Семь лепестков зимней лилии.

Падающие за окном капли дождя Я люблю это. Забытые безлюдные места Я люблю это. Тишина, кутающая в свои объятия, словно мать. Я люблю это. Старые книги И пыль на них Запах цветов И нежность их лепестков Пение птиц по утрам И тебя Я люблю всё это.

      Дождливая пора в самом разгаре — с неба вот уже неделю безустанно льёт, как из ведра, но только не в это утро. К рассвету тучи, что буйствовали всю ночь, отступают, и небо вскоре окрашивается в синий, розовый, жёлтый и голубой цвета. Даже утренний туман расходится в считанные минуты, когда город и его жители просыпаются. Яркий аромат цветов с открытых витрин небольшого магазинчика заполняет всю ближайшую территорию проспекта. Этот цветочный уголок один из первых появился на этой нескончаемо длинной улице. Впрочем, это лишь с центра она кажется такой. Отсюда же виднеется вдалеке её окончание — перекрёсток, выводящий на широкую проезжую часть; почти на горизонте просматриваются колесо обозрения, новенькие панельные многоэтажки в центре города, сияющие на солнце своими верхушками, и трубы завода на окраине. Цветочный же называется простенько — «Цветы Кима», и является семейным делом. Внутри магазинчика, в центре, стоит небольшой прилавок, что уставлен цветами, свежесобранными букетами, ветвистыми растениями в горшках, распластавшими свои листья по всему прилавочному столу, у которых нет ни ценников, ни подписей — они не на продажу — и даже кассовый аппарат обвивают стебли с крохотными листочками и проглядывающимися белыми бутонами. Пол возле небольшого столика так же плотно заставлен горшками и вазами, крупными, хранящими в себе комнатные деревья, пышные кустарниковые цветы, астры, розы, хризантемы и другие высокие и объёмные растения, которым не место на низких и узких полках. Позади прилавка, вплотную к стене — длинный стол с широкой столешницей, на котором в творческом беспорядке лежат инструменты, ленты, жгуты и упаковочная бумага. Подобной мелочью забиты также полки под и над столом. Рядом стоят такие же высокие вазы, как и возле прилавка, только наполненные не цветами, а рулонами всего, во что только можно завернуть растения. Правым краем тот стол оканчивается прямо перед небольшой деревянной дверью, на которой прикреплён листок с красивыми, написанными от руки, словами: «вход только для персонала». За той дверью, помимо прочего, есть подъём на второй этаж, прямо в квартиру владельцев этого цветочного.       Магазинчик всегда открывается ранним утром. Сейчас он наполнен не только дурманящими ароматами свежих цветов, но и рассветными лучами, что падают сквозь окна фасада, которые занимают всю стену. За прилавком, средь цветов, виднеется чья-то макушка. Двадцатиоднолетний Ким Намджун сидит в небольшом кресле и что-то увлечённо читает. Он довольно сильно склонился к книге — так, что его чёлка болтается в воздухе, скрывая лицо и загораживая свет, а прямоугольные узенькие очки в тонкой оправе, которые он надевает только когда читает или работает за компьютером, скатились на самый кончик носа и порываются вот-вот упасть. Однако парень явно слишком глубоко погружён в чтение, чтобы поправить их рукой, запрокинуть голову или сделать с этим хоть что-то. Книга, которую он читает, на самом деле учебник по истории; с большим усердием и интересом Ким учится на историка, с удовольствием тратя своё время на прочтение материала наперёд, хотя это также его необходимость, ведь он частенько пропускает пары ради работы в этом самом цветочном. Юноша помогает в магазинчике ещё с раннего детства, а с четырнадцати лет и вовсе полноценно работает здесь, когда это представляется возможным. Этим он действительно здорово помогает своим родителям — владельцам цветочного, особенно отцу, у которого с тех пор появилось время для флористических выставок, где «цветы Кима» смогли показать себя. Сам же парень также рад помогать просто потому, что ему действительно нравится находиться здесь — в окружении прекрасных цветов, их ароматов и любимых книг. Да и, в конце концов, именно в этом месте, именно благодаря этой работе, Намджун встретил своего соулмейта.       Тот день навсегда останется трепетным воспоминанием в его сердце, сохраняя все мельчайшие детали, вплоть до цвета лент, которыми он подвязывал букеты. И не удивительно, ведь мечтательная и впечатлительная душа шестнадцатилетнего парнишки не могла не утащить тот момент глубоко в недра его сознания, возложив там на почётный сверкающий пьедестал, возвышающийся над простыми, обычными воспоминаниями, которые то есть, то нет, которые то светлы, то темны. Этот же момент подсвечивается изнутри светом веры и любви парня, и, точно кинопроектор, что всегда работает, проигрывает «романтическую сцену», запечатлённую на киноплёнку.       То было холодное декабрьское утро, начавшееся как-то безрадостно: Намджун с самого утра поссорился с родителями из-за того, что вновь провёл ночь без сна, увлечённый написанием музыки. Сердце подростка не смогло молчать, когда его любимое дело назвали пустой и губительной тратой времени. Слово за слово и вот парень уже сидел за прилавком, не в силах сосредоточиться на книге, сожалея о грубых словах, что были сказаны им этим утром, и вместе с тем всё ещё печалясь о том, что родные так отнеслись к тому, в чём он находит свой воздух, строго неся мысль о том, что учёба должна стоять на первом месте, чуть ли не выше даже тебя самого. Его сонные и немного тоскливые мысли тогда перебил мелодичный звон колокольчика, висящего над тяжёлой стеклянной дверью цветочного. Лишь поднявшись и вежливо поприветствовав посетителя, парень поднял голову и посмотрел на него. Посмотрел и замер. Сердце начало выдавать ритм на все двести четвертных удара метронома, если не больше. Ким никогда не верил в то, что можно влюбиться в кого-то с первого взгляда, ведь внешность — это ещё далеко не всё. Впрочем, да, он был сражён и буквально убит идеальными, кажется, чертами лица молодого посетителя, что по виду был ровесником Намджуна или же немногим старше. Ким не мог оторвать глаз или перевести дыхание; ни тело, ни тем более сердце его не слушались, он не смог бы передать словами те чувства, ту бурю, что накрыла его: волнение, трепет, восхищение, страх, смущение, сухость во рту, пот, проступивший на ладонях, и лёгкое покалывание на кончиках пальцев. Но это было не то, не внешность заставляла сердце подростка так биться, то было что-то, чего нельзя увидеть просто так, что-то скрытое за мягкой улыбкой и остренькими бровями, что-то в сложенных за спиной ладонях, в сладком аромате духов, в шелковистых, блестящих на свету волосах, которых руки так предательски захотели коснуться. В той ровной осанке с широко расправленными плечами, в той изящной ухоженности и искренней простоте, в той лёгкости, что в этом человеке превращалась в роскошность и красоту, подобную шёлку, развевающемуся в потоках свежего утреннего бриза. У того шёлка был припылённый, мягкий, воздушный розовый цвет, этот шёлк окутывал Намджуна, этот шёлк и был тем посетителем.       — В-вам помочь? — сглотнув своё непонятное состояние, выдавил юноша, заметив явную растерянность вошедшего. Казалось, что он искал что-то конкретное, но, вместе с тем, не знал что именно.       — Ах, да! — широко улыбнувшись, воскликнул тот, повернувшись и посмотрев на Кима, у которого от этого с новой силой перехватило дыхание — голос просто сводил с ума. Они встретились взглядами, и оба замерли, будто кто-то поставил фильм на паузу; Киму показалось, что он видел в тех глазах невозможное — биение собственного сердца. Осознав неловкость момента, парни почти одновременно отвернулись, смутившись. — Я… эм… Кажется, я ищу лилии, да?.. Или нет… Ох, мог бы я показать Вам свою татуировку, чтобы Вы сказали, что это за цветок? Я так плохо разбираюсь, — он протараторил это довольно весело, немного суетливо и тихонько, очаровательно рассмеясь в конце.       Тут Намджун едва не грохнулся на пол — внезапным осознанием его чуть не сбило с ног. Всего лишь догадка, но она навязчивой идеей засела в его голове. Она охватила его точно вихрь, накрыла как цунами, захватив в свою власть. Теперь он был в её подчинении и не мог спрятаться от чувств, что несла с собой та мысль. Парень едва вспомнил кивнуть головой, соглашаясь помочь, а сам, тем временем, всё больше погружался в воспоминания.       Всего пару дней назад, вечером, как это обычно у всех и случается, на его груди совершенно неожиданно появилась татуировка. Парень принимал душ, а выйдя и взглянув на себя в зеркало, был крайне изумлён, ведь всего каких-то пятнадцать минут назад там точно ничего не было, а сейчас прямо в центре груди красовалась необычайно красивая лилия с непривычными пятью раскрытыми лепестками вместо шести, и ещё двумя, что грациозно изогнулись и парили вокруг, будто бы стремясь окружить собой цветок, хоть они и слишком малы для этого. Лишь после он вспомнил, что ощущал что-то странное в этом участке тела, когда мылся: в тот момент он не стоял под струями воды, а душ и вовсе был выключен, но парень довольно отчётливо чувствовал падение прохладных капель прямо на грудь, это казалось почти невозможным, но он списал это на лопающие пузыри пены, что покрывали почти всё тело. В тот вечер Ким разрывался между дезориентирующим недоумением и радостью, граничащей с эйфорией, и кроме того находил судьбу невероятно шутливой чертовкой, явно не случайным образом сводящей людей. Лилии — его любимые цветы, а та, что изображена на татуировке, выглядела в точности, как один из редких сортов — «Пурпл лайф», который как раз выращивал его дядя — главный и основной поставщик для «Цветов Кима». Эта лилия — тигровый гибрид, и пусть татуировка чёрно-белая, окрас этого сорта он легко узнал по контрастному тёмному крапу и светлым просветам. Намджун был практически уверен, что это его любимый «Пурпл лайф».       — Это без надобности, — мягко сказал подросток после слегка затянувшейся паузы, в которую переводил дыхание и пытался собраться с мыслями, чтобы обслужить посетителя подобающе, — пройдёмте, я покажу Вам наши самые красивые лилии, — пригласил флорист, указав клиенту на небольшую дверь позади прилавка и медленно шагая в её сторону, тщетно пытаясь унять своё волнение или хотя бы скрыть его за улыбкой.       Молча, стараясь не смущаться и гнать прочь навязчивые мысли, Намджун провёл очаровательного посетителя за дверь «только для персонала». За ней было крохотное пространство: такая же маленькая деревянная дверь по правую руку, прямо — лестница наверх, окутанная тьмой, а по левую руку — массивная стальная дверь, с распечатанными и наклеенными на неё двумя стикерами: по центру, крупный, в красной рамке, предупреждал: «Вход только в сопровождении персонала», второй, в углу, призывал: «плотно закрывайте дверь». Пройдя налево, юноша, приложив немало усилий, открыл тяжёлую дверь и придержал её для клиента, вежливо показав рукой и сказав: «проходите, пожалуйста». В помещении, немногим больше чем то, в котором они только что были, было значительно холоднее, чем в самом довольно тёплом магазинчике, и очень влажно, а весь пол был уставлен простыми вёдрами, вазами и горшками, наполненными свежими цветами. От холода посетитель вздрогнул и, скрестив руки, положил на них свои ладони, слегка растерев через пальто. Ким с трудом подавил порыв обнять совершенно незнакомого человека, вывести отсюда поскорее и согреть. Вместо этого он лишь нервно сглотнул и подвёл парня к огромной напольной вазе, в которой были те самые лилии с его татуировки — ему безумно хотелось предложить прекрасному покупателю именно эти цветы, что не выходили из головы подростка с того самого вечера появления соулмейт-тату.       — Вот, — указал Ким, — взгляните. Это лилии «Пурпл лайф», свежие, только недавно привезли, ещё не успели даже на витрины выставить, — с улыбкой рассказывал юноша. — Достаточно хорошо переносят зиму, сейчас как раз актуально, — он слегка усмехнулся, а после, смутившись этому, тихонько поджал губы. Юноша так привязался к этим цветам с его татуировки, что почти и забыл, что выбирать должен клиент. — Могу показать ещё дру-       — Нет! — воскликнул покупатель, который только что как заворожённый смотрел на лилии, слегка приоткрыв рот, и выглядел так, словно не слышит ни слова. — Не нужно других… — тихо добавил он, выпрямившись и посмотрев на парнишку в рабочем фартуке. — Они… — вновь опустив влюблённый, как показалось Намджуну, взор на цветы, парень, видно, никак не мог подобрать подходящее для них слово.       — Особенные… — едва слышно закончил Ким его фразу, вновь, словно зачарованный, уставившись на те лилии. Его навязчивые мысли никак не отступали, а эти цветы, этот незнакомец лишь сильнее распаляли их, заставляя сердце биться чаще. Посетитель резко вздёрнул голову, посмотрев на юношу, тот, почувствовав это, сделал то же самое, тут же встретившись с привлекательным незнакомцем взглядом. Они вновь молча смотрели друг другу в глаза несколько секунд, подростку казалось, что в отражении тех глаз он слышал немой вопрос: «для тебя тоже?». Такой же вопрос звучал и в его голове. Немного придя в себя и засмущавшись, Намджун отвернулся, суетливо пробежался глазами по всему вокруг, нервно сглатывая, а после, вновь повернувшись к клиенту, наконец спросил: — сколько Вам?       — Одну… — едва слышно и как-то задумчиво произнёс тот, не сводя глаз с флориста. Юноша ощущал это и чувствовал себя невероятно неловко, из-за чего часто, еле заметно, дёргал головой. Ещё немного постояв так, посетитель наконец отвернулся, мечтательно посмотрев на лилии.       — Можете выбрать сами, — тихо, почти шёпотом, сквозь улыбку сказал Ким, заметив это. Незнакомец снова взглянул на юношу — теперь с радостью и благодарностью, ещё шире расправив плечи, затем вновь потянулся глазами к цветам.       — Ну что, красавицы, кто из вас хочет пойти ко мне домой? — нежно обратился он к лилиям, словно к живым.       От этой картины у Намджуна вновь сладко сжалось и тут же бешено забилось сердце — он чувствовал себя окрылённым рядом с этим милым и улыбчивым красавцем в пальто. Сам юноша нередко говорил с цветами, но не слышал никогда, чтобы ещё хоть кто-нибудь делал так же, кроме, разве что, его дяди, у которого, вероятно, парень и перенял эту привычку. С посетителя Ким перевёл взгляд обратно на цветы. С самого привоза его внимание привлекла та красавица-лилия, у которой, вероятно, когда она только распустилась, выпал один лепесток, а остальные заполнили образовавшуюся пустоту, и теперь она выглядела точно так же, как на татуировке его соулмейта, словно пятиконечная звёздочка. Сердце подростка глухими толчками забилось уже где-то в горле, когда тот привлекательный парень протянул руку и осторожно взял именно этот цветок. «Неужели правда» — мелькнуло у Намджуна в голове.       — Эту, — ласково протянул покупатель, аккуратно достав цветок и протянув его Киму.       Тот стоял, словно оцепеневший, и смотрел уже даже не на цветок, а на изящные длинные пальцы юноши. Он не мог поверить, что посетитель выбрал именно его, всё было как во сне — невообразимо. Слишком много совпадений, или флорист сам их себе придумал? Просто из-за недавнего появления татуировки разыгралось воображение? Нет, всё было наяву, и этот цветок, этот парень — «всё не случайно» — шептало сердце парня. Мысли и фантазии накрыли его с головой окончательно, погрузив в себя полностью, приковав к своему дну цепями, заставив уверовать в череду случайных совпадений, словно замысел судьбы — мечту о соулмейте. Намджун осторожно протянул руку к цветку, но то ли случайно, то ли ведомый незнакомыми даже ему самому мыслями, будто зачарованный, положил свою ладонь поверх чужой. Оба парня на несколько секунд вопросительно уставились друг на друга. Именно в эти секунды парень понял, что чувствует необъяснимую для него влюблённость, желает смотреть в эти глаза вечно. Прежде один только вид прекрасного незнакомца заставлял юношу смущаться, теперь же он сам стал причиной чужого смущения. Не отрывая взгляда, флорист осторожно провёл своими пальцами немного вверх по чужой ладони, бережно обхватил стебель под самой чашечкой цветка, едва потянул его на себя, забирая из рук посетителя, и тихо произнёс: «идёмте». Намджун пропустил клиента вперёд, а сам взял ещё одну лилию — бедняжку, что слегка помялась при перевозке и потеряла пару лепестков. Между парнями повисла тихая, но уютная, почти волшебная атмосфера, полная какой-то необъяснимой теплоты.       Ким подошёл к столу, умело освободил одной рукой себе пространство, осторожно положил выбранную незнакомцем лилию перед собой, вторую пристроил по левую руку от себя, и принялся исполнять то, что хотел сделать с того самого волшебного вечера. Он взял с полки над столом катушку с белой флористической проволокой, отмерил и отрезал небольшой кусочек, длиной примерно с две ладони, и обернул её под самой головкой цветка. Затем взял вторую лилию, взглянув на неё с лёгкой горечью.       — Прости меня, милая, — мысленно сказал юноша цветку, — я обещаю, что ты послужишь прекрасному делу и порадуешь глаз не меньше своих сестёр, — тихонько улыбался он, — обещаю, я позабочусь о тебе…       После этого, Намджун осторожно даже не оторвал, а снял с неё два лепестка, положив их рядом с цветком, выбранным клиентом. Сам отошёл и поставил вторую лилию, что теперь осталась без большей части лепестков, в вазу, стоявшую там, где больше не было ни горшков, ни других ваз — ровно за прилавком, и вернулся к рабочему столу. Осторожно, точно ювелир, юноша закрепил те лепестки горячим клеем на концах проволоки. Пара лёгких движений его рук — и вот они уже расположились вокруг цветка в точности, как на его груди — словно паря в воздухе, кружась вокруг. Затем он взял из-под стола сетчатый материал персикового цвета, обернул его под цветком, скрывая проволоку, обрезал лишнее и подвернул, образовав подобие полого внутри «бублика», умело подвязав и скрыв едва заметной ниткой под самым основанием торчащие края сетки. Потом достал из вазы возле стола зелёную гофрированную бумагу, оттенком чуть темнее стебелька лилии, и дополнил цветок тремя листочками, почти не отличимыми от настоящих. Закончив, Намджун протянул ошеломлённому посетителю эту маленькую композицию, смотря на неё с лёгкой тоской — да, она была особенной для него. Затем он поднял взгляд на удивлённого юношу и широко улыбнулся.       — Подарок от «Кима» для Вас, — собравшись с духом, произнёс он, протягивая лилию посетителю, понимая при этом, что тот, вероятно, единственный в этом мире, кому юноша смог бы подарить столь ценный для него самого подарок.       — Но… — еле слышно пробормотал тот, вскинув голову и удивлённо посмотрев на флориста.       — Платить не нужно, — добавил парень, смущённо глядя в глаза напротив, — берите, это для Вас, — тихо-тихо от волнения произнёс юноша. Незнакомец скромно принял цветок, кланяясь и благодаря Кима. Было видно, что ему немного неловко и он совершенно не понимает, что сейчас делать: улыбаться, отказываться или просто уйти? Всё же на вид он был едва ли намного старше самого Намджуна. — Приходите к нам ещё, — как бы прощаясь, произнёс подросток, поклонившись, чтобы помочь немного растерявшемуся посетителю.       — Благодарю, — непрерывно повторял тот, — обязательно… — медленно отступая назад и вновь кланяясь, проговорил парень.       Намджун, встав за прилавок и провожая его взглядом, мысленно упрашивал юношу не уходить; парень стискивал зубы — ему хотелось сделать что-нибудь, сказать или как угодно ещё остановить этого человека, что сам был, как этот самый цветок — особенный. Но вряд ли он мог себе такое позволить, хоть сердце и просило, и умоляло, и билось так сильно от бездействия, требуя хоть чего-нибудь, хоть одного слова, чтоб ещё раз услышать этот голос…       — Ам-м… — взволновано протянул незнакомец, резко обернувшись перед самым выходом.       — Да? — тут же с надеждой откликнулся юноша, даже подавшись чуть вперёд корпусом, словно готов был подбежать прямо сейчас. Посетитель вновь немного помялся, а затем, точно немного стесняясь, посмотрел на вывеску внутри самого магазинчика, и, словно найдя там подсказку, чуть уверенней приподнял уголки губ.       — Ким, — он старался говорить как можно ровнее, но в его голосе ещё чувствовались нотки робости. — Как… Ваше имя, Ким? — спросил парень.       — Ким, — резко ответил тот и смущённо рассмеялся, опустив голову и слегка прикрывшись ладонью. — Ким, — уже спокойнее повторил он, открыто улыбаясь. — Ким Нам Джун, — немного волнуясь, назвался он, смотря в глаза человека по ту сторону прилавка. — А как… Ваше имя? — собравшись с духом, выпалил парень.       — Ким. Ким Сок Джин, — радостно ответил тот, явно довольный собой, и собрался было уходить, но ему не дали.       — Ким Сокджин, — как мог громко окликнул его расхрабрившийся подросток. — Что Вы делаете сегодня после шести вечера? — чуть дрожащим голосом спросил Намджун, когда посетитель вновь повернулся к нему. От этого вопроса Сокджин расплылся в широкой, довольной улыбке, немного подумал, а затем кивнул куда-то в сторону улицы, но посмотрев туда, флорист ничего не увидел.       — Здесь, — начал Сокджин, снова смотря на продавца, чуть сжимая в руках заветный цветок, — жду, когда закончится смена одного привлекательного флориста, — широко улыбнувшись сказал парень. Намджун на это лишь расплылся в ответной улыбке — счастливой и неверящей, показывая новому знакомому свои сверкающие ямочки.       — Тогда до встречи?       — До встречи…       Тёплые и неожиданные объятия окончившегося дня ожидания, тихая, затянувшаяся и слегка неловкая болтовня, приглашение вновь в магазинчик и совместное составление букета. Вечерняя прогулка с более смелыми разговорами, чашка кофе в тихом и уютном кафе, интересные совпадения и общие знакомые. Чувственный и смущённый вопрос о цветочной композиции, рассказ о татуировке, вновь счастливые и крепкие объятия — та догадка всё-таки оказалась верной. Дорога обратно до магазинчика, обмен номерами, лёгкий поцелуй в щёку и взмахи руками на прощание, сопровождающиеся мягкими улыбками. День был настолько хорош, что даже примирение с семьёй стало лёгким и очень нежным. Такие дни просто невозможно забыть, даже если ты этого захочешь, столь яркие и радостные моменты не выйдут из твоей памяти, как не старайся.