Посреди нигде

      Я ненавидел те дни, когда приезжала мать. Почему-то эта кукушка считала, что мы на пару с дедом должны сразу её уважать и ждать на пороге с караваем сразу после пришедшей смс-ки. Я старался соблюдать с ней хоть какой-то нейтралитет, а не чувствовать раздражение от одних её удушливых духов, заполняющих квартиру, громкого высокого голоса и распоряжений, как исправить нашу «неправильную жизнь».       Вот и тогда она приехала посмотреть, как мы живём и рад ли я походу в новую школу в одиннадцатом классе. А мне было никак. Я умел вливаться в любое общество, так почему я должен был переживать?       Дед знал, что я курю, потому что курили мы с ним утром вместе на балконе. Он не видел смысла запрещать и проповедовать мораль, если сам курил лет с десяти и был живее всех живых. Но почему-то мать считала, что это привычка ни что иное, как плохое дедово влияние. Почему-то она считала, что имеет право, увидев меня с сигаретой на балконе, сломать все сигареты в новой целой пачке. Сука.       Эта кукушка орала на деда, что он не умеет воспитывать детей, в то время как дед орал своим хриплым прокуренным басом на мать, напоминая, что она в лучшем случае раз в полгода заезжает и считает, что это именно то воспитание, которое от неё требуется. А мне было похуй на то, что они ссорятся. Я привык, но к тому, что ломают мои сигареты, оставляя без утренней дозы никотина, не был готов.       Я шёл в школу злой и нервный. Хотелось курить и не хотелось идти в школу. Мой путь пролегал через гаражи, и в тот день я увидел её впервые.       Я запомнил тот день, потому что в тот день я и умер, не успев этого понять. Мокрый снег хлопьями падал под порывами холодного ветра на её голову без шапки. На голову самой непримечательной из всех, кого я видел. В ней не было ничего особенного. Совершенно типичная. Она стояла в тонких чёрных колготках и мини-юбке, привалившись спиной к одному из гаражей. Но, что важнее для меня было на тот момент, стояла и курила, выпуская колечками дым из лёгких.       Кажется, она была из параллели. Но я бы не вспомнил, из какого класса, как её зовут, не будь у неё сигарет, я бы даже навряд ли запомнил её лицо, которое я даже и не мог тогда особо разглядеть, она вся была погружена в экран телефона.       -Привет. Слушай, сигареткой не угостишь?       Она не подняла головы, словно меня рядом с ней не было. И только после того, как я повторил свой вопрос, подняла на меня глаза. Если бы меня попросили сказать, кто больше всего похож на змею из людей, я бы показал её. И лишь в тот момент я мог оценить, что она симпатичная. Какие-то немного резкие и острые черты лица, на котором было максимально сучье выражение, делающее мне одолжение.       -Курить вредно, мальчик, особенно перед школой.       -А ты типа исключение из правил?       -Угадал.       -Так дашь?       Она закатила глаза и, достав пачку из кармана куртки, протянула сигарету с зажигалкой. И почему-то такое движение прибавило ей сразу очков привлекательности.       -Меня, кстати, Лекс зовут.       -Я, кстати, знаю. Ты из «А».       -Может, тогда хоть скажешь, как тебя зовут?       Та потушила тлеющую сигарету о землю, выкидывая бычок за гаражи. Поправила волосы и лямку рюкзака на плече, после чего только и сказала:       -Кира. Я из «Б»       Она не уходила, продолжая копаться в телефоне. И только лишь после того, как докурил я, убрала телефон и молча пошла рядом. А после уроков, сверив расписание, я встретил её у школы, в просьбе снова одолжить покурить.       -Я тебе что, ларёк «Чай, кофе, табак»? Купи себе пачку и хоть укурись.       -Ага, только я деньги дома забыл. Не волнуйся, завтра не пристану.       И мы с ней снова стояли за теми же гаражами, оба курили и переговаривались о чём-то несущественном. Но мне нравилось за ней наблюдать. Она была резкая и прямая в своих суждениях. Она говорила то, что думает, вступая в дискуссию. Вечно поправляла выбивающиеся пряди. Длинными ногтями стряхивала пепел.       И как-то так повелось, что я специально выходил пораньше, как в тот раз, встречая её за теми же гаражами. И наше такое курение повторялось изо дня в день, а иногда я злился, если расписание не совпадало, и у меня не было возможности просто постоять с ней, слушать её едкие комментарии или наблюдать, как вдумчиво она выслушивает меня. Я не мог понять, почему мне с ней комфортно. Наверное по той причине, что она с удовольствием вступала в перепалку и ругань.       Я знал, что многим нравлюсь и безвозмездно пользовался этим. Для меня не было смысла останавливать свой взгляд на одной, начиная с ней никому ненужные отношения. Мне стоило лишь мимолётно улыбнуться какой-нибудь глупой девчонке, как уже вечером мне приходило сообщение от неё же. Мне было легко завоевать кого угодно, и это льстило моему самолюбию. Потому что я знал, что симпатичнее, выше и харизматичнее многих. «Героиновый мудак на спорте» - так меня описал один из новых одноклассников.       Но она каждый раз спускала меня с небес на землю. Она не писала мне, не разговаривала в школе, да и вообще упорно игнорировала факт нашего общения за пределами школы. Когда я лоб её приглашал куда-то, то она только усмехалась, говоря о том, что проблем ей в жизни хватает и без меня. И поначалу её несговорчивость забавляла, а после начала неимоверно бесить. Хотелось расположить её к себе, но это не нужно было ей. Как она говорила: «Мне хватает наших с тобой курительных бесед. Так ты хотя бы со мной не переспишь».       -Ну что, после школы снова встретимся? У тебя же шесть сегодня уроков, да? – Уточнил я, протягивая ей зажигалку.       -Я после пятого, наверное, уйду.       -А что так?       -На свидание иду.       Это была хлесткая пощёчина по моей гордости. Мы с ней два месяца уже общались, но в любых встречах она мне отказывала, чтобы пойти с кем-то другим? Да половина тёлок, с которыми я общался многое бы отдали, чтобы я проявлял им столько же внимания, сколько её непримечательной персоне.       -И с кем это?       -Ты его всё равно не знаешь.       -Всё равно. Кто он?       -Ещё скажи, что ты ревнуешь. – Ухмыльнулась она, быстро печатая что-то в телефоне.       Я фыркнул, выбрасывая бычок. Ревновать? Её? Мне было легче признать, что это лишь праздный интерес. Неужели кто-то терпит её несговорчивый характер кроме меня? Сама мысль, как она будет стоять и обниматься с кем-то, кто не я, приводила в оцепенение. Что за власть эта блядь имеет надо мной?       Но я заметил, с кем она переписывалась. Мне лишь стоило доходчиво объяснить этому пацану, что не стоит ему встречаться с Кирой. И разбитые костяшки стоили того, что в итоге она согласилась. Согласилась сходить со мной в кино. В этом самом кино я простоял час, дожидаясь её, а после плюнул и пошёл на фильм один, умудрившись пропустить даже рекламу.       -Это будет тебе уроком, - сказал она на следующее утро мне, выпуская клубы дыма. – Что не стоит лезть в мою личную жизнь. Это чревато хуёвыми для тебя последствиями.       Она была как кот, который гуляет сам по себе. Ничья, не дающаяся на руки, шипящая в ответ на проявленное внимание. С того момента я и не называл её никак, кроме как котом. И она смеялась с такой аллегории, и её смех над моими тупыми шутками я был готов слушать вечно.       Я думал только о ней, и меня это бесило. Бесила её странная власть надо мной и моими эмоциями. Каждый раз при виде её ног в мини-юбке всё, о чём я мог думать – это лишь о желании сделать ей больно или любить её, чтобы узнать, какая она. Какой она может быть нежной, если конечно, умеет.       Я мог целоваться по пьяни в компании с другими, слушать их трёп, пропуская его мимо ушей, чувствовать под собой тех, кто хотел быть со мной. Но мысли каждый раз возвращались только к ней, к её кривой ухмылке и чёрному юмору. Я не знал, как подступиться к ней. Потому что с какой стороны до неё не дотронься, упрёшься в колючки. Мысли путались перед сном, подкидывая каждый раз мне другую модель поведения. Я не знал, чего хочу от неё. Трахнуть и бросить? Жить долго и счастливо? Повстречаться, чтобы забить график? Я не понимал, но знал, что мне нужна именно она, отражающая каждую фразу сарказмом и иронией.       -Она хоть не глупая? – Спрашивал наблюдательный дед, от взора которого не укрылись мои изменения в поведении.       -Дед, она охуенная. И, видимо, слишком.       -Раз хочешь, значит добьёшься.       И я добился. Идя с новой пачкой сигарет домой, я увидел её, одиноко сидевшую на качелях, и, приблизившись, заметил её заплаканные глаза. Я видел, как стекала чёрная тушь, и в тот момент я был готов убить того, кто заставил её сидеть там, такую потерянную. Это был первый раз, когда я видел её в слезах.       Она заметила меня и помахала рукой, состроив подобие улыбки. Какая же она глупая, раз считает, что может меня провести вокруг пальца. Оказалось, что её отшили. И в тот день, когда её бросили, у нас случился первый поцелуй, с привкусом солёных слёз. И пусть ей было плохо, и она лишь искала опору, мне было достаточно на тот момент и этого. Я воспользовался её слабостью в личной выгоде, но это стоило того. Стоило того, чтобы узнать, какой беззащитной она может быть, какой ласковой и нежной. И с того момента я был у неё первым во всём. Первый поцелуй. Первый секс. Первые скандалы. Первая ревность.       И чем больше я её узнавал, тем больше срастался с ней корнями. Мне нравилось видеть её разной. Выводя её на скандал, мне нравилась она агрессивной и злой. Когда она рыдала, она выглядела такой беззащитной, что не могло не нравиться. Как она улыбалась и смотрела на меня с любовью, потому что я всегда был готов принять и успокоить. Чем дольше я узнавал каждую её клеточку, больше понимал, как ею управлять. Знал, что может вывести её из себя, а что заставить стонать от удовольствия.       И роли поменялись. Теперь уже власть над ней имел я. Власть над её эмоциями и состоянием. Я знал все её болевые точки, знал, какая она в постели, когда болеет или истерит. Я хотел только её, всегда и везде. Я знал, что играясь с её эмоциональным спектром, веду себя как мудак. Но что мог поделать? Я любил её и, каждый раз, знакомясь с другими, сравнивал в её пользу. Потому что она не умела нравиться специально. Она влюбила меня именно своим отторжением и той изначальной дистанцией, которую я сумел преодолеть. Но я не мог подумать, что играя с её эмоциями, могу сломать её.       Она выкупила правила игры и научилась не поддаваться на провокацию. Она провоцировала сама, манипулировал мной, как щенком. И все наши отношения строились на том, кто лучше сумеет вызвать чувства, и не было важно, негативные или положительные. Мы могли расстаться после ссоры, но всегда возвращались в отношения, потому что никто не мог нам дать этой игры. А нам и не нужна была чистая ласка, потому что азарт и победа интереснее.       -Смотри, - говорила она, сидя на столе. – Типы любви. Ща узнаем, какой у нас. Я читаю?       -Ну, читай, - хмыкнул я, откладывая телефон подальше.       -Эрос. «Тип страстной любви. Это чувство, основанное на физическом влечении и проявляющееся в сильном чувственном притяжении. «Эротическая любовь» подобна искре: легко вспыхивает и тут же гаснет. Она редко приводит к глубоким и прочным отношениям».       -Это не про нас. У нас с тобой отношения настолько глубокие, что Марианская впадина нервно курит в сторонке. Давай дальше.       -Дурак, блин. Так, ну точно не сторге у нас.       -А вдруг я по-другому думаю. Читай давай.       -«Это любовь, похожая на родительскую нежность, понимание, любовь-опека, обожание без лихорадки, мирная и чарующая привязанность».       -Допустим, ты была права, и сторге проходит мимо нас. Что за идиотизм, обожание без лихорадки. Так бы сразу и написали, френдзона для безэмоциональных рыб. Чё там дальше?       -Людус. «Гедонистическая любовь-игра, которая не отличается глубиной. По этой схеме любовники легко вовлекаются в игру и не требуют друг от друга каких бы то ни было серьёзных обязательств».       -Блять, кот, ну тоже идиотизм и не про нас. Чё за отношения без серьёзных обязательств?       -А что ты на меня-то материшься, матерись на составителя поста. Я дальше могу читать? Спасибо. Так, дальше прагма. «Любовь рассудочная, которая легко поддаётся контролю. Она уравновешена и в определённом смысле «практическая». Любовь в этом случае – столько же дело головы, сколько и сердца».       -Так и запишем, «Прагма – скучная старческая любовь без сильных чувств.       -Заебал, просто некоторые думают головой, а не головкой.       -Читай лучше, а.       -Агапэ. «Тип бесскорыстной любви-самоотдачи. Она сосредоточена на «ты», полна альтруизма, обожания и негаснущей привязанности. Любящий такой любовью готов простить всё».       -Слушай, а нам идеально с тобой подходит!       -Мы с тобой два отбитых эгоиста, Лекс. Тут ещё приписано «Такая любовь ничего не требует взамен, она добра, терпелива и постоянна».       -Понял, проебался. Это всё?       -Нет, тут ещё последняя. Мания. «Про неё говорят, что это – иррациональная любовь. Другими словами – одержимость. Это бурное и всепоглощающее чувство, которое ассоциируется с безумием и смятением. Такое чувство подобно американским горкам». Что скажешь?       -Скажу, что звучит максимально привлекательно, - я встал и поставил руки на стол по обе стороны от неё. – Этот тип хотя бы звучит весело. Ну просто как можно быть не одержимым тобой, кот?       Она засмеялась, убрала телефон и, притянув меня поближе за ворот футболки, хитро прищурилась:       -И что, тебе нравится быть в безумии и смятении?       -Мне рядом с тобой хоть как нравится быть. Ну лучше, конечно, если ты в этот момент на мне и голая.       Она уткнулась носом мне в шею и засмеялась. Мне так хотелось в тот момент показать всем этот пост, говорящим, что у нас с котом не любовь. Любовь-то, оказывается, разная бывает. И то, что наша отличается от счастливой картинки в любой романтической комедии не означает, что она хуже. Не означает, что мы с ней хуже. И точно не означает, что нам надо расстаться. Я бы не бросил её, как и она не бросала меня в самые дерьмовые отрезки жизни. Я бы не задумываясь убил за неё, убился сам и достал ей луну с неба. Лишь бы она была моей.