***
Сложно сказать сколько он так просидел. Время замерло, а в голове было поразительно пусто – ни одной навящивой мысли. Так бы и продолжилось дальше, если бы не дядя Стэн, ворвавшийся в его пустоту резко и внезапно простейшим вопросом: не покупал ли он что-то у Ленивой Сьюзан. Коротко покачав головой, Диппер поднялся и тяжелой походкой направился к себе в комнату, совершенно забыв про рюкзак, брошенный у двери.***
Он видел его. Видел отчаяние, появившееся во взгляде от осознания. Чувствовал теплые руки на скулах, дрожащие тёплые губы на своих каменно-холодных. И не мог ничего сделать. Ему хотелось пошевелиться, дать понять, что не всё потеряно, но не мог. Нет, не из-за того, что тело сковал камень, вовсе нет. Его просто парализовало от одного взгляда на того, кто ранее был смыслом жизни. Вместе с забавной Сосенкой из жизни пропал и тот самый "смысл". А был ли он раньше?... Сложно сказать. Так же сложно, как и всё, что связано с Диппером Пайнсом. Каменная оболочка постепенно исчезла и Билл опустился на каменный фундамент, на котором ранее сидел Диппер. Билл без него не мог, но и с ним не получалось. Не получалось жить, чувствовать, продолжать следить за аллеей, которая отражала его подлинные чувства – расцветала от радости и гибла от боли словно по мановению волшебной палочки. Без Диппера Пайнса Билл лишь существовал. А еще он не мог рассказать. Рассказать о своих чувствах, мыслях, желаниях, о своих тайнах. Не мог рассказать кто он на самом деле. И в тот момент, когда Пайнс обернулся, Билл скрылся. Не мог позволить себя увидеть. Не сейчас Слишком много "не могу" появилось в его жизни вместе с Диппером, с его Сосенкой. А ведь когда-то он был уверен, что нет слова "не могу", сейчас же... сейчас он осознал, как разнятся "не хочу" и "не могу". Нет, рассказать о своих чувствах и... тайнах нужно. Как только Диппер вновь вернется сюда, Билл все ему расскажет, а до тех пор можно подумать. Решить, как это сделать и не оттолкнуть парня вновь.***
Когда отчаяние стало совсем невыносимым, Диппер сдался. Забыть не получалось, уехать – тоже. Что-то необъяснимо важное держало его тут, заставляло из раза в раз возвращать купленный на автобус билет обратно в кассу, подниматься по скрипучей лестнице на чердак и оставлять не разобранный рюкзак у двери. С каждым днем желание вновь наведаться на увядшую аллею росло, как и отчаяние от осознания своей вины. Билл. Столько всего крылось в одном лишь имени... Кто он такой? С кем общался Диппер, если точная копия Билла стояла каменным изваянием на той самой аллее? И почему он не замечал его раньше? Что Билл такое? Глубоко вдохнув, Пайнс принял решение: он последний раз сходит на аллею, и... если ничего не изменилось, он уедет. Вернется домой, расскажет как "весело" провел время в Гравити Фолз, объяснит, почему вернулся так скоро и поднимется к себе, чтобы вскрыть пачку сигарет той марки, которую они с Биллом делили пополам. Бросить курить не получалось. Он правда пытался, но каждый раз, каждый чертов раз, срывался. В последний год он стал курить гораздо больше, а прятаться от сестры и родителей становилось все сложнее – кажется, начали подозревать. Коротко мотнув головой, Диппер подхватил рюкзак и вышел из комнаты. Ни к чему это сейчас. Потом... если Билл правда исчез, он бросит. Обязательно. А пока пусть все будет так, как есть. Но... что будет, если аллея вновь ожила? Если Билл вернулся? Диппер не знал, но был уверен, что больше такой ошибки не повторит. Не потеряет, если получится вернуть. Однако же... думать о том, кем для него стал Билл не хотелось. Он боялся осознать, что чувствует на самом деле. Кого он потерял? Друга? Нет, явно что-то большее. Словно его лишили чего-то важного в тот момент, когда он коснулся холодного камня. А тот поцелуй? В тот момент голова будто отключилась. Диппер действовал исключительно на автомате, не осознавая. И думать все еще не хотелось. Не сейчас.***
Аллея встретила его тишиной и все тем же запустением. Все та же прогнившая древесина скамеек, те же мертвые изгороди, та же статуя. Внутри что-то треснуло. Треснуло, а в следующее мгновение окончательно сломалось. Кажется, именно это чувство называют отчаянием. – Я... Прости, Билл. – Тихо произнес он, подойдя ближе к статуе. Рюкзак упал на пожелтевшую траву, а сам Диппер опустился на небольшую плиту под скульптурой, оперевшись о холодные ноги Билла спиной. – Я не хотел задерживаться так надолго, но сестра заболела. – Тихо начал Диппер. – Родители не могли сами оплатить лечение, а я... я не мог все так бросить. Подрабатывал, помогал как мог. И, знаешь, она поправилась. Сейчас с ней все хорошо. Я не жалею, что задержался, ведь моя сестра... Знаешь, она как лучик света в абсолютной темноте. Моя близняшка и полная противоположность. – Диппер тихо хмыкнул, облокотившись о ноги статуи. – Знаешь, а вы бы с ней точно не поладили. – В голосе парня мелькнули те самые нотки отчаяния. – Она терпеть не может тех, кто курит или пьет, а я скрываю от нее. Прячу сигареты той марки, которую мы с тобой курили, под одеждой в шкафу. Но, зная Мэйбл, могу с уверенностью сказать, что близкого мне человека она бы приняла в любом случае. Может, попыталась бы исправить, капала на мозги с завидным упорством, но приняла бы. – Он тихо шмыгнул и помассировав переносицу, нервно хмыкнул. – Видишь, Билл, до чего я докатился? Сижу в ногах у твоей статуи, говорю с ней и пытаюсь не разреветься как последняя девчонка. А самое забавное, я уверен, что ты слышишь каждое мое слово. Я знаю это. Я скучаю, Билл, правда. И мне жаль, что я не смог тебя предупредить – не додумался взять хоть какие-то контакты перед тем, как уехать. Да и не думаю, что у тебя было хоть что-то для связи, ведь... ты же не обычный человек, верно? Но... если бы мне дали шанс вернуться в тот момент, когда я должен был вновь приехать, я бы не стал ничего менять. Я верю, что моя помощь сыграла роль в выздоровлении сестры. Прости, Билл. Я... Наверное, мне пора, иначе так и сойду с ума, разговаривая с тобой. И все-таки... кто ты такой? Ты точно не человек в привычном понимании этого слова. Впрочем, уже не важно. – Он поднялся с холодной каменной плиты и обернулся к скульптуре, измученно улыбнувшись. – Не важно, потому что я тебя потерял. Завтра я уеду отсюда. Уеду и буду пытаться уверить себя, что все произошедшее тем летом – прекрасный сон с печальным концом. Буду раз за разом вскрывать новую пачку сигарет, обещая себе, что завтра точно брошу. Прости. Каждый шаг отдавался болью в сердце – уходить не хотелось. Не верилось, что это... конец. Конец маленькой, но такой прекрасной истории. – Тебе не за что извиняться, Сосенка. Диппер вздрогнул и замер, не решаясь обернуться. Сердце на долгое мгновение замерло, а после, словно безумное, ускорилось. – Но было обидно. – Пряча боль за усмешкой, протянул Билл. – Я ждал, ждал, а моя Сосенка все не возвращалась. Я потерял счет времени, забыл про аллею. Умер изнутри. Думаю, это заметно. Диппер окинул взглядом мертвую аллею и невольно кивнул. Диппер не оборачивался – не мог. Нет слова "не могу", Сосенка, есть слово "не хочу". Дрожь окутала все тело. Мысли в голове исчезли – там царствовал лишь голос Сайфера. – Посмотри на меня, Диппер Пайнс. – Тяжелая ладонь опустилась на плечо парня. – Или, может, я не так понял твои слова и ты на самом деле не хочешь меня видеть? – Все не так, Билл! – Диппер резко обернулся, натыкаясь взглядом на привычное пальто. – Я... я не верю. – Прошептал он, не решаясь поднять взгляд выше. Боясь увидеть все тоже каменное лицо с пустой усмешкой. – Не веришь? – Билл склонил голову на бок и улыбнулся. – В то, что это я? – Диппер нервно вздохнул и кивнул, опуская взгляд еще ниже – на старенькие, видавшие виды, ботинки. – Но это правда я, Сосенка. Я, который испортил отношения между нами, поддавшись эмоциям. – Ладонь Билла переместилась на щеку, но тут же опустилась – Дипперу это не нравится, в прошлом он дал это понять весьма четко. – Извини. Билл не успел опустить ладонь и замер. Диппер, его маленькая, такая невинная Сосенка, которую он испортил в прошлом, перехватил ладонь и вернул к щеке, зажмурившись. Из закрытых глаз хлынули долго, так мучительно долго, сдерживаемые слезы. – Сосенка, ты чего? – Нахмурившись, спросил Билл. – Я не знаю, правда не знаю! – Он покачал головой, но так и не позволил убрать ладонь – казалось, если исчезнет ее прохлада, то и сам Сайфер растворится, словно прекрасное видение. Больно. До сбившегося дыхания – больно. Но так чертовски прекрасно. Будто сон, ставший частью реальности. Такой необходим и такой болезненный сон. – Я думал... Это так странно, Билл. – Не пытаясь стереть слезы, проговорил Диппер. – Я будто потерял часть себя, когда увидел... А сейчас она снова у меня, но... – Мысли потоком хлынули в голову, перебивая друг друга. – Не понимаю, не получается. – Слезы с новой силой хлынули из все еще зажмуренных глаз. – Я не брошу свое Сосновое деревце. – Проговорил Билл, на пробу проведя пальцем по похолодевшей несмотря на слезы, щеке. – Никогда, слышишь? Пока я тебе нужен – буду рядом. – Правда? – Правда, Сосенка, правда. Билл притянул Диппера ближе, позволяя слезам впитаться в плотную ткань пальто. И никто из них не заметил, как аллея вновь оживает.