Как раньше

Скейт на полной скорости вылетел на тротуарную плитку. Колеса грохнули. Застучали по стыкам соседних камней. Чаще, чаще! Взметнулся маленький алый вихрь. Зачесалась щека. Правая. Первая дождевая капля таки догнала и шлёпнулась на разгоряченную кожу: шлёпнулась почему-то в районе шеи и тут же стекла ниже. О, вот только этого-то ему сейчас и не хватало… — Да что же это такое-то! Чёрт! День начался давно и сразу из рук вон плохо. Продолжился он еще фиговее, а заканчиваться, очевидно, и вовсе не спешил. После гибели Тоцуки и Микото пошло наперекосяк практически всё, стало извечно неясно и муторно, а на некоторые происходившие вокруг события хотелось не то кричать во весь голос, не то злобно молчать, не то плюнуть. Сегодняшняя стычка с какими-то мелкими грабителями недалеко от Хомры легче не сделала, подозрительно-красный и отдалённо напоминавший чего-то, любимое раньше Королём, коктейль от Кусанаги-сана всего лишь подогнал дополнительные воспоминания, а уж последние… Буркнуть негромкое «проветрю голову» перед уходом и вывалиться под серое, непрозрачное и какое-то тяжёло-резиновое небо было решением единственно верным. Наверное, нет, даже наверняка, но а теперь-то уже чего… Дождь усилился и пошёл стеной. Возвращаться к соклановцам прямо сейчас несмотря ни на что не хотелось, а хотелось чего… Хотелось… — Чёрт! Встречный ветер бросил в лицо порцию промокшей до нитки шумливой агонии автомобилизированного города. Стало немножко более скользко и немножко более гадко, а ещё тошно — от ностальгии по тем временам, когда они с Фушими — с Фу-ши-ми-Са-ру-хи-ко — только что вступили в Хомру, когда всем было банально весело, когда всё было просто. Когда Фу-ши-ми-Са-ру-хи-ко назывался его дру-гом. Это тогда было больше, намного больше, чем то, что теперь. Вражда, пфф! Между ними не осталось ни единой связи. Ничего общего. Конечно, он — и предатель! Идиотизм. Гадство. Вселенская несправедливость. Никакого «как раньше». Никакого «прежде». Никакого Фу-ши-ми-Са-ру-хи-ко. — Да какого ж теперь… Дебильная обезьяна! Достал уже… всё вечно… портить! Чёрт! Перемахнул через низенькое ограждение, разогнался, сиганул через три ступеньки, далее — по перилам, вниз по улице, на месте вокруг своей оси и куда-то, не разбирая дороги, в переулок. Что-то попало под колесо, скейт вильнул и отлетел в сторону. Перевернулся, шершаво вздрогнул несколько раз, чиркнул по асфальту. Сбросил на нет шорох затихающего бега подшипников. И замер, наконец, только покачиваясь. Сбить с ног хозяина у него закономерно не получилось, зато вместе с переполошным биением крови в голову ударила дождевая неплотная тишь и припозднившееся на сегодня самосознание. Одежда нещадно лепилась к телу и сковывала движения. Хотя, раньше заметно этого ведь совсем не было… Ята оглянулся и недовольно цыкнул. Не от злости или особых эмоций, а так, с досады. Район, в который он попал, был нестарый. Меж ухоженными многоквартирными трёхэтажками этот высокий и тощий недострой выглядел особенно нелепо. Серые балки перекрытий голодно разинули лестничные пролёты на улицу. Пусто глазели окна. Кое-где виднелись ржавеющие металлические опоры. Между бетонными плитами пыталась пробиться к свету жухлая, жиденькая трава… Надо же. Два года прошло, а ноги сами привели его сюда. На то тайное место, где он — о н и — всегда переживали свои маленькие и крупные беды и радости. В первый раз это место нашёл Фушими. Полез, непонятно на кой чёрт, на крышу — в школьные ещё годы, не желая торчать в доме с психом-отцом, вроде, — а потом привёл и Яту. С серой невзрачной крыши недостроя открывался красивейший вид на город, а от редкой непогоды спасал бетонный навес у дальнего края площадки — неоконченный набросок ещё одного этажа. На месте — вместе — молчать получалось так же здорово, как и говорить или смеяться, или играть в «Джунглях», захватывать мир, строить совместные планы… Ята сплюнул на землю. Поднял щелчком по тейлу свою доску, развернулся, чтобы уйти. Недострой молча таращился потемневшими от проливного дождя стенами. Двадцать пять шагов — пересекая дорогу и перебираясь до заброшенного входного проёма по периметру. Пять — до подножия уже начинавшей с краёв осыпаться знакомой лестницы. Набетонная живопись стен, разметённая по углам помещений случайными ветрами хрустящая, некогда ещё даже реально строительная, пыль… Эхо шагов глушилось. Всё было так, как и помнилось. Как раньше. Шаг. Шаг… По лестницам протянулась тёмная, оскудевающая к верхнему этажу мокрая дорожка. Капало с медных волос, с кофты, с побуревшей от влаги толстовки, хлюпало в кедах и ещё в носу. Шаг. Шаг. Конец. Под навесом, спиной ко входу на крышу и лицом к напитывавшемуся небесным серебром городу, стоял Фушими. Фу-ши-ми-Са-ру-хи-ко. Абсолютно сухой синий мундир, меч в ножнах, идеальная осанка… — Чёртова же ты… обезьяна… Это было совсем как раньше. Совсем... Как раньше.