Still With You

Сжав зубы, от острой боли в плече, Чонгук позволил себя обыскать и обчистить, шепнув другим не сопротивляться. Лучше добровольно отдать вещи, чем остаться с дырой во лбу. Или без скальпа. Тэхëн недвузначно показывал свое недовольство и распустил бы кулаки, если бы не испуганные восклицания омеги, который внезапно спрятался за его спиной. Отобрав оружие, сигареты, табак и остатки золотого песка в карманах путешественников, индейцы опять собрались на совещание. Некоторые начали горячо спорить и размахивать руками, но гневный оклик вождя заставил их замолчать и опустить головы. Вряд ли они поверят, что омега сама пришла сюда так далеко без сопровождения. Чонгук потер немеющее плечо и напрягся, когда в индейском загоне началось движение. Несколько человек окружили одного индейца и медленно начали расходится в разные стороны. То там, то тут появлялись их большие косматые головы. Вскоре их фигуры слились с прерией. – Что они делают? – недовольно пробурчал Хосок, бесполезно пытаясь слиться с высокой травой. – Наверное, разведка, – еле слышно ответил молодой археолог. Его начало знобить и он обхватил себя второй рукой, пытаясь согреться. – Я не хочу ничего отдавать! Неужели мы ничего не можем сделать? – промычал Хосок и тут же широкая ладонь Тэхëна закрыла его рот. – Мы сейчас на их территории. Смотри в оба и будь внимательным. Если нас будут допрашивать – говорить должен кто-то один. Кто-то знает… язык… сиу? – Чонгук закрыл глаза и внезапно качнулся назад. Тэхëн подхватил его под руку и заставил прижаться ближе. – Тебе плохо? Черт возьми, стрела наверняка была ядовитой. – Если бы она была ядовитой, то я бы уже умер, – сказал Чонгук, пытаясь игнорировать головокружение. Он вновь облизал губы, и прищурился, пытаясь рассмотреть высокие долговязые фигуры, которые приближались к ним все быстрее и быстрее, окружая их в кольцо. – Не дайте им забрать Юнги. Вряд ли они приветствуют омег в степи… Не спорьте с ними…И ещë…– На следующих словах, его щеки обожгло пламенем, колени альфы подкосились и он упал сломанным колосом на землю под встревоженный крик друзей… ***** Отсутствует. Опять отсутствует. Где он, этот несносный омега? Нашел другую жертву? Со всеми он такой наглый, как с ним? Он же не мог что-то с собой сделать? Не мог же? Намджун отвел глаза от места, где ранее сидел Сокджин, а теперь на него в ожидании уставился мистер Гибсон, молодой денди с подкрученными усиками. Куда делись те бесстыжие глаза? Минутка перерыва растянулась как-то что слишком долго. Кхм…Он же на лекции. Какого… – Предсказывая наперед ваше недовольство, господа, я скажу как есть. Человечество всегда было падко на разного рода наказания, пытки или издевательства, – голос лектора вернул из дремы невнимательных студентов, которые уж было понадеялись, что профессор отменит лекцию и начали болтать, хвастаясь своими «достижениями» в бридже. – Преступления в древнем мире делились на две категории: преступление против общества. Кто- нибудь может назвать о чем идет речь? Ну же, смелее. Я не кусаюсь. Из последнего ряда раздался смешок и неуверенный голос ответил: – Кражи? – Совершенно верно. В том числе кража частной собственности, а ещë прелюбодеяние. Вторая категория – преступления против государства и порядка в стране: взятки, хищение госсобственности, неподобающее поведение с религиозными объектами. Кстати, все помнят о Герострате, который поджег храм Артемиды? – А если прелюбодеяние и было преступлением против государства? – все тот же робкий омежий голос из последнего ряда. Намджун улыбнулся, кивком поддерживая продолжить мысль. – Предположим, что человек ограбил казну, украл принца или принцессу, может быть омегу правителя. Что тогда с ним бы было? – Казнь. Четвертование. Колесование. Повешенье. Оскопление. Вырывание глаз и языка. Могли бросить умирать живым под землей. Древние скифы забивали штифт во лбы наложниц и бросали к мертвому царю в яму. Казнь могла быть любой. Правитель имел в руках неограниченную власть, а если он еще и был провозглашен Богом, то увы, – дни ваши были сочтены. Профессор Ким снял очки и устало потер переносицу. – Казнь не обязательно должна была быть физической. На любого человека можно повлиять и психологически. Иногда обычное слово может убыть. – Это как? – А вот как, мистер Джонс. Вы убили, допустим, человека. Вас бросают в яму вместе с трупом и забрасывают землей. Или родители убивают ребенка. Его труп привязывают к тем же убийцам, держат на жаре не менее трех суток под охраной. А труп медленно разлагается. – О Господи, – слишком впечатлительные омеги, как по команде, начали обмахиваться веером да доставать нюхательную соль. – Самоубийство тоже было своего рода казнью. Это было явно лучше, чем тебя съедят крокодилы. Кстати, свидетели или соучастники были также убийцами, поскольку ничего не делали,чтобы помешать убийству… – Я слышал, что за первую кражу могли отрубать руку, за вторую – другую руку, а за третью – голову, – перебил речь профессора Билли Уильямс, бета с напомаженной рыжей челкой. – Это правда? – Сколько народов – столько и традиций. За кражу могли наложить на вас штраф в несколько раз превышающий стоимость украденного, а могли взять с вас клятву так больше не делать и наказать вас 100 ударами палкою или кулаками. После этого редко кто захочет красть. Те же гробницы. Прах умершего нельзя беспокоить, но если вы совсем сошли с ума и забрали не только ценности, а и останки, то вам бы, мистер Уильямс, отрубали кисти рук и наградили плетью 100 раз. Есть еще вопросы? – А как же прелюбодеяние? – все так же любопытствовала Сара Рейс. – Грехом было не просто прелюбодеяние, а сексуальные отношения альфы с замужним омегой. Если он оступился один раз, значит способен и более на тяжкие злодейства. Таких преступников ждала смертная казнь. В Древнем Египте решение принимал муж. Он мог или простить или отдать под суд. Тема достаточно интересная и обширная, но, увы, я говорить так долго не могу, как бы не хотелось. Продолжим на следующей лекции. Ах, да кое-что вспомнил. – Намджун махнул рукой и попросил минутку тишины. – В древних письменах можно встретить много чего интересного. Мне запомнился один древнейший закон: «Если вы хотите сохранить дружбу с кем-то, то заходя в их дом, не приближайтесь к омегам и не заходите в их часть дома.» – Староста, попрошу вас остаться. У меня к вам есть вопросы по поводу некоторых отсутствующих… ***** Снаружи было слишком шумно. Радостные восклицания и звуки музыки, заставили Чимина бросить сметать песок с ковра и выглянуть из-за края палатки. Их племя посетили гости. За весь свой небольшой возраст омега видел гостей из далеких земель только дважды. Тогда он был слишком маленьким, чтобы запомнить, как они выглядят. Какие-то чудные. Их красные лица прятались за большими грязными тряпками черно-синего цвета. Они были измучены. При такой жаре, даже в тени пальмы нельзя было спрятаться. Листья на ней скрутилось и совсем высохло. Омега опять выглянул. Верблюд путешественника меланхолично жевал колючку и равнодушно смотрел на небольшое стадо коз. Они только недавно разбили шатры на новом месте. Здесь неподалеку был доступ до воды да и травы было больше. Но спустя неделю или две племя уложит все свои вещи на верблюдов и ослов. Дети пойдут вместе с козами, старшие альфы поведут верблюдов, а омеги поедут верхом на ослах. Так все перемещаются в пустыне. Козлята начали мычать и омега тут же отпрянул, схватившись за веник, чтобы завершить бесполезную уборку. Все равно песок вернется. Обойдя шатер по кругу, он поднял не без труда длинную палку и потащил ее к небольшому дереву. Один из козлят с наслаждением жевал подобранный коричневый плод. Кряхтя от напряжения, Чимин поднял палку и начал сбивать оставшиеся плоды с дерева. Козлята радостно набросились на добычу. – Опять лентяйничаешь? – грозный голос жены вождя заставил омегу испуганно подпрыгнуть. – Ступай готовить зрик. Твои руки там нужнее. Омега прикусил губу, пытаясь не сказать бабке, все, что он о ней думает и молча направился к дальнему шатру. Подол его платья то и дело цеплялся за мелкие камешки и песок. Чимин подтянул платок на лице повыше, оставляя открытыми лишь глаза. Интересно, как это, когда вокруг много зеленой травы? Наверное, красиво. А те путники… Неужели та одежда может быть удобной? Подняв край замызганного темного шатра, юноша зашел внутрь. Здесь с десяток таких же как и он омег, раскачивало большие мешки, сделанные из козьей шкурки. Молоко в них бултыхалось и плескалось. Недовольно проворчав навошедшего, омега с синей лентой на лбу, кивнула к себе, приглашая доделать свою работу, а сама, быстро поднявшись, выскользнула из шатра. Влево… Вправо…Влево…вправо… Влево…Вправо…Влево…вправо… Робота была настолько монотонной и скучной, что Чимин начал уже дремать, не закрывая глаз. Глаза буквально закрывались, но омега усилием воли продолжал свою работу. Вот зимой было бы еще сложнее. Остатки молока пришлось бы тащить и выливать на песок, где позже образовались бы из него камни. Потом собирать их, хранить до лета и только потом, когда молока очень мало или совсем нет, разбавлять камешки водой и возвращать молоко. Чимину всегда была работа. Спустя некоторое время он и сам не заметил, как сон на мгновение сморил его, и его темные длинные косы выбились из-под платка и опустились на грудь… Прижав ручки к себе, он осторожно ступил на мягкий ковер. Лунный свет просочился через вырезанное окошко шатра и рассеяно очертил находящиеся там предметы. Здесь, в глубине шатра, на пестром ложе из шкур кто-то был. Кто-то с темными волосами, острой линией челюсти тяжело дышал и находился в беспамятстве. Чимин, как очарованный, наклонился ближе, пытаясь всмотреться в черты незнакомца. Не веря, в то, что он делает, он дрожащей рукой отбросил с лица мужчины темную прядь и погладил щеку. – Шершавая… Внезапно набравшись смелости, омега наклонился еще ближе, пытаясь рассмотреть маленькую родинку под нижней губой. –Чимин! Тени начали сгущаться, и омега решился на безрассудство. Обхватив ручками лицо незнакомца, он, зажмурившись, быстро прижался губами к губам незнакомца, внезапно ощутив, как те зашевелились ему на встречу… – Сколько можно спать, Чимин! Ты думаешь работать или нет? Чимин испуганно открыл глаза и подскочил на месте, свалив низенький табурет. О Боги! Это был просто сон. – Раскраснелся весь. Наверное хорошие сны видел, – подтрунила его Рей, высокая рослая омега. – Это был кошмар, просто кошмар, – закрыл ладонями лицо Чимин, ощущая, как странно щиплет его губы… – Ну да, ну да… Быстро доделай свою работу и возвращайся в Дом. Про тебя спрашивали. Смутившись, омега быстро поднял табурет, и вернулся к своему забытому козьему мешочку, слыша время от времени смешки за спиной. Знали бы они что, на что Чимин решился… Пусть и во сне. Странный сон не покидал мысли омеги весь остаток дня. Собирая поодинокие хворостинки, Чимин складывал его на свого любимого серого ослика. Костер должен быть большим, а пища– теплой. Он должен был поторопиться. Хворост надо было разобрать, кору снять и прибежать к началу вечерней молитвы. Хотя Чимин и не собирается рассказывать никому о своем странном сне. Да и поцелуй во сне с красивым незнакомцем не считается грехом… Наверное… ***** – Желаем удачи! Встретимся на участке Олафа! На рассвете Чонгук, Дик Семюел и еще сотня таких же старателей двинулась на запад. Кто верхом на лошади вез добро, а кто как Чонгук и Дик тащили свое добро на плечах или в тачке – лопаты, кирки, захудалые стертые одеяла, еду. Сегодня утро началось со скудного солнца,которое осветило мрачные и серые лица старателей. – Нам бы такую роскошь, – вздохнул Дик, кивая на подводу. Идти 120 или 130 миль со всем снаряжением на себе или бодрячком топать? Судьба к ним явно неблагосклонна. Чонгук подтянул свою поклажу повыше, выравнивая на спине,и с завистью посмотрел на одного из старателей. Вон тот Крошка Моррис тащил на ней кучу всякого снаряжения да продуктов на тачке. Те, кому посчастливилось оставить на ней свои вещи, шли и весело присвистывали рядом. Со всех сторон к ним присоединялось все больше и больше старателей, которые лелеяли надежду обогатится на золотоносных берегах. Дорога вела к твердым скалистым возвышениям, которые были похожи на огромных мамонтов; к зеленым моховикам, где далее у подножья гранитных пород можно было добыть пресную воду…Пока что госпожа удача была на их стороне. Примерно через каждые 50-60 миль им попадались роднички с пресной водой. После прошедшего пару дней назад дождя, воздух из холодного сделался просто ледяным. Протопав целый день на ногах, они з Диком, не успев примостится возле костра и погреть заледеневшие руки, падали замертво, чтобы с рассветом опять подняться и двинуться дальше. Дорога вела их дальше, на север, к Золотой Долине. – Это было в девяносто восьмом… Или в начале девяносто девятого, – начал свой очередной рассказ идущий рядом с Чонгуком Хью Крупинка,–рыжий ирландец, который занимался золотодобычей несколько лет. – Тогда мы с Чарли Рюмкой первые заметили неплохие образцы возле озера. Когда мы поднялись в горы, нам с вершины Нарлбин-Роксу показалось, что мы в сказке. Высокая трава, пресная вода, тепло… А после дождей вся местность вообще стала похожа на цветущее море. – Твой друг тоже здесь? – поинтересовался Дик, оглядываясь на караван старателей, которые упрямо тащили груз на себе. – Тиф, – односложно ответил ирландец и нахмурился. –Он так и и остался там. В Австралии. Захоронен в ящике из-под взрывчатки с надписью «Осторожно! Опасность!» – хрипло рассмеялся Хью.– Без роду и племени… Никогда не знаешь, где настигнет тебя «золотая кара»… Слышал в этом краю много медведей… Ночь была лунной, и старатели рисковали сбиться с дороги. Между деревьями петляло множество звериных тропинок. Низкорослые кусты бросали странные тени. Поднимаясь вверх, следом за Диком, Чонгук внезапно оступается, и вскрикнув, поднимает голову, чтобы тут же обнаружить, что он находится сам среди голых скал. Ледяной ветер обжигает его щеки. Шаг его сбивается и его что-то неумолимо тянет в реку. Водная гладь расступается перед ним, он не ощущает дно под ногами. Безмятежные волны подхватывают его и качают в своих объятиях. Альфа закрывает глаза, убаюкан тихими всплесками. Он один. Только небо и тишина. Ветер и его мечты. Далекие песчаные барханы и тучи. Черные нависшие тучи, которые вот-вот разверзнутся и упадут ему на голову. Они ползут себе в небесах, как упертая отара овец. –... он горит… Что делать, Тэхëн? Он один на вершине. Один на один с небом, с ветром, с тайной. Он получит желаемое. Обязательно. Альфа раскрывает руки в стороны и глубоко дышит. – Красиво? – чужой подбородок невесомо ложится ему на плечо. Невесомые ладони робко прикасаются к спине, скользят ниже и сцепляются в замок на животе. Альфа задерживает дыхание, пытаясь сохранить как можно дольше цветочный аромат волос омеги. Они вместе смотрят вниз. Глубоко внизу неровной лентой вьется река, возле нее рассбросаны одинокие лачуги, которые кажутся затерянными в безграничных песках. – Красиво.– Чонгук оборачивается, чтобы обнять омегу, но видит, что ее уже нет, а он сам на вершине скалы. –…он бредит – плохи дела. Делай что-нибудь, ведьма! Черные тучи угрожающе движутся прямо на него, ветер буквально сбивает с ног, но альфа остается упрямо стоять на своем месте. Он смело поднимает голову вверх и чувствует, как на лицо ему падает первая капля. Она скатывается вниз по щеках и зависает на губах. Альфа пробует дождь на вкус. Он сладкий. Самый сладкий из всех… – …надеюсь,что это не отрава. Что это за гадость? Он послушно шел за ним по темным коридорам. То тут, то там мерцал темный свет, но все, что альфа видел перед собой – невысокую омежью фигуру, чье темное платье сливалось с мраком ночи. В длинные темные волосы были вплетены маленькие жемчужинки, которые при ходьбе покачивались в такт. Чонгук протянул руку, пытаясь коснуться мягкого на вид локона… –Достаточно, Хосок, – Ким закрутил фляжку и отбросил в сторону.– Мы с Юнги попытаемся поговорить с вождем еще раз. А ты смотри в оба. Чонгук вот уже несколько дней не приходил в себя. Белое как полотно лицо казалось мертвым. Проклятые сиу! В высоких травах они буквально услышали свист смерти над головою. Тогда они внезапно стали пленниками здешних повелителей степей и пустынь. Сиу чувствовали здесь себя хозяевами и постоянно враждовали с соседями, а тут еще кучка почти «белых» нагло вломилась на их территорию. Огоабили, но пока не убили. И на том спасибо. – Черт возьми! – Хосок испуганно подскочил и выронил влажную тряпку, когда Чонгук внезапно открыл глаза и резко поднялся с импровизированного ложа, чтобы тут же обессилено рухнуть назад. – П-привет, – прошептал он и сипло прокашлялся, пытаясь осмотреться по сторонам. Железные котлы, шкуры, пучки дурно пахнущих растений. – Где это мы? Где Техëн? Юнги? С ними все в порядке? – Здесь они.Где же. Пытаются выторговать нам свободу. Они же у нас все забрали.Даже лошадей. А ты в шалаше одной шаманки. Если бы не она, ты бы уже кормил червей, как и мы,– ответил Хосок и тут же подпрыгнул, когда часть шалаша внезапно приоткрылась и на входе появилась смуглая женщина в длинной робе, украшенной вышивкой и бусинами. – Я очень благодарен вам за спасение. Мы пришли оттуда, где солнце прячется за скалы, где нет бизонов, но есть великие реки, – подал голос Чонгук, не особо надеясь, что шаманка его поймет. Ее большие черные глаза прожигали его взглядом.– От берегов большой реки мы двигаемся ко второй большой реке. Мы не претендуем на земли великого племени, ни на земли, ни на омег, ни на добычу. Мои товарищи сбились с курса… – Небо дает людям сигнал искать успокоение в пище и сне, – внезапно перебила его женщина и наклонилась ближе. – Но иногда нашими снами овладевают злые духи, которые сбивают с пути. Жизнь – дар Ваконди. Человек умирает только тогда, если этого пожелает Ваконда. – Что? – удивленно спросил Чонгук, игнорируя испуганное лицо Хоби. – На тебе печать смерти, – раздался монотонный голос шаманки. – Как скоро я умру? – Это решает Ваконда. Ты должен немедленно оставить земли пауни, путник. Тебя ведет смерть.