Они лежали вымотанные, уставшие после секса, от Жени за версту несло сигаретами — кажется, он выкурил сразу две прямо в открытое окно, даже не удосуживаясь выходить на балкон, пока сам Руслан удобнее устраивался на кровати, пытаясь распрямить сбитую простынь, — в какой-то момент Усачев даже умудрился ненадолго провалиться в дрёму, и вдруг этот внезапный вопрос вмиг заставил его приподняться на постели и, кажется, даже окончательно протрезветь. Что? Он и впрямь мог так подумать?.. — Что? — вслух переспросил Руслан, кое-как садясь на одну ногу и во все глаза глядя на пялящегося куда-то в потолок Баженова. Куда угодно, только не на него. Вот только Усачев резко подался вперёд и схватил Евгена за шею, потянув его лицо ближе к себе. Смотря на Руслана, Женя подавил непроизвольно лезущую наружу улыбку: никакой укладки, щёки красные, глаза блестят лихорадочным блеском, как у гриппозного больного, губы искусаны в хлам и, кажется, в уголке даже остался след от крови, но он всё равно, блять, такой красивый!.. И такой… Такая сука!.. — Ты разыграл передо мной просто охуенный спектакль, Станиславский сказал бы: «Верю!», — ухмыльнулся Баженов, и эта ухмылка, хоть и задумывалась как злая, вышла чересчур печальной и кривой. — «Ты уехал, ты меня бросил, мне было так плохо…». Что, блять, сыграем в игру «повторяй за мной»?! Лицо Усачева в секунды изменилось: в серых глазах полыхнула буквально осязаемая обида, губы дрогнули, пальцы застряли в мокрых волосах… И что-то в сердце Жени вновь болезненно сжалось, хоть он всё ещё сдержал в себе порыв обнять этого придурка крепче и никуда не отпускать. — То, что я сменю Питер на любой другой город и страну, для нас и конкретно для тебя ровным счётом ничего не значит, — как-то потерянно отозвался Руслан, явно насилу подбирая слова. — Мне не составит никакого труда в любой момент сесть на самолёт и вечером того же дня уже быть у тебя. Это тебе все эти годы было лень хотя бы раз ко мне приехать… Кусая губы, Усачев подобрался и, перекатившись на кровати, собирался встать, видимо чувствуя какую-то опустошённость внутри. В эту минуту Женя ненавидел себя. И это он называл Руслана самовлюблённым эгоистом? Он похоронил заживо их отношения, даже на мгновение не подумав о том, что, блять, Усачев и не думал его бросать?! Неужто Руслан и тут прав, и он просто судил по себе, потому что… Потому что всё это время в нём жило и всё глубже запускало свои когти чувство вины, которое на самом деле было куда проще игнорировать, чем пытаться что-то загладить и исправить? Какой же он, блять, идиот!.. — На этот раз я уже не догадался, прости. Какой долбоёб! Женя придвинулся ближе, обнимая с трудом сидящего Усачева сзади и отчаянно утыкаясь лбом в его бедро. Несколько долгих, просто бесконечных, мать его, секунд ничего не происходило, а потом Руслан наконец запустил пальцы в его спутанные жёсткие волосы и легко, будто ничего и не случилось, рассмеялся. — У тебя есть ещё шанс реабилитироваться. Я уезжаю чуть больше чем через неделю. Угадаешь, где в Питере я мечтал побывать с тобой?* * *
Правда, в Питере нигде побывать им так и не удалось. Усачев, наглотавшись ледяных коктейлей, умудрился простудиться — правда, даже его осипший и охрипший голос вызывал у Баженова отнюдь непристойные ощущения, за что Руслан заслуженно обозвал его безнадёжным извращенцем, — поэтому все три дня до его отъезда Женя гневно щурился, сжимал кулаки и орал матом, чтобы Усачев выпил таблетки или отошёл от открытого нараспашку окна. Хоть и в тридцатиградусную жару. — Мне просто нравится, как ты злишься, — широко улыбаясь, пояснил Руслан, утыкаясь лбом в его лоб. — А ещё мне нравятся сюрпризы. Ты был когда-нибудь в Черногории? У тебя есть уникальная возможность насниматься всяких кисок до потери пульса, а я, так и быть, сделаю вид, что для меня это было охренеть каким сюрпризом…