солнце после грома бывает?

Кукольные глаза всматривались в остатки человечности в зеркале. Его ненависть к самому себе переходила всякие границы. Так сильно ненавидеть себя ещё нужно постараться. Ведь, именно это он и умеет делать отлично. Чтобы не делал он, все создавалось с огромным старанием. Он старался понравиться, старался быть лучшим, старался быть сильным. Как жаль, что все старания обернулись против него. Дима так долго и так самозабвенно старался улучшить себя, что сейчас, на кафеле, он уверен лишь в том, что опасная бритва, которая ему казалась такой же ненужной и неудобной, как он сам, является лучшим окончанием его короткой жизни. Сегодня был, кажется, самый ужасный день. Игорь в очередной раз пытался научить его. Он делал это так, как умел. Возможно, его грубость и издевки, являются венцом его заботы к ближнему. Но сегодня низкий тембр Игоря вызвал ту самую последнюю каплю к окончательному решению прекратить всю эту боль. Хоть Гром и звучал соответствующе своей фамилии, за громом всегда следует просвет нежного солнца. Так и в этом крике, сквозь нравоучения, проглядывалась забота и странный трепет к Дубину. Игорь тоже человек и прекрасно понимает эмоции несчастного. Только по окончанию работы Игорь решил проведать Диму. Жаль, что было так поздно. Поднявшись на 3 этаж обветшалого от невского ветра дома, он начал со страхом и тревогой нажимать на звонок. Раздался раскат птичьего свиста. Зная Диму, после этого должен последовать шорох и звуки судорожного мельтешения у двери. Он всегда был чувствителен к внедрению в его маленький мир. Гром знал это. Почему так тихо? Если прислушаться, слышна, кажется, вода... За час до этого звонка тревоги, Дима пережил самую сильную боль в теле. Сидя на кафеле ванной, упершись головой в стиральную машину, он привычно наносил порезы на руки. Набор лезвий, который он покупал для точки карандашей, уже был весь затуплен о его кожу. С каждой неделей пространство, поражённые порезами росло. Он пытался смыть всю эту вишневую кровь. Осознавая, что на теле уже нет целого места от аутоагрессии, он принял самое последнее и самое опрометчивое решение в своей жизни. Открыв запрятанную в тумбочке коробку с бритвой для бритья, он сразу порезался. Он даже перестал это чувствовать. Руки несчастного и заплаканного Димы уже были в настолько глубоких ранах, что от потери крови и повреждения конечностей он перестал осязать ими хоть что-то мелкое. Его руки тряслись от плеч до пальцев, а ноги подкашивались от такого лёгкого веса хрупкого бледного тела. Расправив лезвие из чехла, не зная даже, как держать этот инструмент для бритья, Дима охватил всеми пятью пальцами все полотно ручки. Надавливая на хвостик бритвы большим пальцем на противоположной стороне шейки, он провел по запястью так глубоко, насколько позволяли остатки сил. Нельзя сказать, что он совершил это без страха. Он безумно боялся смерти, но ещё больше боялся жизни. Прилипшие к лицу от холодного пота светлые волосы тот неуклюже поправлял с лица ослабшей рукой. Вишнёвое пятно растекалось по нежно-голубому кафелю все больше, но так медленно. Это очень успокаивало Диму. Несчастный, забитый сам собой светлый котенок, которому не хватило сил и поддержки в начале жизни. Уже уходя из жизни, сквозь начало вечного сна, он слышит свист птиц, что обычно сигнализировали ему о приходе близких, о теплом чае, о долгих разговорах про жизнь. Сегодня они сигнализировали о скором нахождении уже бездыханного тела Дубина. Грома за дверью охватывала все большая волна тревоги. Он начал в страхе стучать в дверь. Дима в ванной этого уже не слышал. Не выдержав своих самых страшных опасений, он в панике выбил дверь, вырвав замок. Он нашёл страшный клад по растущей красной луже из-под двери. Распахнув дверь, он схватил полотенце с сушилке, веря, что перемотав им руку, это поможет спасти одного из немногих людей, которому было не плевать на него. С каждым оборотом махровой ткани по бледной руке без пульса, увеличивалось осознание, что Дима не откроет глаза. Сидя на коленях у хрустальной фигуры в красном, он обнял обмякшее тело за плечи. После боли от осознания смерти "Стажёра", пришло понимание, что он не помог ему, он стал, возможно, гвоздём ему в гроб.