Бесцветный ребёнок

      Эль возвращался в комнату взъерошенный и немного напряжённый, весь прокуренный, казалось даже кожа впитала этот горьковатый дым.       Когда врача выставили, сославшись на время ужина, альфа направился к себе в спальню. От чего-то он знал, что этот маленький щенок там. И правда...       Развороченная постель, выглядела словно гнездо, в центре которого, кутаясь лежал мальчишка с краснющими глазами и носом, что так ярко теперь выделялись на фоне бледной кожи. Эта картина даже заставила хозяина спальни замереть, словно боясь спугнуть. И вообще, что за странное чувство внутри, словно вышел на охоту?       Чужие шаги заставили обратить внимание на вошедшего. Мальчишка встал, оставив рубашку на кровати и стеклянным взглядом посмотрел на альфу. Но долго смотреть было сложно, и он силой остановил подступающие к глазам слезы.       Начать говорить было ещё труднее. Кажется, он сорвал голос, пока беззвучно скулил, и теперь больше сипит, нежели говорит. — Я знаю, что из меня никчемная игрушка. Какое будет наказание? — голос был столь же бесцветен, как и взгляд.       Омега и в правду плохая игрушка, и все из-за того, что альфа первый, кто отнёсся к нему хорошо. Он ошибочно решил, что особенный, ослушался дважды и рассердил мужчину. Сейчас его уже не трогал встрепанный вид, с которым босс вошёл в комнату. — Мне не стоит быть с вами, он подходит вам лучше. Можете вернуть меня обратно или отдать тем альфам. — он не хотел этого говорить, но затыкаемый так долго сегодня, маленький зверёк взял все в свои лапки.       Похоже ему было лучше не быть с обожаемым альфой, чем видеть, как тот развлекается с чужими. К горлу подкатил ком, когда он представил, что его будут касаться не эти чуть грубые, пахнущие сигаретами, тёплые руки, и звать его будет не этот бархатный, прекрасный голос, а чужие. — Ты всё ещё ребенок. — со вздохом произнес.       Альфа прошел в комнату и присел на край того подобия гнезда, не расправляя его. Эль жестом подозвал и омежку.       Да, ребёнок. Таких легче ломать, и мальчишка знал, почему в игрушки берут детей. Подошел, снова чувствуя горячие слезы на своих щеках и с силой, до крови, кусая губу. — Мне только исполнилось 16. Как раз тогда, когда меня привели к вам. Конечно я ещё ребёнок. — маленький зверь в нем бесился, и казалось, хватит одного лишь прикосновения, чтоб сломалось, то хрупкое, что его держит — Успокойся. Все ведь хорошо.       Эль сказал и подумал, что глупость он сморозил. Сейчас нужны не слова. Альфа в нем отчего-то выл, пока Эль не схватил его и не устроил вместе с собой в ворохе из постели. Сердце забилось чаще, а крепкие руки обхватили хрупкое тело и прижимали к себе.       От слов, слезы пошли сильнее, и омежка уже не видел, и даже вскрикнул, когда его схватили, прижимая к себе. В нос ударил такой знакомый и уже словно родной запах. Всхлипнул. Прижимался. — Всё плохо. Всё не плохо, а хреново. Врач сказал, что мой внутренний омега выбрал вас в пары, а так нельзя. – чувствует биение чужого сердца, и свое собственное начинает биться с ним в унисон. — Это врач. А что ты сам чувствуешь? — Что я чувствую? — странно, такой логичный вопрос, но он никогда не думал об этом, — Я чувствую, что...если бы я остался и видел, как он воркует с вами, то сошёл бы с ума. Я...не хочу видеть как вы трогаете других, но это только мои проблемы.       Эль усадил верхом омежку, став вытирать ему слёзки. Мужчина оглаживал по плечам, рукам и спинке. Он ничего не приговаривал, успокаивая, а вокруг густел феромон, обволакивая и самого хозяина, и омегу. Оказывается альфа умело управлял им. — Ты знаешь, что ты на кровати сотворил? Я больше, чем уверен, что об этом тебе не рассказали. — Это...что-то серьёзное? — волнуется, отводя взгляд и краснея.       Обнял мужчину, прижимаясь к нему, утыкаясь в плечо. После отстранился, вспоминая... — Мы пропустили обед и ужин... А ещё, что насчет вашей раны?       Эль рассмеялся, рассматривая лицо мальчишки. У него явно полно энергии, мысли так и скачут. — Ты голоден? — Я не очень хочу есть, но вам надо! — смотрит, сияя от счастья, обнимая своего мужчину, прижимаясь к нему снова.       Альбинос не хотел отлипать, только сейчас чувствуя, что внутренний зверёк успокоился.       Да уж, что говорить об игрушке, которая не жила в открытом мире. Но эти не поддельные чувства удивления, любопытства, счастья, что мужчина видел на лице омеги, заставляли внутреннего альфу стараться больше. Эль позабыл даже о том давнем омеге. Это просто хорошее воспоминание, прошлое. — Это называется гнездование. Так поступают омежки, когда у них есть альфа, но его нет рядом. То есть они чувствуют одиночество и хотят защититься. А ещё обычно это сигнализирует о... Одним словом о сексе, желании забеременеть от альфы, чьим запахом окружил себя омежка.       Мальчишка вскочил, заливаясь краской. — Д-детей? Но мне нельзя детей... И хозяину нельзя иметь детей со мной! — сидит, густо краснея, не зная, почему резко появилось такое сильное смущение.       Раньше он вообще никогда не краснел. — Да и зачем хозяину такая омега? Вокруг него множество вариантов лучше. — взял кувшин с водой, поливая свою розочку и нежно ведя по её лепесткам пальцами — Адам, решать буду я, уяснил это? — тон снова был грубым.       Эль заложил руку за голову, наблюдая за покрасневшим мальчишкой. Это немного забавляло. Но вбитые в маленькую головушку устои того мирка, в котором он жил, начинали очень сильно раздражать. — В случае с гнездованием уже все ясно. И пути назад нет, так что прекращай забивать свою голову мусором. Ты не там. Сейчас ты в новом доме, с новыми людьми.       Хозяин спальни поднялся и ушел, оставив омежку одного. За дверью послышался досадливый рык. Удар по стене. Следом стихающие шаги.       Омежка замер от рыка, а после, когда альфа ушёл, осел на пол.