Осада Аркано

В этот раз Мария оклемалась быстро — хватило одного бодрящего заклинания от Джулио и двух глотков «пыли». Активация рунных площадок — дело опасное, и по одному на такое не ходят. У двойки иллюзионистов ушёл ещё час на закладку оставшихся трёх площадок, после чего Мария наконец добилась удовлетворительного результата: цепь заклинаний на её стороне дороги дырами больше не сквозила. По крайней мере, так было в её расчётах – на ещё одну проверку цепи времени уже не хватало. Мария погрузила пробитый мешок с известью в целый и, наложив на себя невидимость, водрузила его на спину. В двух шагах от неё то же самое проделал Джулио со своим мешком. Ступая вдоль белой линии из высыпанной извести, Мария свернула к дороге на удобном спуске и перешла её. Известь не обладала какими-либо магическими свойствами. Так же, как и краски, которыми наносились символы заклинаний, волшебные свойства она получала лишь в руках чародея. Заклинания на рунных площадках были нанесены и заряжены силой Моря Душ, но заработают они лишь тогда, когда в один момент погаснет сила всех блокирующих заклинаний. Для этого нужен импульс достаточной силы, который пройдёт от заклинателя по всей цепи до конечной точки и при этом не погаснет на полпути, не уйдёт в облака и не создаст перегрузку на одной из рунных площадок… До точки сбора двойка магов шла довольно быстро. Не мешала ни валившая с ног усталость, ни увесистая поклажа на горбу у каждого из них. Уже на противоположной стороне дороги Джулио крикнул «патруль», и им обоим пришлось свернуться калачиками у зарослей кустарника, попутно сняв с себя эффекты невидимости. Шестеро конных лучников лениво вели своих коней вслед за магом, оглядываясь по сторонам лишь для того, чтобы зевнуть или плюнуть. С зевавшими лучниками контрастировала женщина в белых одеяниях на вороном коне. Её голова крутилась из стороны в сторону, а глаза светились изумрудом, сканируя местность «орлиным зрением». Южанка напрягала все обострённые органы чувств, чтобы найти неладное на участке своего патруля. Мария и Джулио уткнулись лицом в шиповник и задержали дыхание. Наложенную на себя невидимость они сняли сразу – активно действовавшие заклинания своими возмущениями в пространстве подсвечивали их на глазах чародея как маяк. Теперь же они вынуждены были притвориться мёртвыми, чтобы коллежских магов не выдал случайно брошенный на южанку взгляд или шумное дыхание. У Марии проблем с этим не вышло. За время осады она уже третий раз была за стеной, но у её младшего товарища дела обстояли несколько хуже. Джулио был заядлым курильщиком, и потому, не выдержав долгой задержки дыхания, сначала шумно вдохнул, а потом Мария прикрыла ему ладонью рот, чтобы раздавшийся кашель не услышали хотя бы лучники… Женщина в белом моментально вскинула голову и присмотрелась к местности вокруг двойки. Прожигая взором заросли, южанка повелительным жестом указала лучникам на это место и протараторила команду на языке Моркраля. Сонные лучники скинули с себя дремоту и прошлись копытами своих коней вокруг рощи, делая вид, что они усердно ищут врагов. К тому моменту даже Мария начала испытывать кислородное голодание, а страх уже доходил до конвульсий из-за того, что она не смела поднять глаза от земли. Долго так продолжаться не могло, и оба мага в один момент задышали, делая частые, но мелкие вдохи… От обнаружения их спасло нежелание хмурой и надменной дамы пройтись по ухабам на своём вороном коне и то, что лучники не захотели спешиться и пройтись по кустам. Всадники не заметили ничего подозрительного, а облепив рощу своими аурами, они лишь ослепили свою чародейку… Десять минут спустя Мария сидела на точке сбора и хлестала «пыль» из фляги. Дрожь всё не покидала чародейку, а Джулио и вовсе весь позеленел. Они сидели на дне оврага, в удобном для маскировки перелеске, где должны были встретиться три группы магов. Кроме них двоих, в овраге сидела резервная двойка адептов Вито и Арнольдо, и все они ждали возвращения второй двойки Лолы и Корнелии. — Мы видели ту белую, – заговорил Вито. — Повезло вам, что те южане такие сонные были, – продолжил Арнольдо. Треск ветки в трёх метрах позади застал всех врасплох. — Повезло вам, маленьким отступникам, что меня в том патруле не было, – произнёс своим грубым голосом начальник рейда, храмовник Флавиано. Прозвучало это как шутка, но в устах храмовника и самое безобидное слово звучало как угроза – магам сделалось не по себе. — А вы, два дурака, – храмовник обратился к Вито и Арнольдо, – уже можете считать себя убитыми. Я кому сказал наблюдать в оба глаза? — Но мы же… — начал оправдываться один, как его тут же перебил другой: — Мы просим прощения, больше такого не повторится. — Прощения у южан будешь просить, когда они тебя резать полезут, – буркнул храмовник. – А теперь быстро разбежались друг от дружки и заняли свои наблюдательные посты! Не став более препираться, адепты из резервной двойки встали с насиженных пеньков, поднялись по склону ложбины и забрались на деревья у её края. Сев на бревно, Флавиано вытащил из арбалета болт и спустил тетиву. Мария, как старший на месте маг, поднялась с земли и доложилась храмовнику: — На той стороне обочины всё готово, брат Флавиано. Цепь заряжена и на сей раз не подведёт… Храмовник окинул её скептическим взглядом. — Не держи меня за дурака, девочка. Даже моего скудного знания о ваших колдовских делах хватает для того, чтобы понять: нужна проверка всей цепи. Мария пустилась в заунывные оправдания. — У нас уже нет времени на это, брат Флавиано. С минуты на минуту нужно будет запускать рунные площадки, а Лола и Корнелия ещё даже не вернулись… Не успел брат Флавиано разразиться очередной порцией ворчания, как со своего дерева подал сигнал Арнольдо. На краю перелеска возникли Лола и Корнелия, но одна из них шла отнюдь не своим ходом… Мария тотчас бросилась к ним. Храмовник, строго-настрого приказав наблюдателям не слезать со своих деревьев, пустился её догонять. Помогать товарищам кинулся даже Джулио, с трудом поднявшись и едва не вывернув на землю содержимое желудка. Раненой оказалась Лола. Корнелия из последних сил несла её на себе, и, завидев подмогу, с большим трудом положила подругу на землю. — Что с ней?! – отдышавшись, спросила подбежавшая Мария, тут же принимаясь осматривать раненую. Спустя мгновение за её спиной возник храмовник, его вопрошающий взгляд остановился на красной как помидор Корнелии. То и дело всхлипывая, дрожа губами и с трудом приводя дыхание в порядок, Корнелия начала отвечать. — Мы проложили предпоследнюю площадку и… — девушка покачала головой. – Она слишком долго пролежала без сознания, я её еле откачала. Когда Лола пришла в себя, я ей дала «пыли»… может быть... чуть больше, чем положено, – девушка громко всхлипнула. — Говори чётче и быстрее! – прикрикнул на неё храмовник. — Она сказала, что в порядке, и я поставила её ведомой. Когда мы установили последнюю площадку, меня тоже свалило. Ненадолго, кажется. Но… когда я встала, рядом лежала Лола. Я пыталась её расшатать, но у неё даже дыхания почти не было. Я перенаправила в неё часть своей силы, не помогло… Тогда я потащила её на точку сбора… — Понятно, — с досадой выдохнул Флавиано. – Что скажешь, старший адепт? Мария за то время, пока Корнелия излагала свою историю, перепробовала с десяток заклинаний, совмещая их с медициной госпитальеров. Убрав губы от лица своей названной сестры, она лишь с сожалением покачала головой. Наполненное Силой дыхание тоже не помогло. — Она мертва… За их спинами послышался пронзительный писк. Джулио хотел закричать, но остатки рассудка не позволяли ему демаскировать группу. То и дело повторяя сквозь слёзы имя погибшей девушки, он упал на колени и вцепился в её плащ. Корнелия стыдливо убрала глаза, посмотрев на Джулио, храмовник сохранял каменное лицо, но в глазах его читалось изумление, и лишь Мария была одновременно напугана и зла. Ей самой хотелось разрыдаться, однако то, что делал сейчас Джулио, говорило о том, что Лола была ему отнюдь не только названной сестрой, как то говорилось в слухах. Стены коллегии и её клеймо давали чародеям защиту от светских законов, по которым за одно лишь обладание даром направления Силы следовало жестокое наказание – смерть. По законам же церковным находившиеся в её юрисдикции маги имели право влачить полурабское существование при соблюдении определённых условий. Одно из них гласило: «Не плоди проклятие», что запрещало браки и тем более соития. Мария испуганно посмотрела на храмовника. К счастью, брат Флавиано делал вид, что ничего не заметил, и обратился к Марии. — У тебя всё готово, адепт Гвиди? Мария переадресовала вопрос Корнелии. — Рунные площадки готовы, сестра, но испытать всю цепь мы не успели… — Нет уже времени на это… — храмовник посмотрел в сторону скрытой лесом коммуны и разбитых башен. Раскатами грома, одним за другим, заговорили орудия южан. Началась бомбардировка стен. — Мы должны её похоронить! – поднял налитые кровью глаза Джулио. — Понесём её в город, когда наши откроют ворота, – ответил ему храмовник и вновь обратился к Марии: – Двойка Вито и Арнольдо справится с активацией? — Для того они и здесь. Только им нужно будет пройтись от одного края до другого и согласовать начало. — Что ж, тогда не будем медлить…

2.1

Первый залп прогремел из свежих, ещё не задействованых бомбард. Три огромных орудия отправили к боевым галереям стен град картечи из каменных, свинцовых и железных ядрышек размером с яблоко. Бельбек Кулу не видел результатов попадания из-за столпов пыли, но крики и рёв раненых на стенах тиберианцев доходили даже до командного пункта. Как только осела пыль, с дистанции в двести-четыреста шагов по тем же целям заговорили орудия меньших калибров и стреломёты. Ядра и стрелы летели уже не так плотно, но северянам хватало. То и дело со стен выпадало в ров по два-три бойца, и это только то, что было видно издалека. Под аккомпанемент канонады к стенам двинулись и стрелки-нагомейцы, двигая вперёд свои щиты-мантелеты. В небольшом отдалении от них вперёд шли и редкие фигуры в причудливых одеяниях: то были маги Воды и Огня. Щитовые отряды преодолели уже тридцать шагов зоны поражения лучным обстрелом, но ни одной стрелы по щитам ещё не прилетело. Молчали даже стреломёты северян, что наводило на мысль о том, что оборона на этом участке уже мертва. В ста шагах от рва ротные колонны нагомейцев начали медленно, но верно, разворачиваться в густые цепи и постепенно формировать боевую линию. Артиллерия прекратила огонь из-за перекрытия цели своей пехотой, и именно в этот момент крепость ожила… Первая стрела из метательной машины вонзилась в щит соседей из второй роты. Пробив дерево, она прошила насквозь одного из бойцов и застряла оперением в его внутренностях. Следующие стрелы полетели по всему фронту полка, и к стреломётам подключились арбалетчики на стенах. Отряд Дауда, скрипя колёсами по рыхлой земле, поворачивал в этот момент свой щит налево, освобождая пространство для других отделений первой роты. Это открыло для прострела воинов, и по отделению начали пристреливаться арбалетчики. — Щиты на правую! — скомандовал десятник, и бойцы взяли в правую руку небольшие, чуть больше баклера, круглые, окованные тонким слоем стали щиты, стащив их с ремней на спине. Арбалетные болты падали впереди и позади мантелета, но, пристрелявшись, тибериане начали попадать и в бойцов. Первый болт угодил в щит Анвара, от второго он чудом увернулся. Довольно трудно было идти одним боком за мантелетом, а другим прикрываться от арбалетных болтов. Впрочем, был в этом и приятный момент — стреломёты продолжали стрелять по глубине колонн и не трогали те отряды, что уже сворачивали в сторону. Один из болтов попал в руку бойца, который катил мантелет у правого колеса. Анвар всё время забывал его имя, так как в его отделение тот попал всего декаду назад, из остатков разбитой восьмой роты. Воин Кулу зашипел от боли — видимо, болт перебил ему кость. Не дожидаясь приказа Дауда Кулу, Анвар занял место раненого и вместе с Байаром Кулу, давним своим товарищем, покатил мантелет вперёд. Анвар прокатил щит боком ещё порядка сорока шагов, прежде чем поступила, наконец, команда от бесятника на разворот мантелета фронтом к стене. Так же как и предыдущий боец, Анвар получил стрелу из арбалета, но менять его не пришлось. Стрела прилетела на излёте в защищённую кольчугой спину и застряла в стёганом халате, срезав лишь кусок мяса и кожи. Неимоверная боль подействовала как плеть надзирателя, заставляя лишь сильнее налечь на мантелет. Щитовые отряды нагомейского полка сомкнулись в линию в двадцати шагах от рва. Несколько десятков воинов Кулу были убиты либо получили ранения. За их спиной осталось даже несколько разбитых щитов небольшими двухфунтовыми пушками, которые ожили в одной из, казалось бы, уничтоженных башен. Двух огненных шаров, пущенных магами, вполне хватило, чтобы погасить огневые точки северян, но плотность арбалетной стрельбы с самих стен не позволяла нагомейцам даже выглянуть из-под своих щитов. — Повезло тебе, засранец. — Дауд Кулу выдернул из спины Анвара древко болта и застрявший в халате наконечник. — Ауч, — Анвар дёрнулся от боли. — Щиты за спину! Луки к бою! Из-под щита не вылазить! Шестеро лучников встали плотно в два ряда, прикрываясь мантелетом, и подняли луки на изготовку. Десятник Дауд аккуратно выглянул сбоку от осадного щита, как вдруг один из болтов чиркнул по его шлему. На ехидный смешок из-под соседнего мантелета Дауд ответил срамным пальцем. Выглянув ещё несколько раз из-за укрытия, он скорректировал угол подъёма луков своих бойцов. Просигналил полковой горн и засвистели сотенные свистки. Получив сигнал, десятники продублировали его криком, дав бойцам отмашку на стрельбу. Лучники натянули тетиву и отправили в сторону северян первый залп. По всей линии нагомейцев небо наполнилось стрелами. Вслед за первым залпом просвистел второй, третий, пятый, девятый... Десятники своими зычными басами корректировали стрельбу из-под щитов, а лучники отправляли навесом одну стрелу за другой, не видя результатов попаданий… *** Пока пушки моркральцев грохотали у стен кузнечного района Аркано, в мясницком районе строилась для смотра рейдовая бригада Союза. Торговые ряды уже давно разобрали на дерево и сукно. Вся еда хранилась на складах, а очищенная территория из мясного рынка превратилась в плац. Стройными рядами стояли у своих коней всадники и коневоды, пехотинцы и возничие — у своих повозок. Отдельно от всех находились повозки с установленными на них стреломётами, упряжки с кулевринами и маги арканской коллегии. У одного из боевых возов стоял в строю своего отделения Дино Паренте. Несмотря на то, что он был выходцем из восточной Виверии, города и владения которой не присоединились к Арканскому Союзу, Дино добровольно присоединился к одному из полков наёмников, набираемых в центральной части острова городом Кесалия. Авантюризм и жажда путешествий вырвали его из дома, а знаменитые игорные дома Кесалии едва не оставили его без последних штанов. Лишь удачно подвернувшаяся война спасла его от участи разбойника или того хуже, попрошайки, хотя такая перспектива в свете последних событий была немного лучше на его взгляд, чем корчить страшную рожу путникам, будучи нанизанным на моркральскую пику. Вдоль строя медленным шагом вели своих коней двое всадников. Под грохот канонады южан они всматривались в лица воинов и оценивали их снаряжение. Оба всадника на вид были примерно одинакового возраста, не старше тридцати пяти, схожи повадками и воинской выправкой. Разница между ними заключалась в том, что один был в дублете под доспехами, а другой надел под них рясу. Проскакав вдоль всего строя, всадники вернулись к середине, отойдя на двадцать шагов от шеренг. Громко, но не надрывая голоса, всадник в рясе обратился к бойцам. — Сегодня хороший день, воины! Слышите, как гремят пушки язычников? — всадник показал рукой за стену, чуть в сторону от пригорода Арискампи. — Сегодня они замолкнут навеки, вместе со всеми полчищами язычников, которые попытаются вам помешать! Воинственные кличи перекрыли грохот пушек. Даже стоявшие особняком коллежские маги присоединились ко всеобщему пылу, пока его не прервал колокольный звон. — Слышите, воины?! Весь город молится за ваш успех! Славьтесь, воины Аркано, и да благослови вас Создатель! Гул надрывных голосов прервал сигнал горна…

2.2

Наступление на рвы шло достаточно успешно. Нагомейские стрелки благодаря поддержке мощного артиллерийского кулака вышли на рубеж развёртывания без потерь, и лишь в процессе формирования боевой линии потеряли до полусотни воинов. Плотная стрельба со стен из арбалетов и стреломётов не давала воинам Кулу ни единой возможности стрелять в ответ прицельно, но и эта проблема решилась повтором артиллерийского налёта. Выстроенная в плотную линию стена мантелетов уже не загораживала полностью возможность действенного огня по стенам города. Пусть орудия уже не могли вымести потоком стрел, ядер и картечи всё живое со стен, они позволили стрелкам-нагомейцам спокойно выглядывать из-под своих щитов и прицельно выбивать со стен солдат-тибериан. Казалось, что стена вновь вымерла и можно запускать на позиции отряды рабочих. До того стоявшие в резерве маги двух храмов получили приказ от полкового начальника нагомейцев выйти на линию щитов и зачистить стену от тибериан, заодно отведя часть воды со рва. Выстрел, попадание. Нерадивый арбалетчик больше не будет отсвечивать своим туловищем в полный рост. Анвар наложил ещё одну стрелу и послал её в голову другому северянину. В этот раз стрела лишь ударила в наплечник, так и не попав в лицо противника. Анвар на это и не надеялся, ему хватало того, что на ближайшие несколько минут эта голова больше не покажется над зубцами стены. Только Анвар наложил третью стрелу, как слух пронзил сигнал сотенного свистка. Десятник Дауд продублировал команду: — Отделение! Прицельную отставить! Колчаны зарядить! На изготовку к залпу становись! — эстафета прицельной стрельбы по целям переходила к другому отделению. Анвар вместе с товарищами в очередной раз наполнил свой колчан из привязанной к мантелету корзины и приготовился засыпать стену градом стрел. Когда воины Кулу набивали колчаны, мельком они увидели около двух десятков размытых фигур вдали, приближавшихся к линии щитов. Байар Кулу подумал, что это подоспели подносчики стрел со свежими корзинами, и уже поделился этой мыслью с товарищами, но то были отнюдь не подносчики. Отделение Дауда уже сделало четыре залпа по его команде, как вдруг стрельбу остановил сначала полковой барабан, а потом и сотенный свисток. Завопили три свистка, и воины Кулу опустили луки, со спешкой скрываясь за щитами. В ход пошли боевые маги. Три мужчины и две женщины взяли в руки посохи и после нескольких колдовских манипуляций послали северянам смерть. Пять ярко-красных шаров размером с дыню образовались на краях посохов и устремились к остаткам боевых галерей. Снижаясь, сдвигаясь в бок и набирая высоту, шары перелетели через линию щитов и разорвались на стене со звуком сгорающего на открытом воздухе пороха. Сквозь звуки сгорания до воинов Кулу донеслось несколько душераздирающих криков. — Маловато криков... Поубегали крысята со стен, — заключил со смешком один из бойцов. — Куда вылез, дерьма кусок? А ну обратно под щит! — осёк его десятник. — Как бы северяне своих магов не вывели, — нахмурясь, произнёс Байар. — Если они у них и были, то их свои же поперевешали, — хмыкнул Анвар. Маги Огня остановились на линии щитов, стоя в промежутке между первой и второй ротой, тем временем маги Воды вышли ко рву и после короткого ритуала обрушили на стену воду со рва. Поток воды был не меньше сорока футов в высоту, как раз под высоту стены в двадцать пять футов. Зрелище было впечатляющим, хотя вряд ли к настоящему моменту на этом участке стены ещё хоть кто-то оставался. — А вот вам и рабочие, — сказал Дауд, смотря на длинные цепочки телег и людей с инструментами. — Как только сменят, зажгу вам костерок за свой счёт, — усмехнулся десятник и встретил одобрительные возгласы воинов. Цепочки моркральских ополченцев и местных рабов уже подошли вплотную к линии щитов, а на удалении в сто-двести шагов уже начинали возводить новые орудийные позиции и укрепления для пехоты, когда стена вновь ожила. Два свистка с командных пунктов рот и крик десятников подействовал на расслабившихся воинов лучше некуда: бойцы выстроились для стрельбы и начали поливать стрелами очередное подкрепление северян, однако вместе с арбалетчиками на стену вышли теперь и тиберианские маги…

2.3

Получив команду, бригада грузилась на телеги, а всадники уже выстраивали колонну на уличной дороге. Два человека, только что раздававшие приказы и толкавшие воинам речи, чуть в стороне от свого сопровождения пилили друг друга взглядами и беседовали, стараясь лишний раз не дотрагиваться кончиками пальцев до мечей на перевязе. Одним из них был начальник сводного отряда капитан Лоренцо, другой — Луций Альварро. — Ваше преосвященство, — Лоренцо вымолвил обращение с нотками презрения, — я понимаю, что вы как никто другой заботитесь о судьбе нашего предстоящего рейда, но вы, кажется, слишком многого хотите от меня и моих подчинённых. Второй собеседник процедил имя капитана сквозь зубы. — Единственное, чего я хочу от вас, сеньор Лоренцо, это чтобы вы и ваши люди заставили замолкнуть батареи язычников, что неоднократно вам и сообщалось в письменных приказах. И что же я наблюдал за последние пятнадцать дней? Я ни разу не увидел, чтобы с вашими людьми проводилось хотя бы одно занятие, где им показали бы, что такое пушка и как её нужно ломать! — Послушайте, ваше преосвященство! Вы мне дали копейщиков, из которых нужно было сделать за полторы декады арбалетчиков. Вы мне дали возниц, которые до этого только задницы по улочкам развозили и которые вообще не знают, что такое войсковая колонна. И, наконец, вы мне дали лошадей, которых нужно было приучить не впадать в бешенство от колдовских чар! И вы меня обвиняете в том, что я не показал своим бойцам, как нужно забить ствол пороховыми картузами и поджечь их? — Мы ещё побеседуем с вами после боя, сеньор Лоренцо! — со злобой выпалил Луций, сжав покрепче рукоять меча. — О, всенепременно, — полушёпотом произнёс капитан и приблизился к кардиналу. — Как в старые времена, дружище, когда твоя задница ещё не стала такой сиятельной... *** Шестая рота Джаррского полка располагалась в нескольких домах пригорода Аркано, в коммуне Арискампи, отдыхая перед сменой пятой роты на баррикадах у ворот. Воины спали, играли в карты, чистили ружья, тесаки и доспехи, не обращая никакого внимания на канонаду в миле от них. Лишь взмыленный всадник, пронёсшийся по улице на галопе, привлёк внимание игравших за столом бойцов. — Кого это в штаб полка понесло? — полюбопытствовал Ферхат Кулу, десятник второго отделения. — Магов не видел, что ли? — ответил ему тасовавший колоду сотник Мансур. — Баба это, из храма Белого Кольца. — Ты их часто видел такими взмыленными? — хмыкнул десятник первого отделения. — Такими? Ха! Только на члене, — ответил командир и начал сдавать колоду своим десятникам. — Бойцы никак не могут привыкнуть к ружьям, — жалобно сетовал Ферхат. — Тесаки и кольчуги за год столько не чистили, как за декаду трубы эти шайтановы... — А ты из лука попробуй северянина во всей его броне наповал укласть, — ответил ему Мансур. — Только в лазарет его с пробитой рукой отправишь. — Много мы тут настреляли на баррикадах? Тихо, как в пустыне. Даже местных баб не потрепать — все в город убежали... Игру в карты прервал бой барабана — сигнал тревоги. Единым гласом выругавшись, командиры подскочили со стульев, запрыгнули в кольчуги и льняные кирасы, похватали оружие и бросились поднимать роту.

2.4

Как только началось выдвижение к западным воротам рейдовой бригады, Луций провёл короткую инспекцию пехотных полков, выделенных для прикрытия колонны. После одобряющих речей были и разговоры с их полковниками, чтобы убедиться в том, что командиры знают, что от них требуется. С пехотными командирами Луций уже давно нашёл общий язык, по крайней мере с теми, кого он назначил для сегодняшней операции, но разговор с капитаном всадников лишь разозлил кардинала. Фабий Лоренцо был одним из немногих капитанов, которого он знал лично ещё в свою бытность наёмником и с кем не раз сталкивался как в полевом лагере, так и на поле боя, и если в бою они редко могли встретиться лично, то в лагерях за мечи брались гораздо чаще, доставляя немало проблем тому нанимателю, который брал на службу их обоих. Луций как-то раз нанёс Фабию оскорбление, овладев его женским трофеем в одном из разграбленных городов. Он бы и не вспомнил названия того мелкого городка, если бы в один момент оба капитана в очередной раз не оказались на службе у одного и того же нанимателя... Будучи, так же как и Луций, из знатной семьи и командуя отрядом всадников, капитан Лоренцо оказался одним из трёх конных капитанов, который не бежал из армии Союза после поражения при Шен-Ло, и единственным из них, кто сохранил свою роту почти в полном составе. Именно по этой причине, а также из-за протекций со стороны приближённых к патриарху людей, капитан Лоренцо и получил столь важный и ответственный пост. Наконец Луций добрался и до кузнечного района. Здесь находился наиболее важный участок южного сектора обороны, который был представлен тремя куртинами между парами башен, каждую из которых держал свой капитан из Флантского полка, возглавляемого полковником Масимо Фумагалли. Куртину напротив коммуны Арискампи, на стыке с третьим арканским держал на правом фланге капитан Пиппи. Его солдаты вяло перестреливались с тем отрядом южан, что сидел в пригороде. На левом фланге капитана Бартолини едва ли за всё время осады была выпущена хоть одна стрела. Самой «жаркой» была куртина капитана Грациано в центре, и именно сюда скакал Луций во главе своего передвижного штаба. Помимо охраны из храмовников, его сопровождало ещё две дюжины посыльных и писцов на конях, его первый секретарь и девять доверенных лиц представителей «Десятки» вместе с офицером гвардии патриарха. Уже на половине пути к центральной куртине Луцию представилась неприглядная картина. Улицы кузнечного района заполонили разбитые стрелковые роты первого батальона Падского полка. Того полка, что был резервом полковника Фумагалли... Перед взорами воинов и сановников проехала в сторону центра вереница гружённых трупами повозок, пока туда же брели, сбивая шаг, цепочки забинтованных раненых и выходивших из боя солдат. На стене и в её внутреннем дворе картина была не лучше. Обожжённые и пробитые стрелами тела падали с изуродованной пушками стены. Окровавленный сигнифер размахивал батальонным значком, собирая под стенами остатки батальона. Ещё один резервный батальон лишился всякой боеспособности. Призванные в ополчение горожане в жёлто-белых повязках складывали тела убитых и перевязывали раненых в ожидании следующей партии возов. С угрюмыми и потухшими лицами мужчины и женщины снимали доспехи с тех, кому они больше были не нужны, и складывали их рядом с телами, над которыми уже возились приписанные к двум полкам капелланы, готовя павших защитников веры к отправке в мир иной. Раненные бойцы в основном пострадали от каменного крошева после пушечных обстрелов либо были утыканы моркральскими стрелами в мягкие места, так как арбалетчики в основной массе своей не были обеспечены приличными доспехами. Погибшие, по большей части, были либо разорваны на куски прямым попаданием из пушки и стреломёта, либо убиты при помощи магии. Вторые были либо обожжены до безобразия колдовским огнём, либо походили на не первой свежести утопленников. — Упокой создатель их души, — прошептали с ужасом несколько сопровождавших Луция сановников. — Позаботьтесь о раненых, сеньоры, — в приказном тоне сказал Луций. — Им нужны ваши духовные наставления и познания в медицине. — Но ведь нам надлежит сопровождать вас, ваше высокопреосвященство... — послышалось за его спиной. — Кто из вас смыслит что-нибудь в военном деле? – суровым взором Луций окинул назойливых представителей других кардиналов. Ответом было молчание. — Позаботьтесь о душах и телах тех, кто в этом нуждается, и окажите помощь капелланам из Пады и Фланто. А я займусь тем, что обязывает мой текущий пост. Наблюдатели других кардиналов удалились, а Луций вместе со своим штабом отправился к лестнице, со вздохом облегчения от того, что избавился от посторонних. На стену, где вовсю шёл бой между магами, наверх поднимались солдаты третьего батальона Падского полка, стараясь не смотреть лишний раз на своих павших товарищей. Бой между чародеями длился считанные минуты. Очередная волна, поднятая южанами из рва, встретилась с концентрированным потоком воздуха и обратилась вспять под силой, которой хватило бы для того, чтобы раскрошить камень. Колдовской ветер разгонял и воду и пламя, после чего часть арканских магов принялась бить по южанам молнией, направляя её в них своими посохами. Всё затихло после того, как за стеной просвистел вихрь и даже во внутренний двор стены посыпались щепки... Луций, как и многие другие люди на тиберианских землях, ещё никогда не видел магов в действии, потому, отряхивая с головы щепки, он шептал знакомые ещё с детства молитвы. — Должно быть, мантелеты южанам разнесли, — разбирая ногами куски щепок, с одобрением заключил брат-капитан Еронимо, временный начальник охраны Луция на случай атаки командного пункта колдунами язычников. — Хороши колдуны... — Да уж... — ответил Луций храмовнику, глядя на двух разорванных на куски коллежских магов, мужчину и женщину, остатки которых выносили в мешках по каменной лестнице. Когда затихла схватка между магами, солдаты Падского полка наконец заняли свои позиции и начали заливать южан болтами. Спешившийся вместе со всем своим штабом Луций искал начальника участка и полковых начальников. Капитан Грациано, по словам солдат, руководил арбалетчиками на стене, а вот полковников Луций нашёл прямо у лестницы.

2.5

Полковник Фумагалли ругался с полковником Карбони, стоя под ведущей к одной из двух разрушенных башен лестницей, едва не переходя на брань. Карбони был старше него по родовому статусу, и именно его солдаты сейчас занимали стену, но старшим сектора был Фумагалли. — Что за чушь вы несёте, Масимо? Раздать всем копейщикам арбалеты и отправить к вам? Их только заряжать нужно дней пять учить, а вы предлагаете отправить их сейчас? — Вы будете делать то, для чего вас сюда прислали, сеньор Карбони, — едва сдерживая ярость, произнёс полковник Фумагалли. — Отправлять подкрепления на вверенный мне участок. — Мне плевать, что это ваш участок, — краснея от гнева и тоже едва сдерживаясь, произнёс Карбони. — Я не дам угробить весь свой полк. Третий батальон — последнее, что вы получили от меня, и возвращать в бой остатки двух других я не намерен. Арбалетчиков для вас больше нет! — Что за балаган вы здесь устроили?! — рыкнул на них Луций, возникнув рядом внезапно, вместе со всей своей свитой. За спиной Луция, грозно расправив огромные плечи, встал брат Еронимо. Полковник Карбони быстро отошёл в сторону и преклонился. — Ваше высокопреосвященство... — Потрудитесь объснить, сеньоры, что у вас происходит? Первым слово взял Фумагалли. — У меня за всё время боёв от полка осталось меньше половины бойцов, ваше высокопреосвященство. Мой сектор обороны почти до западных ворот доходит, и мне не хватит сил, чтобы держать на себе этих языческих псов, — он показал пальцем за стену. — Именно для этого я и выделил вам в резерв полк Пады, сеньор Фумагалли, — Луций перевёл свой взор на другого полковника. — Ваше преосвященство, я выделил полку Фланто всех своих стрелков из трёх батальонов, и у меня остались только копейщики. Какой смысл сейчас выводить их на стену? Там идёт стрелковый бой, а не ближний. С раздражением, понемногу переходящим в гнев, Луций ответил Карбони: — Сеньор полковник. Я не собираюсь в бою устраивать с вами диспутов на тактические темы. Всё, что вам необходимо знать, так это то, что если в течение часа ваши копейщики не появятся на этой стене с арбалетами в руках, я прикажу выбросить вас со стены. Вам ясно? Если бы Луций имел глаза на спине, то перепугался бы в сию секунду не только полковник, но и он сам. Столь красноречив был вид брата Еронимо за его спиной... — Да, ваше преосвященство, — закивал Карбони и поспешил ретироваться. Фумагалли какое-то время провожал глазами своего оппонента с хорошо различимым ликованием, пока генерал-капитан не обратился и к нему: — Теперь вы, полковник. — Хм... Да, ваше высокопреосвященство? — Свои жалобные сказочки про огромные потери вы будете рассказывать не мне и не Карбони, а червям за стеной, если вы сейчас же не перебросите своему капитану Грациано две роты с левого и правого флангов. Я ясно выразился? Позеленевший от страха полковник ответил утвердительно... *** Найдя разрушенную башню удобным местом для командного пункта, Луций переместил туда свой штаб. Писари и посыльные негодовали от этого молча, в то время как офицер гвардии решился высказаться вслух. — Ваше высокопреосвященство... — Да-да, сенор Сперанца? — обернулся к нему Луций, одаривая отеческим взглядом. — Это больше не башня, а груда развалин. В ней нельзя находиться людям... — Сеньор Сперанца, эти развалины сейчас куда менее опасны, нежели боевые галереи стен. Но если вы так боитесь прилёта случайного камня в вашу непокрытую шлемом голову, то можете взять вон из той кучи арбалет и пойти помочь нашим стрелкам на стене... Идти за арбалетом офицер не захотел. Нижний этаж башни не очень сильно пострадал от артиллерии. Только обрушенный потолок и несколько заваленных под кусками бетона тел портили картину. Писари и часть посыльных остались вытаскивать из-под завалов тела, в то время как генерал Альварро вместе с остальными поднялся на второй этаж, куда вели остатки обрушенной лестницы. Капитан Грациано, узнав, что в развалинах башни обосновался штаб, послал для охраны башни десяток арбалетчиков, но занявшие башню храмовники по приказу кардинала отправили их обратно. Наблюдая в бойницы за южанами, Луций принимал и рассылал во все стороны посыльных и про себя оценивал армию язычников, её дух и поведение в бою. Маги арканской коллегии действительно разнесли в щепы немало щитов-мантелетов вместе с укрывавшимися под ними солдатами, но южане так и не побежали в ужасе и не встали как истуканы. Под градом арбалетных болтов язычники перестроились и, отступив на десять шагов, сформировали новую линию щитов, более короткую. Их артиллерия до сих пор выцеливала скопления защитников на стенах, но стреляла всё реже и реже, а своих рабочих южане так и не решались подвести к самому рву, ограничившись пока рытьём окопов в отдалении. От раздумий Луция вновь вывел брат-капитан Еронимо, который наблюдал с правофланговых бойниц за коммуной. Кардинал уже подумал, что пришла ещё одна пачка посыльных, как храмовник воскликнул: «Началось!», показывая в сторону закрытой стеной коммуны Арискампи…