Посреди нигде

      Знаете, я верила, что Чонган меня любит, он так сам говорил. Тогда мне непонятна его реакция на то, что я вернулась домой. В плане, вернулась я нормально, не подумайте, я не голая притопала к нему. Просто я ему доходчиво постаралась объяснить: да, ночевала у Кадзу, да, спала без кошмаров впервые за долгое время. Больше ночевать в ближайшее время я у него не хочу по своим личным причинам, а раз спать буду дома, то, вероятно, вернутся кошмары. Чтобы кошмары не вернулись, Чонгану следует достать настойку, которую я смогу выпить перед сном.       После моего монолога Чонган посмотрела на меня, улыбнулся и чуть ли не за руку собрался тащить меня к Кадзу:       -Спиваться ты в моём доме не будешь, ты уже другое лекарство от своих кошмаров нашла.       Я не знаю, откуда в этом деде столько силы. Мне кажется, что Арнольд Шварценеггер – его дальний потомок.  На мои заверения, что никто у него в доме спиваться не собирается, а в моём случае алкоголь – это лекарство, Чонган, видимо, решил собрать мои вещи и перетащить их к Кадзу. Ну, громко сказано - мои вещи, скорее, полторы шмотки. Если бы не Мэй, которая отвела его поговорить, то я, как путник, стояла бы за порогом с одним узелком. Обратно бы я не зашла, уверена, что Чонган бы заперся. Ну, я не гордая, но принципиальная: сказала, что у Кадзу не буду жить, значит, не буду. Легла бы в лесу.       Мэй вернулась, а Чонган снова куда-то ушёл. Я глянула на подругу и заметила, что лицо у неё серьёзное, только глаза немного смеются. Она посмотрела на меня и, скрыв смешок рукавом кимоно, спросила:       -Что, Чонган решил устроить твою личную жизнь без твоего ведома?       Я засмеялась и распласталась на кровати:       -Ага, эта тихая Ларисочка Гузеева сведёт меня со свету и потихоньку выживет из дома. Неужели со мной настолько сложно жить?       Мэй с интересом придвинулась:       -Кто такая Ларисочка Гузеева?       -Ну, что-то типа свахи у меня в мире. Нет, правда не понимаю, почему он решил, что я обязана жить с Кадзу. Мы с ним всё решили между собой: нам лучше будет некоторое время притереться друг к другу. Жить вместе – это какой-то слишком ответственный шаг, ты так не думаешь?       -Вы решили?       Я посмотрела на Мэй. Понятно, с какой интонацией она это спросила и с какой целью: прекрасно же понимает мой характер и моё поведение. Я фыркнула:       -Хорошо, я решила, а ему ничего не оставалось, кроме как согласиться и не получить порцию едких комментариев в свою сторону. Такой ответ устроит?       Мэй пожала плечами и решила заварить чай. В принципе, всё как обычно, с одной небольшой пометкой: как же я не люблю эти взгляды в стиле «о-я-всё-понимаю-чем-вы-занимались-но-сама-не-спрошу». Для меня это неловко, очень даже. Не то чтобы я пыталась как-то скрыть этот факт, ханжой уж тем более не была, просто… Просто, блин, не люблю, когда все всё понимают, кроме меня. Одна я, как дискотечный додик, смотрю на всех и не понимаю, а чего все так откровенно веселятся.       Мне не особо весело. Да, мне спокойно, комфортно, я более или менее разобралась со своими чувствами к Кадзу. Но мы уже успели разосраться, а это первое наше утро вместе. Хорошо, разосралась с ним я, а он пытался меня больше приводить в состояние гармонии и спокойствия. Нашёл, кого приводить в это состояние, молодец. Бедный, как же он намучается.       И да, мне было стыдно за своё поведение, очень. Но, давайте честно, если бы вы косвенно признались человеку в высоких и светлых чувствах, а на вас посмотрели бы, как на городскую сумасшедшую, то вы бы прямо не нервничали? Не знаю, но меня это не то чтобы расстроило, а просто выбило из колеи. У меня первая мысль была: что, неужели настолько всё плохо со мной? Я же не бревно, не слепоглухонемая тройняшка, не такое уж и говно, в конце-то концов. Ладно, с последним ещё можно поспорить, но остальное-то – факты!       Мэй пригласила меня к столу, ставя на него чайник и чашки. Я присела и погрела руки об горячую чашку, покрутив её несколько раз. Взгляд зацепился за тонкое серебряное кольцо в виде змейки на безымянном пальце. Сука. Выкинуть, закопать, утопить, продать. До этого момента оно не настолько сильно бросалось мне в глаза, а сейчас это материальное соглашение и обещание висит слишком тяжёлым грузом на душе. Любопытно, конечно, как там Лекс. Точнее, сколько девочек он уже уложил в кровать, пока я с горем пополам влюбилась, как дура, в убийцу. Анекдот, не иначе.       -Кира, - Мэй посмотрела на меня, - ты чего чай не пьёшь? Я уже несколько раз спросила, но ты что-то слишком глубоко в собственные мысли погрузилась. Всё хорошо?       Я неловко взглянула на серебряную змейку и покачала головой:       -Всё нормально, просто задумалась. Ты чего?       Мой взгляд зацепился за то, как Мэй мнётся. Да, моя подружка, непоколебимая (как и все в этом клане), сидит и не знает, как ко мне подступиться. Приехали, станция конечная. Или станция конченая, уж если говорить об общении со мной.       -Зайчик, ты что-то сказать хочешь?       Мэй посмотрела на меня и, собравшись с мыслями, всё-таки спросила:       -Почему ты так сильно противишься тому, чтобы жить с Кадзу? Прости, если это не моё дело, но…       Я закатила глаза:       -Пиздец, Мэй, а ты так стушевалась, как будто собиралась узнать, в каких позах мы с Кадзу трахались. Или это следующий вопрос?       -Кира!       -Обожаю твою реакцию, зайчик, - я приобняла подругу и засмеялась. – Потому что я не хочу, чтобы мы ссорились с ним, это во-первых. Во-вторых, бытовуха убивает отношения. Ну, и в-третьих, согласись, у меня характер не самый лёгкий. Нам с ним будет легче растянуть этот конфетно-букетный период подольше, иначе я сожру его с говном за любую мелочь. Да, он очень терпеливый, вот только я – беспокойство на ножках. Меня пугают слишком серьёзные отношения, если уж на то пошло.       Мэй искренне удивилась:       -Я думала, что у вас уже серьёзные отношения с ним, разве нет?       -Ну да. В смысле, нет. Блять, не настолько, чтобы съезжаться. Как бы тебе объяснить-то, господи. Люди съезжаются в том случае, если рассматривают потом всю жизнь жить друг с другом. Присматриваются, строят общий быт, решают какие-то проблемы. В большинстве случаев через некоторое время люди вступают в брак. А это уже слишком серьёзно и не для меня, - я тяжело вздохнула. – Ладно, скажи честно, я тупая? Только что осознала, как звучит весь этот бред со стороны. Какие-то хуёвенькие у меня отговорки пошли, раньше получше были. Какой ужас, я теряю былую хватку!       Мэй посмотрела на меня и подлила чай, немного помолчав. Понятно, у неё сейчас такой вид, что для полной картины не хватает только неоновый вывески на лбу с надписью «вызывайте санитаров, эта окончательно с ума сошла». Тем не менее, Мэй негромко сказала:       -Ты не глупая, Кира, ни в коем случае. Но ты боишься того, о чём многие люди мечтают. Заметь, ты тянешься к одиночеству только лишь потому, что сразу же представляешь, какие обязательства на тебя могут свалиться. Очень по-детски, уж прости.       Подруга выдохнула и подняла чайничек, чтобы снова долить мне чай. Ну да, я привыкла пить чай по пол-литра за раз. В тот момент, когда Мэй только начала лить, я напрямую спросила:       -А если я скажу, что обручена и тупо боюсь, что говно из прошлого повторится в настоящем?        Чайничек из рук Мэй выпал, разбившись, кипяток сразу растёкся по столу. И, конечно же, мне по рукам. Я зашипела, быстро стараясь найти хоть что-то холодное и приложить к ожогу. Мэй в смятении начала орудовать тряпкой, затирая лужу на столе. Подруга всё же подняла на меня глаза и пару раз глупо поморгала:       -Ты обручена?       Я, додумавшись выйти на улицу за снегом, хмыкнула:       -Нет. Мне была интересна твоя реакция. Я холоста и прекрасна. Знала бы, что ты чайник из рук выронишь, то промолчала бы.       -Кира, прости, что так получилось.       Я помотала головой:       -Забей, ничего серьёзного. Пара капель буквально попала, просто неожиданно очень. Всё хорошо, зайчик, не переживай. Но я тебе и правду сказала, вообще-то. Мой бывший тоже не был мудаком с самого начала, потому что изначально он делал всё, чтобы я его искренне полюбила и не захотела отпускать. А когда уже говно по трубам потекло, то стало поздно – я слишком сильно привязалась и верила, что можно будет вернуть тот образ из самого начала. И если такая же метаморфоза случится с Кадзу, то я с ума сойду и спрыгну со скалы. Я быстро привыкаю к людям, а отвыкать не научилась. Чем серьёзнее отношения, тем сильнее за них держусь, даже если нужно отпустить.       Мэй покачала головой и виновато улыбнулась, переводя тему с неприятного для меня разговора:       -Ты же пойдёшь со мной на тренировку? Там будут все наблюдать, как я справляюсь с боевыми веерами. Было бы неплохо, будь у меня поддержка рядом в твоём лице.       Я кивнула, рассматривая ожог. Ну, действительно, ничего страшного. Спасибо и на этом, хоть не как обычно – какая-то хуйня, доводящая меня до предсмертного состояния. Я даже удивилась таким своим рассуждениям, неужели привыкаю к подобному пиздецу? Приехали. Скоро сама под стрелы полезу, если так дальше пойдёт. А, блять, да, я уже полезла один раз, и ничем хорошим акт самоотверженности не закончился. Нет, спасибо, с недавних пор я пацифист и ангел.       После того, как мы с Мэй собрались и привели себя в божеский вид (Мэй из-за желания выглядеть хорошо, я из-за потребности не выглядеть совсем уж плохо), пошли в зал для тренировок. В принципе, там всё было как обычно: гоп-стоп компания что-то обсуждала, а с нашим приходом резко замолчала. Да твою налево, что они каждый раз обсуждают и делают из этого тайну?       Не то чтобы меня что-то бесило, вовсе нет. В принципе, я скорее даже была довольна всем происходящим. Такой, знаете, гармоничный и родной пиздец, к которому уже привыкла. Вот кто бы мне сказал раньше, что я буду смотреть на то, как гейша орудует боевыми веерами, предоставленными кланом синоби? Я бы такому смельчаку вызвала белую карету до ближайшей дурки. А теперь на звание главного клиента в смирительной рубашке претендую я. Сижу вот, привалившись к стене, курю, жду, когда карета подъедет.       Кадзу показал Мэй ещё один изъёбистый приём, от которого, по всей видимости, враги сразу должны наложить кучу в штаны и сдаться без боя. Я встретилась с Кадзу взглядом и подмигнула ему, выпуская дым колечками. Он попытался сдержать улыбку и с этой целью стал поправлять Мэй, объясняя, почему её стойка сейчас красивая для гейши, но неправильная для бойца.       Мне было тупо скучно. Я показала Мэй большой палец в знак одобрения, когда та перехватила увесистый веер. Показала Сатоши язык вместо ответа на какую-то забавную шутку. Пересела от Масамунэ, когда тот закашлялся от табачного дыма. Подоёбывалась до Такао от нечего делать с просьбой и мне веер выдать, чем чёрт не шутит, вдруг у меня талант. Мою доёбку Такао проигнорировал и тяжело вздохнул. Понятно, короче, сегодня все какие-то тухленькие. И чем ночью, спрашивается, занимались? Я вот молодец – я спала. Не важно, с кем, главное – выспалась. С меня брать пример надо, как они ещё этого не поняли?       Всё же, наименее тухлым в этой дрим-тим был Сатоши, который подсел ко мне. Он хитро сверкнул глазами и всё-таки решил брать с меня пример, а именно доёбываться до всего живого:       -Ну что, когда нам всем ждать твоих, никому неизвестных, танцев?       Я закатила глаза и, обращаясь куда-то в сторону потолка, устало сказала:       -Матерь святая Богородица, вот скажи мне, за какие такие прегрешения ты послала мне эту кровососущую падлу?       Сатоши заржал и заглянул мне в глаза:       -Всё с головой хорошо?       -Это у тебя спросить надо, - я выдохнула дым прямо ему в лицо, отчего тот закашлялся. Ибо нехуй. – Что ж ты так ко мне пристал, как банный лист к жопе с этими танцами?       Сатоши пожал плечами и, словно само собой разумеющееся, выдал:       -Мне интересно, а тебе скучно тут сидеть. Почему бы и нет?       -Ты же не отстанешь?       -Конечно нет! Никто не против?       Сатоши обратился ко всем присутствующим. А, я даже не заметила, что наш разговор, вообще-то, внимательно слушали. И вот что в такой ситуации можно сделать, кроме как закатить глаза? Оказалось, что все согласны. Конечно, они ждут шоу, в котором я буду клоуном. Хотя, почему буду, я и есть клоун. Хоть тату "Арлекино" на лбу бей.       -Окей, но я вас предупреждала: я старая больная женщина, которая давно не практиковалась. А ты, Сатоши, ходи и оглядывайся.       Я достала телефон, который не успела выложить из джинсов. Пришлось пересмотреть видео, на котором мы с Ирой отрабатывали связки под музыку и её громкий смех вперемешку с «Зайчик, я тебя сейчас каблуком ёбну!».  Вообще-то во мне даже проснулся азарт – хотелось показать всем присутствующим, что я не только орать и материться умею. И хотелось поставить на место Сатоши, который сидел и всем своим видом старался показать, как ему всё происходящее доставляет удовольствие. А я подумала, как будет непривычно танцевать стрип без каблуков.       «Ноги, не подведите меня сейчас,        Доведите меня до финишной линии».              Я сняла кимоно, оставшись в толстовке и джинсах. Выйдя в центр зала, я столкнулась взглядом с Кадзу и ухмыльнулась. Забавно, что это шоу, которое сейчас будет происходить, не для него. Включила музыку и покачала головой, ловя ритм.       «О, мое сердце, оно разбивается        С каждым моим шагом,         Но я надеюсь, у ворот         Мне скажут, что ты мой».       Как только зазвучали первые слова песни, я нацепила на лицо улыбку: развязную, игривую, ту улыбку, которую используют для флирта. Сделала один шаг вперёд, качнув бёдрами по кругу. Тренерша, у которой я занималась, всегда повторяла одну и ту же фразу: «Девочки, держим лицо! Стреляем глазками почаще в сторону публики, и вот тогда всем будет глубоко фиолетово, сбились вы со счёта или не попали в ритм! Но если вы сбились, то тогда уже я вас убью!».       «Прогуливаюсь по улицам города,         Так получилось по ошибке или по расчёту?        Мне так одиноко каждый вечер пятницы,»       Небольшая пауза, чтобы снять толстовку и остаться в одном кружевном бра. Спасибо, что хоть не в прозрачном, а то тогда был бы совсем стыд и позор на мою больную голову. Дальше – зрелищнее, упасть на колени и распустить волосы, собранные в высокий хвост, чтобы те спали по плечам. Мотнуть головой влево и всем телом, выбросив руку, податься за ней. Мотнуть вправо и повторить все те же манипуляции.       «Сделаешь ли ты так, чтобы я чувствовала себя как дома,         Если я скажу тебе, что ты мой?        Я уже говорила тебе, милый...»       Я посмотрела за реакцией: все сидели не то смущённо из-за моего раздевания, не то заинтересованно, ожидая, что будет дальше. Обхватила себя руками и слегка приподнялась, чтобы легче было развести колени в стороны. Улыбнулась своим мыслям и прикрыла глаза – уверена, Кадзу это что-то напомнит.       «Не заставляй меня грустить,         Не заставляй меня плакать.         Иногда одной любви недостаточно,         А путь становится тяжелым —       Я не знаю, почему».       На слове «почему» пришлось упасть на живот и вытянуть руки вперёд. Прогнулась в пояснице, приподнимая ягодицы, ловя взгляд Такао, и подмигнула – нужно уметь удержать публику, вылавливать каждого по отдельности.       «Продолжай смешить меня.         Давай накуримся,        Дорога длинна,         Мы продолжаем идти,        Попробуй получать удовольствие        По пути».        Мне нравилась эта песня за надрыв в голосе, за какую-то безысходность. Мне навилась эта песня своим смыслом, который так хорошо подходил к моему состоянию и полностью отражал то, что творится внутри. Песня чистой и светлой любви, у которой либо не будет конца, либо смерть и расставание уже предрешены.  И я любила этот танец – простой, но зрелищный.       «Позволь себе побыть безумным,        Дай мне поцеловать тебя под проливным дождем.         Ты любишь, когда твои девочки сходят с ума».        Я перекатилась, оказываясь на спине. Приподняла таз, быстро сначала скрестила руки на бёдрах, а потом провела ими до груди.  Пару раз мотнула головой и обхватила себя за плечи, приподнимаясь обратно на колени. Дальше ещё легче – сначала встать на четвереньки, а после замахнуть ногой, перекатываясь снова на спину.       «Выбери свои последние слова,         Это последний раз,        Потому что ты и я,         Мы родились, чтобы умереть».        Поднять одну ногу, вытянуть её, обхватив уже её руками. Провести пару раз по внутренней стороне бедра, главное при всём этом продолжать улыбаться – похабно, но с лёгкой грустью. Поднять вторую ногу, сделать ими круг в воздухе и сесть боком к зрителям. Волосы, суки, лезли в глаза, что дало ещё одну возможность зрелищно откинуть их назад, прогибаясь в спине.       Я метнула взгляд на публику, зная, что должно идти дальше. Простое действие, которое нацелено на то, чтобы заткнуть Сатоши рот раз и навсегда в плане комментариев о моих способностях. Ну что, господа, рашн проститушн в действии!       Я прошла в такт музыки пару шагов до Сатоши, который сидел ближе всех и, чувствуя, как меня сверлят взглядами, упала ему на колени, перекинув ногу через него. По сути, Кадзу должен меня застрелить, потому что поза очень знакомая, повторяющая вчерашний наш с ним вечер. Закинула свои руки за спину Сатоши и, на финальных аккордах песни, приподнялась, выгибаясь в пояснице.       Музыка стихла. Никаких аплодисментов. А я поняла только одно – шоу, конечно, получилось хорошее, вот только мне – пизда. Это я увидела в охуевших от произошедшего глазах Сатоши. Ситуация меня так веселила, что я ничего не могла с собой поделать. Только выдавила что-то отдалённо напоминающее стёб:       -Могу поцеловать ради грандиозного финала.       Быстро слезла с Сатоши, перестав мять своей жопой его коленки, и точно осознала только одно – сегодня меня если и поцелуют, то только в лоб. Перед смертью. Как бы я не держала лицо шута и местной городской сумасшедшей, это вообще никак не отменяло моего внутреннего страха повернуть голову туда, где сидели Кадзу с Хонгом. Они же мне, блять, тёмную устроят. Меня сначала убьют, потом изнасилуют. Или сначала изнасилуют, потом убьют. Это же синоби – им хватит фантазии.       -Это было… Впечатляюще – Такао хмыкнул, пытаясь скрыть улыбку.       Вот знаете, есть иногда у меня желание довести пиздец до критической отметки. Просто чтобы повеселиться и не скучать. Пиздец обычный – это состояние перманентное, уже даже от такого и не весело. А вот пиздец критический – это вещь, после таких выходок люди ходят и оборачиваются, боясь, что им свернут шею.       Я хмыкнула, пародируя властный голос Такао:       -Лишь бы Сатоши не настолько впечатлялся, чтобы потом ему кимоно пришлось застирывать от влажных фантазий. Да, Сатоши?       Я встретилась взглядом с Сатоши и поняла, что не просто достигла отметки критического пиздеца, нет, я её перепрыгнула намного выше, сделав тройное сальто. Извините, а гробы по акции где продаются, чуть дальше по коридору или за пределами клана? Можно на моём надгробии будет простая надпись: «Смейся, пока живой»? Ну, просто ощущение, что мне смеяться не так долго осталось.       Переборов себя и свой внутренний страх, я всё же повернула голову к Кадзу с Хонгом. За второго, как оказалось, зря переживала – он в голос заржал с выражения лица Сатоши. А вот первый, кажется, решил меня сжечь взглядом. Ясно, теперь мне нужен телохранитель, иначе я должна буду придумывать, как мне называть Кадзу. Садист? Больной ублюдок? Мистер Положи-пожалуйста-свой-ебаный-сюрикен-на-место? Я, может, плохо изучила его дом, и где-то прячется красная комната боли? Хотя, вряд ли. Тогда бы у него был красный кляп, и он бы воспользовался им ещё во время нашей первой встречи – просто чтобы я не несла всякую чушь.       Сатоши отмер и всё-таки сам засмеялся:       -А в вашем мире все такие распущенные девушки лёгкого поведения?       Я пожала плечами:       -Нет, просто вам достался неоценимый экземпляр, единственный в своём роде по уровню шлюховатости.       -Своего рода драгоценность, - Масамунэ улыбнулся мне. Господи, мы с ним не так уж часто общаемся, но спасибо ему, что он хотя бы пытается разрядить обстановку. Одной вывозить этот невероятный треш становится сложновато.       -Конечно, - я подтянула к себе трубку. – Я тот ещё неогранённый алмаз. Тоже очень красивая и при огранке, скорее всего, распилят. Но, сразу предупреждаю, без боя не дамся! И вообще, где мои комплименты? Хоть бы сказали, как красиво я танцую.       -Красиво танцуешь, - Кадзу. Он это не сказал, буквально сквозь сжатые зубы выплюнул.       Лучше бы он ничего не говорил. Потому что неоновая вывеска с надписью «Хорошо, кажется, я переборщила, и пиздарики на воздушном шарике уже рядом» вряд ли придавала мне неописуемой красоты. А я уверена, что все заметили, как стало меньше воздуха в помещении, потому что я и дышать перестала, и очко с громким криком «Нас, кажется, выебут!» втянуло воздух и сжалось.       Мэй незаметно для других  и еле слышно шепнула мне:       -Ты решила устроить проверку на стойкость для всех присутствующих здесь мужчин?       -Скорее, проверку на стойкость для своих костей, когда мне их поочерёдно ломать будут.       Мэй удивлённо посмотрела на меня:       -Не будут тебе ничего ломать, - и после моего кивка в сторону раздражённого Кадзу, не смотрящего в нашу сторону, добавила. – Наверное.       Вот именно, что наверное. Наверное, меня судьба любит. Наверное, я кошка по гендеру, раз считаю, что у меня в запасе ещё жизни имеются. Наверное, мне вырвут ноги и засунут их в сжатое очко. Вероятность – штука такая, непредсказуемая.       Такао ещё что-то объяснил Мэй, Кадзу ещё раз повторил ей что-то про обращение с веером и боевые стойкие, и все начали расходиться. Я, конечно же, в числе первых собиралась дать по газам и спрятаться где-нибудь в погребе у Чонгана, как меня остановил голос Такао:       -Кира, задержишься?       Я развернулась и заржала:       -Приватные танцы с продолжением стоят дорого, Такао, клан разорится, если ты решишь один такой от меня оплатить.       И только тут я поняла, что, вообще-то, в тени до сих пор убирал боевой веер Кадзу. Ну, блять, на отрезание поганого языка в какую очередь встают? Мне где талончик брать? Кадзу, конечно, виду не подал, убрал этот грёбаный боевой веер в грёбаный шкаф и грёбаной походкой вышел за грёбаную дверь. А грёбаная я осталась с грёбаным Такао на грёбаном едине.       Такао предложил мне сесть, пропустив мимо ушей моё предложение с приватным танцем:       -Кира, сегодня утром мы с Кадзу решили, что тебе стоит…       Я вскинула руку и недовольно сказала:       -Стоять. Такао, мы это уже проходили, один раз вы уже решили, что мне стоит и не стоит за меня. Ты помнишь, чем это закончилось? Твоим прощением только потому, что я добрая душа и вообще святая. И что в итоге? Ты опять пытаешься провернуть схему, где без моего ведома вы что-то решаете, а потом просто ставите перед фактом? Не охуели ли вы, господа-товарищи?       Такао выдохнул и, дослушав мой монолог униженной и оскорблённой, объяснил:       -Кира, ты не в своём мире. Тот мир, в который ты попала, более жесток, чем ты до сих пор думаешь. И ты уже могла ощутить на себе во всей красе, что любое насилие в твою сторону для тебя всегда внезапно. Лучшее, что ты можешь сделать для собственной безопасности – это научиться самообороне. Кадзу высказал эту мысль сегодня, пока вы ещё не пришли с Мэй, я его поддержал. Чуть позже он ждёт тебя у себя. Вопросы?       -Только один – что непонятного в моих словах «Я не хочу ни с кем драться»?       Такао устало потёр переносицу:       -Непонятна твоя уверенность, что больше никто тебя не тронет, и что удача всегда будет на твоей стороне. Кира, ты же не глупая, но почему-то до сих пор не можешь принять простую истину: если на тебя нападут, то тебе придётся драться, хочешь ты того или нет. Ещё скажи, что если напротив тебя будет стоять вооруженный от макушки до пяток человек с желанием тебя убить, то ты предложишь ему сесть и спокойно поговорить. Ты пискнуть не успеешь, как уже умрёшь.       Я театрально ударила себя по лбу:       -Точно, как могла забыть, что я самая желанная цель для любого убийцы. Не глава клана, не те, кто выполняют ваши заказы, даже не кицунэ, а рукожопая русская девушка с двумя прямыми извилинами вместо мозга. Самому не смешно?       Такао действительно улыбнулся:       -Согласен, ведь ты никогда не лезешь первая в драку, да, Кира? И если главе клана, или выполняющим заказы, или даже кицунэ будет угрожать опасность, то ты, конечно же, останешься в стороне.       На это возразить мне было нечего. Вот прямо совсем, ни единого слова или козыря в рукаве у меня не оказалось. Мне тупо нечем было крыть слова Такао, потому что он прав. Это, конечно, средневековая глушь, но, зная мою удачу, именно мне попадётся убийца с пулемётом наперевес. И если он решит навести свою пушку на тех, с кем я здесь сроднилась, то мне будет насрать. Я стану ситечком в дырочку, но попытаюсь его остановить.       Такао посмотрел на меня и хмыкнул. Он понял, что я поняла. И сейчас ему можно просто облегчённо выдохнуть, зная, что не наткнётся на мои возражения. Какой бы сукой и эгоисткой я не была, живущей моментом, но жизни всех остальных намного важнее, чем моя собственная. Потому что у каждого в этом клане есть цель, смысл жить, своеобразная миссия, и только у меня вместо миссии – дырка от бублика.       Я поставила локти на стол и попыталась возразить в последний раз, больше для того, чтобы показать – я не беспомощная:       -Но мне же пока что удавалось избежать смерти. Ни Азуми, ни та ваша бойня не смогли меня уложить в могилу. Я могу постоять за себя, когда это необходимо, а ещё очень не хочу, чтобы такая необходимость наступала.       Такао проникновенно посмотрел на меня, приподняв бровь:       -Такая необходимость не наступит в единственном случае – если ты никогда не будешь покидать клан. Или ты решила жить, как теперь живёт Азуми?       -В смысле? А как она живёт?       Такао округлил глаза в изумлении:       -Я думал, что тебе рассказали. Азуми – предательница. Таких, как она, по всей справедливости стоит лишать жизни. Но она жива, теперь на ней другое наказание: она никогда не сможет покинуть клан. Ни на день, ни на секунду.       Эта мысль ударила меня, словно обухом по голове. Никогда не покидать клан. Ей сохранили не жизнь, а тяжёлое существование, в котором нет места ни ей, ни её желаниям. Существование, в котором на неё нацепили позорное клеймо. Существование, в котором каждое её появление будет сопровождаться неразборчивыми, но слишком громкими шепотками, доносящимися до неё. Её знают все, а оценивать будут только по той оплошности, которую она совершила. Какой бы стервой и злюкой не была Азуми, думаю, она в своей жизни и что-то хорошее для людей делала. Вот только и это хорошее забудут, оглушённые её позорным клеймом.       Я сама сидела в шоке от своих чувств. Я сочувствовала Азуми, мне стало её банально жалко. У нас с ней была обоюдная неприязнь, но сейчас я понимала её, как никто другой. Потому что я знаю, что такое, когда тебя все ненавидят. Когда шепчутся за спиной. Когда пускают слухи. Когда ты не человек, а повод, чтобы слить на тебя помои, смешанные со сплетнями и желчью. Глупо, конечно, но мне очень захотелось прийти к ней, дать пять и сказать, что она такая не одна, и мне знакомо то, что она переживает сейчас.       Такао вывел меня из размышлений:       -Ну, так каков твой ответ? Ты согласна?       -На что?       Я буквально увидела, как в этот момент в глазах Такао пронеслась мысль «Я что, говорю со стеной?». Тот взял себя в руки и повторил:       -На обучение некоторым приёмам в целях собственной безопасности.       Я кивнула. И до меня запоздало дошло, что учить меня будет Кадзу. Вот только после сегодняшней выходки он скорее не учить меня будет, а отыгрываться по полной. Отпиздит, а потом скажет, что я провалила вступительные экзамены в кружок «Боевые Нешлюхи». Забавно, что я тут же стала себя останавливать в этих мыслях. Я иду не к Лексу. Это же Кадзу. Вряд ли он будет меня бить, орать или наказывать тотальным игнором. Да, он раздражён, да, он злится на меня. Мне просто нужно с ним поговорить. В принципе, этим и можно будет заняться – пойду к нему прямо сейчас и попрошу прощения. Прости, гордость, сегодня в жопе окажешься ты, а не пара моих длинных вырванных ног.       Перед тем как выйти, оставив Такао наедине с самим собой, я хитро сверкнула в его сторону глазами:       -Слушай, ну, со мной всё понятно – за меня волнуется Кадзу. Плюсом, я сама отбитая на голову и больше нужно переживать за тех, кто решит на меня покушаться. А вот Мэй…       Такао удивлённо спросил:       -А что – Мэй?       Я улыбнулась и, выдержав небольшую паузу, добавила:       -А вот Мэй была бы не против, чтобы её защищал днём не только боевой веер, но и один боевой белобрысый глава клана ночью. Ну, всё, я побежала!       Я выпорхнула за пределы зала для тренировок, думая, что теперь уже Мэй открутит мне голову, если узнает о моём желании побыть свахой. Хотя, две свахи на клан, в лице меня и Чонгана, многовато. С другой стороны, это меня не нужно ни с кем сводить, а вот Мэй и Такао – два идиота, которые потрахаются в лучшем случае на юбилее в честь восьмидесятилетия первой.       И хотя вылетала я на крыльях ехидства и сватовства, чем ближе я подходила к дому Кадзу, тем отчётливее понимала, как будет сложно. Потому что я не считала себя неправой в данной ситуации – ровным счётом, я вообще ничего не сделала. Ну да, станцевала красивый танец на публику в кружевном бра. Ну да, подомогалась немного до Сатоши. Тем не менее, во всём этом нет ничего совсем уж страшного. И во мне стали бороться две личности: одна говорила, что раздражение Кадзу понять можно, вторая же твердила, что извиняться перед психом-синоби – так себе идея. Собственно, прислушалась я к третьей личности, которая громче остальных кричала: «Похуй, пляшем, разберёмся на месте!». М-да, полный «Сплит».       Я подошла к дому Кадзу и выдохнула, стараясь успокоиться. Если мы сможем поругаться с ним второй раз за день, то это уже фиаско. Хотя, даже утром, ругалась в основном я, он просто смотрел на меня, как на сгусток негативной энергии и, видимо, пытался прикинуть, как выставить меня из своего дома. Хотя, тогда странно, почему решил предложить жить вместе. Или у них по фэншую обязательно должна в доме стоять вечно недовольная дама, где-нибудь в углу? Ну, чтобы глаза не мозолила?       Кадзу стоял с какой-то палкой-копалкой. Надеюсь, это не копьё, иначе с моим «Привет», брошенным ему, жизнь скажет мне «Пока». Ка-а-ак ебанёт пару раз для профилактики. Кадзу, конечно, никаким копьём в меня запускать не собирался, только поднял глаза и отставил свою палку. Я же, в свою очередь, заметила, как у него заходили желваки. Блять, насколько от одного до десяти это плохой знак? На одиннадцать?       Я неловко подошла к нему, не зная, что мне делать. Обнять? Поцеловать в щёку? Руку пожать? Развернуться и с криками «Ебала я эту ебаторию!» убежать? С чего вообще можно начать разговор? Даже с Лексом, Господи, прости за сравнение, в этом плане было намного проще: поссорились-поебались-помирились. А с Кадзу что? А с Кадзу, мать его за ногу, разговаривать придётся! Словами! Через рот! Ужасно, согласитесь?       В начале было Слово. И Слово это было:       -Как дела?       Сейчас я сама себе была готова поаплодировать в номинации «Идиотка года». Да чего уж мелочиться, десятилетия. Кадзу, видимо, тоже так подумал и метнул на меня удивлённый взгляд. Конечно, как у него могут быть дела? Супер, очевидно! А то, что он меня в зале чуть своими чёрными зенками не прожёг, так это мелочь, недостойная внимания.       -А у тебя? – Кадзу ухмыльнулся, продолжая сверлить меня взглядом.       Вспомнив лихие подростковые годы и тюремный жаргон, я рассмеялась:       -А вопросом на вопрос отвечают только не кенты!       Я очень, честно, очень надеялась, что вот от такой простой шутки-самосмейки его сердце растает, и мне не придётся с ним объясняться. Кадзу в свою очередь хмыкнул и снова замолчал. Та ледяная стена, которая выросла между нами, ощущалась чуть ли не физически. Словно я сейчас протяну к нему руку, а упрусь в ледышку. А с этим нужно было что-то делать. Пришлось собрать волю в кулак и спросить:       -Кадзу, скажи честно, ты сильно злишься на меня?       Он посмотрел на меня, помотал головой и выдохнул:       -Ты бы не злилась, любопытная? Посади я к себе на колени Азуми, осталась бы спокойной?       Я вспыхнула за секунду, резко бросив:       -Это другое!       -Почему?       -По кочану, блин! Молодец, сравнил жопу с пальцем. Азуми, уверена, дрочила и на тебя, и тебе. Вас связывали какие-никакие, но отношения, тем более секс. А Сатоши я как парня не воспринимаю. Я тебе открою секрет, но друзья-парни, с которыми точно ничего не будет, автоматически становятся бесполыми. И давай уж совсем откровенно, чтобы у меня что-то случилось с Сатоши, мне нужно было бы родиться в другом теле. Как минимум, с хуем и с именем Хонг.       Кадзу закатил глаза буквально на секунду, но про себя я отметила, что эту привычку он уже от меня перебрал:       -То есть, посади на себя, к примеру, Мэй, ты бы и слова не сказала?       -Мэй – моя подруга, в первую очередь. А подруга она очень хорошая. И самое главное правило хороших подруг – с мужиком подруги ни за что и никогда. Мужик одной подруги для другой подруги тоже стаёт автоматически бесполым, - я подошла к нему ближе, заглядывая в глаза. – И вообще, садить кого-то к себе на колени – это не в твоём стиле. А станет в твоём – хуй оторву и на лоб тебе пришью. Вопросы?       Кадзу не сдержал смешок:       -А садиться на коленки – в твоём стиле?       Я закатила глаза:       -Кадзу, в моём стиле – это творить хуйню, не думая о последствиях. Я захотела проучить Сатоши с его вечными шуточками – я его проучила. И меня бесит, что ты решил начать ревновать.       Он только взял меня за руку:       -Я тебя не ревную, красивая. Меня раздражает, с какой лёгкостью тебе ничего не стоит раздеться, устроить шоу и делать вид, что ничего предосудительного не произошло.       Спасибо, что мы хоть с ним сейчас не ругаемся. Говорим спокойно, но как же у меня подгорает очко от этих его слов. И быть спокойной становится сложнее с каждой секундой.       -А я думала, что тебе именно это во мне и нравится. Что тебе нравится моя сумасбродность и безумие, которое хоть как-то отличает меня от вашего невъебацца-какого-светского общества. Давай сейчас раз, и навсегда решим: Кадзу, а оно тебе надо? Вот это шоу, где у тебя, всего такого хорошего и рассудительного, отношения со стервой, вроде меня? Потому что если нет, то сделаем вид, что…       -Что это ничего не значит? Что ничего не было? Что мы друг другу никто? - Кадзу сжал мою руку в своей и весь ощетинился, прикрыв глаза. – Ты когда-нибудь, красивая, перестанешь делать два шага назад? Надо ли оно мне? Скажи я сейчас «нет», то что сделаешь?       Я в голос засмеялась, пытаясь скрыть вновь сжавшееся очко:       -Не поверишь, но плакать буду, вены вскрою, в лес уйду умирать. Потому что меня к тебе тянет, а если сдохну, то выполню твоё желание – не буду попадаться на глаза.       Я видела, какой коктейль из эмоций внутри Кадзу. Он злился, нервничал, переживал, хотел меня прибить, но внешне оставался сосредоточенным. И только сейчас я в полной мере смогла понять, что именно Азуми говорила про меня и Кадзу. Потому что мне и самой сейчас его жалко. Мне жалко, что в паре с ним не миловидная девочка-цветочек, готовая заглядывать ему в рот, рожать детей и выполнять любые желания. Потому что ему нужна, жизненно необходима именно такая – лучик солнышка с располагающей улыбкой. Но почему-то он выбрал меня – бескомпромиссную, плюющуюся желчью, скотину. И если не это – главное подтверждение, что судьба – сука, то я тогда даже не знаю, что сказать.       Я переплела наши пальцы и постаралась спокойно ему объяснить те мысли, которые разлагались в голове:       -Кадзу, мой хороший, пойми одну простую вещь – я не идеал, и ты это знаешь. Менять себя, перестраивать под кого-то я уже не хочу. Да, я могу стать лучше, перестать быть такой вспыльчивой, но с чем-то придётся мириться. Прими как факт: послушания ты во мне не найдёшь, даже если попытаешься. И нравлюсь я тебе именно за это – за то, что у меня сносит крышу с завидной регулярностью. За то, что я неуправляемая и упёртая, как баран. И мне очень, очень страшно, что в один момент те черты моего характера, за которые ты в меня влюбился, станут тебе отвратительны и ненавистны. Сейчас ты смотришь на меня и думаешь, какая я прикольная, потешная и забавная в своей упёртости, но рядом с тобой-то я стану другой, нежным цветочком. Не стану. И в какой-то момент ты возненавидишь этот мой ублюдошый характер. Проснёшься утром, я живу у тебя, сплю, а ты будешь думать, как вернуться в прошлое и не начинать со мной отношения. И я только поэтому и спрашиваю: а оно тебе надо? Не потому что ищу повод, как бы поскорее тебя бросить, а только потому, что не хочу видеть, как в один момент тебе захочется меня придушить.       Кадзу смотрел на меня, внимательно слушая, впитывая каждое слово. Да, я действительно боюсь, что он скажет, мол, спасибо, я всё понял, не надо. Потому что я-то его люблю, а от него я похожих слов не услышала. И мне страшно, что для него это всё игра, развлечение. Мне страшно, что я ему надоем. Потому что кто бы что ни говорил, что я ведьма и исчадие Ада – это не так. Я человек, девушка, которой просто капец как страшно оказаться в сказке. Но не в сказке про принца, где я принцесса, нет. Мне страшно оказаться в «Сказке о рыбаке и рыбке», где я окажусь старухой у разбитого корыта. Мне хватило эмоциональных качелей. Теперь я хочу простого, спокойного человеческого счастья. Но в моём мире хотя бы был тиндер, чтобы ходить на свидания и искать отношения. А в этом мире у меня нет никого, кроме Кадзу. И если он поставит точку, то я не исправлю это на запятую. Я просто умру где-то глубоко в душе, и больше не будет никаких попыток.       Я не знаю, что думает обо мне Кадзу. Но он точно знает, что со мной будет сложно. Знает, что со мной, в худшем раскладе, будет не просто сложно, а плохо. Но сейчас для него это кажется всего лишь небольшим препятствием к счастливым отношениям. А я знаю себя намного лучше, чем он успел меня изучить со всеми этими ниндзя-приёмами чтения мыслей и считывания поведения.       И самый главный страх, который я так долго старалась отогнать: Кадзу слишком сильно похож на меня в самом начале отношений с Лексом. Весь его альтруизм, светлая вера в то, что именно его любовь и забота исправит, подкорректирует мой характер – проходили, знаем, что это не работает. И мне безумно страшно, что теперь отношения будут строиться по всё той же схеме, но с небольшой рокировкой – на месте Лекса, тонущего в собственном дерьме, окажусь я, а Кадзу станет спасательным кругом. А я боюсь, что он со мной утопнет, будет разбит невозможностью изменить меня. Я грёбанное ссыкло. И что с этим делать?       Ведь все дохуя-умные психологи в интернете буквально кричали, что нельзя переносить предыдущий опыт отношений на нового партнёра. Я это знаю, я это понимаю, я это принимаю, как факт. Молодцы, что напомнили. А делать-то мне с этим что? Давайте тогда и план действий, список необходимых пунктов, чтобы стать белоснежным чистым листом, а не мятой туалетной бумажкой. Я пытаюсь, правда пытаюсь думать, что всё будет по-другому, а потом танцую на таких родных граблях. Я знаю, что это плохо и неправильно. А как поступать по-другому, как залезть себе в голову – не знаю. Это делает меня плохим человеком? Плохой девушкой? Испорченным пробником?       Кадзу смотрел на меня, прожигая взглядом, пытался, видимо, залезть в мою голову и понять, что там происходит и какие тараканы там бегают с громкими лозунгами: «Землю – крестьянам! Фабрики – рабочим! Здравый смысл проносим мимо этого мозга! Несём сразу припизднутость!».       -Надо. Оно мне надо, красивая. Надо, потому что смотрю и не вижу того, что ты говоришь о себе. Упёртая, да. Неуправляемая, да. Но не плохая. Не ненавистная. И никогда такой не станешь. Я рядом с тобой живым себя чувствую, нежная. Ты эмоциональная, вспыльчивая, безбашенная, но та, которая мне нужна. Я не хочу бороться с тобой. Менять не хочу. Чинить тем более – ты не сломанная вещь. Я быть с тобой хочу, как бы сложно не было. Ты каждый раз твердишь о своём ужасном характере, словно забываешь, что этот клан не праведниками населён, а убийцами. У каждого свои недостатки. А захочу придушить – знай, это не я. И можешь душить первой, если в этом счастье найдёшь со мной рядом. Но будь. Просто будь рядом.       Наши лица оказались в паре сантиметров друг от друга. И каждый раз это волнует, как в первый. Простое, нормальное действие для людей, которые нравятся друг другу. И должно быть нормальным, привычным, что меня принимают любой, безусловно. А всё равно кажется, что это шутка. Хотя, какая, к чёртовой матери, шутка? Шутка – это когда смешно, а у меня колени рядом с ним дрожат от одного взгляда чёрных глаз. От ощущения правильности всего происходящего, как будто вот так всегда надо было.       Вместо ответа, оправданий или чего-то ещё я просто прижалась к нему всем телом. Крепко обняла руками за шею, запуская пальцы в волосы. Он слишком хороший. Если бы его не было, его бы следовало придумать. Чувствую себя Бритни Спирс с Алиэкспресса. Mama I'm in love with a criminal.       -Кадзу?       -Что, нежная?       -Очень надеюсь, что в один момент мы с тобой не станем как Сид и Нэнси.       Кадзу гладил меня по голове и хмыкнул:       -Твои друзья?       Я расхохоталась ему в шею:       -Нет, Сид – это такой известный музыкант в моём мире, а Нэнси – его подружка.       -И что в этом плохого? Кроме того, что я петь не умею?       Я уткнулась ему в плечо и оставила быстрый поцелуй, расползаясь в улыбке:       -Ну, с ножом, скорее всего ты обращаться умеешь. Просто Сид убил Нэнси, много раз пырнув её ножом. О них такие истории ходили, ты и представить не можешь. А вот такая невесёлая развязка.       Я почувствовала, как Кадзу тихо засмеялся и поцеловал меня в макушку:       -У меня рука не поднимется, красивая.       Переборов себя, я всё же отлипла от него и сощурила глаза:       -Я тебя просто ещё не доводила до поножовщины.       -Уверена?       Я засмеялась:       -Ну, если у тебя уже проносились такие мысли в голове, то завидую твоей выдержке. Не прибить меня – это же событие! Ещё скажи, что не материл меня ни разу – в это точно не поверю.       Кадзу откинул голову, улыбаясь:       -Нет. Не было потребности в ругательствах.       Я театрально выпучила глаза, стараясь всем своим видом показать удивление:       -Это же срочно нужно исправлять! Мат – он же великий, могучий и трёхэтажный! Ничего не знаю, ты обязан сейчас покаяться мне, почему ты такой святой, а потом вместо молитвы три раза крикнуть «Блядь» громко в небо.       Я снова встретилась глазами с Кадзу и видела, как его забавляет всё происходящее. Он старался подавить в себе смешки после каждой моей фразы, но улыбка его выдавала полностью. Вот какая я горячая женщина, умудрилась даже растопить сердце такого молчаливого и закрытого в себе синоби.       -Красивая, не собираюсь даже.       -Да почему нет? Смотри, как надо! – Я отвернулась от него и уже набрала побольше воздуха в лёгкие, чтобы прокричать самое необходимое слово в жизни, как Кадзу подошёл со спины и прикрыл мне рот ладонью. Я промычала что-то нечленораздельное и укусила его за ладошку.       Мне кажется, я первый раз в жизни видела, чтобы Кадзу хохотал. А зря, такое зрелище хочется видеть почаще: он откинул голову и, сотрясаясь от смеха, обнажил свою белозубую улыбку, прикрыв глаза. Вот он точно красивый, тут даже никаких вопросов не могло возникнуть. Почти всегда серьёзный, сосредоточенный и несколько суровый синоби сейчас просто стоит рядом и складывается пополам от хохота. Кусать его почаще, что ли?       Кадзу, отсмеявшись, посмотрел на меня и предложил:       -Может, всё же потренируемся? Ты же ради этого пришла.       Я закатила глаза:       -Нет, пришла я ради тебя и чтобы не получить пиздюлей от Такао, а тренировка – побочное действие.       Кадзу, тем не менее, взял какую-то крепкую деревянную палку и протянул мне. Я посмотрела на него, на палку и, ничего умнее не придумав, перехватила её горизонтально обеими руками. Запела про холодный айсберг в океане, где все его печали под тёмную водой, пританцовывая на месте. Дура-дурой, а Кадзу смотрит как на самое дорогое в своей жизни.       -Как думаешь, если я буду строить из себя городскую сумасшедшую, то все враги пройдут мимо?       -Думаю, ты точно вызовешь некоторое изумление.       Я улыбнулась и наставила эту палку несчастную на Кадзу:       -Видишь, побеждает не боец, побеждает самый хитрый. И тот, кто быстрее всех бегает тоже побеждает всегда. Рождённый бегать – пизды не получит!       -И как у тебя с бегом, хитрая?       -Ну, одна моя такая внезапная пробежка закончилась тем, что я оказалась в вашем мире. Пизды не получила, но получила мужика, а ещё проблемы, травмы и отсутствие острых стрипсов из КФС. Пока что минусы уравновешивают один большой плюс, который сейчас заржёт от моего монолога.       -Мне не смеяться?       Я постаралась сделать серьёзное лицо:       -Нет, женщина с палкой – плохая примета. Ожидаются осадки в виде синяков на всех, кому слишком смешно от ситуации.       Кадзу всё же постарался собраться, взять себя в руки и подошёл, показывая, как правильно держать палку. Правда, на моё резонное замечание, что палками крапиву пиздят, а не дерутся, он поправил меня:       -Это бо. В правильных руках и при правильной технике боя может стать неплохим оружием. В твоём случае – средством самозащиты.       -Бо - инопланетный заяц что ли? – В ответ на мою шутку очень красноречиво посмотрел на меня, мол, ты, конечно, дура, но тебе прощается даже такой бессвязный бред. Уточнять, что инопланетный заяц Бо – это герой мультфильма, я не стала – заебусь потом объяснять, что такое мультфильм.       Первые десять минут занятия Кадзу просто объяснял, как мне стоять. Оказывается, просто стоять правильно – это уже проблема для меня, то руки неправильно лежат, то ноги не так поставила, то спину выпрямить нужно. Нет, не так прямо, чуть расслабленнее. Да не так, а то я снова сгорбилась, прямее! В какой-то момент мне искренне показалось, что я этой боевой палкой просто пару раз дам ему по жопе, чтобы объяснял нормально.       Следующая проблема не заставила себя долго ждать – стоять с палкой ещё возможно, но с ней же ещё и перемещаться нужно! И тут снова у меня всё не так – не с той ноги ступаю. А когда с той, то руки расслабляю. Вот как объяснить человеку, что я за языком порой не слежу, а тут нужно следить сразу и за постановкой ног, и за руками, и за осанкой, и за палкой, потому что пару раз я чуть сама себе в лоб не зарядила. Ну, хоть с реакцией всё в порядке – уворачиваться от самонападения я сумела. В глазах Кадзу читалось: «За какие прегрешения? Может, её правда легче просто из дома не выпускать, тогда и в драки не будет попадать?».       Когда с сотой попытки у меня всё же получилось пройти с ней пару метров в стойке (зачем вообще в стойке ходить? В стойке стоять надо!) Кадзу тяжело выдохнул. А что я могу сделать, если это сложно? В танце легче – под музыку сами руки меняют положения, а ноги ведут в пляс. Из меня же профессиональный боец, как из Кадзу балерина. Красочно представив его в колготках и пачке, я заржала, за что получила выговор. Пиздец, понимаете масштаб проблемы? Выговор! А когда Кадзу успел увернуться от моего удара после первого выговора, чтобы не расслаблялся и помнил, кто перед ним, получила второй. Два выговора за пару минут! Я что, блять, в школе?       Кадзу, посмотрев на замученную меня, смилостивился:       -Отдых?       -Согласна на отдых только на песчаном пляже у моря. И чтобы красивые голые официанты носили мне коктейли.       -Значит продолжаем?       -Ладно, я согласна и просто на перерыв, - я взяла палку в одну руку, а второй приобняла Кадзу. – Но если вдруг ты научишься делать «Мохито», то я точно против не буду. Думаю, тебе пойдёт передник на голое тело.       Я улыбнулась и сначала просто поцеловала его в щёку, проводя носом по скуле, вдыхая его запах. Кадзу пах, как бы странно это не звучало, как осень в лучшем её проявлении где-то загородом: костёр, прелые листья и запах леса. Кажется, я поняла, что чувствовал Гренуй из «Парфюмера», но даже тут я бы его обошла. Кадзу пах намного лучше любых духов.       Он в свою очередь приобнял меня за талию, притягивая ближе к себе. Повернул моё лицо к себе, проводя ладонью по лицу, большим пальцем проводя по моей нижней губе. В принципе, больших никаких знаков и намёков мне не нужно было: я впилась в губы поцелуем, слегка прикусывая его нижнюю губу. Его совсем тихий стон мне в губы буквально выбил почву под ногами, захотелось сжать его до боли в рёбрах, зацеловать всего, каждую клеточку тела. Сделать так, чтобы у него не было даже шанса спастись из моего плена. Даже не так – чтобы ему не хотелось сбегать из этого плена.       Кадзу забылся, переместил одну свою руку мне на шею, слегка оттягивая волосы, чтобы углубить поцелуй. Я улыбнулась.       Я палкой, зажатой в свободной руке, ударила его под колени так, что он просто упал, сначала даже не поняв, что произошло. И только после того, как я станцевала победный танец с шестом, сам невольно улыбнулся, лёжа на снегу.       -Товарищ синоби, - я продолжала прыгать с палкой вокруг него. – Вы теряете рядом со мной бдительность. Как бы вам это когда-нибудь боком не вылезло. Что скажете в своё оправдание?       Кадзу приподнялся и, посмотрев на меня, ухмыльнулся:       -Скажу, что жду, когда ты начнёшь убегать.       -Счас-с-с, палка-то у меня, я отобьюсь.       Кадзу одним движением, видимо, пока я моргнула, вырвал её у меня из рук и всем своим видом решил показать, что сейчас самое время включить третью скорость и дать по газам. По газам, конечно же, я дать не успела – меня опрокинули рядом с собой на снег. Я засмеялась, отползая и что-то крича ему.       Первая мысль – всегда самая правильная. Так что именно первая мысль дала мне полное право ухватить снега, слепить кривой снежок и запульнуть его в Кадзу. Тот рассмеялся, вставая и надвигаясь ко мне. Пришлось тоже встать и, на ходу формируя второй снежок, прокричать:       -Я тебя, блять, снегом накормлю! Сопротивление бесполезно, опустите оружие, и никто не пострадает!       -А если не опущу? – Вместо ответа я бросила в него второй снежок, от которого он увернулся. Внимательный, зараза.       В общем, перерыв состоял из догонялок, снежков, моего громкого смеха и ещё более громких оров, когда Кадзу оказался более метким, запустив снежок мне в шею. Последний быстро скрылся у меня под толстовкой, дав понять, что снег – вещь холодная. Очень, блять холодная. Настолько, что, наверное, весь клан услышал моё нечленораздельное «Сукаблять».       А ещё перерыв состоял из поцелуев. Из множества быстрых, смазанных поцелуев, которые длились до следующего момента, когда чей-нибудь снежок не попадал точно в цель. Уж очень мне хотелось накормить его снегом. Кадзу смелся, когда один из его снежков угодил мне прямо в голову, из-за чего я судорожно начала отряхивать волосы и умудрилась пропустить второй, точно в плечо.       И хотя материлась я как сапожник, бегала, как подстреленная лань, а целовалась, как подросток в пубертате, сравнения были лишними. Потому что была я в этот момент ни сапожником, ни  ланью, ни подростком. Я была Кирой. Слишком счастливой, чтобы это было возможно описать в тот момент.       Кадзу, конечно, предложил продолжить тренировку, но я запыхалась после битвы снежками так, что сил оставалось только на одно – дойти до Чонгана и бухнуться на кровать. Мэй, которая в этот момент сидела дома и изучала какой-то свиток, спросила:       -Всё хорошо?       Я выставила вверх большой палец, показывая, что я жива и всё пиздато. Услышала, как подруга отложила чтение, достала сначала сухое кимоно, а потом начала разливать чай. Хотелось, конечно, водки, но комментарий я решила оставить при себе, продолжая валяться на кровати. Жалко, но пришлось встать, чувствуя приятную усталость в мышцах. Распустила волосы, сырые от растаявшего снега, которые упали уже не копной, а свисали мокрыми сосульками, и натянула предложенное кимоно, как халат.       Сидела рядом с Мэй и грела замёрзшие руки о горячую чашку чая. Только отпила пару глотков, как подруга, сдерживая улыбку, сказала:       -Ты вся светишься. Глаза горят счастьем. Что-то хорошее случилось?       Я подняла на неё глаза и, скорчив рожицу, отшутилась:       -Да, я уже выпила спирта чистого для блеска глаз.       Шутка смешная, вот только я без спирта чувствую такое приятное тепло, разливающееся внутри. Хорошо, кажется, стоит принять, как факт: Кадзу нужна я, а он нужен мне. И если это – не счастье, то что такое «счастье» я не смогу объяснить. Хотя, кому объяснять? Мэй наблюдала за мной и всё прекрасно видела. А я уже и не скрывала.