Любовь живёт три года

Глядя на бьющуюся в окно ветку хайтана, что так пышно расцвела в императорском саду этой весной, Ли Фэн никак не мог уснуть. Уже наступила пятая стража, а он всё ворочался на шёлковых простынях, не в силах сомкнуть глаз. Знойная жара, которая накрыла столицу в последние несколько дней, совершенно не помогала, только заставляя потеть, делая бессонницу ещё более мерзкой. Ли Фэн готов был поклясться, что накинется на любого, кто сейчас посмеет его побеспокоить, даже если это будет его младший брат, что был больше и сильнее его. Как назло, он услышал противно скрипнувшие двери – кто бы их починил уже, раздражают, – Ли Фэн уже собрался вскочить и разразиться бранью: «Кто смеет меня беспокоить в такое время!», но не успел. Вовремя успел заметить, кто пришёл: молодой Аньдинхоу, Гу Юнь. Лицо его сразу смягчилось, а глаза от усталости и сонливости немного заслезились. Он устало рухнул обратно на кровать, махнув рукой, мол, заходи. Внезапное появление Гу Юня в его личных покоях не было чем-то необычным – он приходил к нему чуть ли не каждую ночь, если не бывал в разъездах. – Наследный принц, – Гу Юнь погасил и так едва горящую свечу и отставил её в сторону, позволяя освещать помещение лишь лунному свету. – Цзыси-и-, – Ли Фэн измученно простонал и повернул голову в его сторону, капризно нахмурив брови. Гу Юнь про себя хихикнул над поведением Его Высочества, но внешне лишь озорно улыбнулся, ловко запрыгивая на кровать. Он улёгся рядом с Ли Фэном, смотря своими персиковыми глазами, слегка изогнувшимися от улыбки, в тёмные уставшие глаза молодого человека напротив. Про себя Гу Юнь сравнил его с совой. – Тебе стоит больше спать. – Не могу уснуть, – Ли Фэн подобрался ближе и переплёл пальцы с Гу Юнем. – Не тебе меня наставлять, – всё же он улыбнулся, будучи не способным противостоять силе обаяния молодого Аньдинхоу, который сразил стену его раздражения и недовольств. Гу Юнь был младше Ли Фэна на пару лет, поэтому тому не нравилось, когда он пытался его поучать. Особенно, когда он сам пришёл в поздний час в его покои и всё равно бы разбудив Ли Фэна, даже если бы тот видел пятый сон. – Ты сегодня слишком поздно, – Ли Фэн провел нежными пальцами по уже слегка огрубевшей коже на руках Гу Юня. Всё-таки, целыми днями держать кисть для каллиграфии не то же самое, что каждое утро и вечер тренироваться с оружием. – Что-то случилось? Или ты уснул? – Задержался на тренировке, а потом слуги никак не хотели освободить коридор, а мы же не хотим, чтобы кто-то узнал наш маленький секрет? – Гу Юнь глухо хихикнул и, освободив свою руку, игриво провёл тыльной стороной ладони по русым волосам Ли Фэна, наматывая мягкие пряди на пальцы. Непривычный цвет волос для жителей Центральных равнин. Гу Юнь считал, что светлые волосы Ли Фэна приносят ему удачу и однажды не преминул украсть себе локон. И не стоит Его Величеству знать о том, что Гу Юнь несколько часов мучился от побочных эффектов лекарства и едва ли не хотел умереть прямо в своей постели. Иначе начнёт опять причитать и требовать, чтобы он поменьше им пользовался. Что за глупости. Ли Фэн снова завёлся. Он резко сел на кровати, повернув лицо в сторону окна: – Как будто тебе что-то мешало прийти через окно, как ты это часто делаешь! Тебя даже не останавливало, когда к отцу приезжают гости из других стран! Гу Юнь сдержал смех и обнял Ли Фэна со спины, обвивая руками за тонкую талию и шепча на ухо: «Стервец». Он положил голову на плечо, опершись подбородком и преданно, словно щенок, пытаясь заглядывать в глаза. Под пальцами Гу Юнь явно ощущал рёбра на худощавом, как у подростка, теле Ли Фэна. Его всегда забавляла разница между ними, будто природа перепутала и это Ли Фэн должен быть младшеньким, таким он был хрупким в свои шестнадцать и уступал более младшему, но крепкому и тренированному Гу Юню. Хотя, кто из них был здоровее, ещё можно было поспорить. – Ты опять пил своё лекарство просто так? – Ли Фэн свёл брови к переносице и поджал губы. Он перевёл взгляд с окна на Гу Юня, положа ладони на обвивающие его руки. – С чего вы взяли, Ваше Величество? – Гу Юнь оттянул зубами ворот одежд для сна Ли Фэна и коснулся сухими губами шеи и плеча. Ли Фэн нервозно дёрнулся, всё ещё всем видом показывая, как он обиделся: – Цзыси, не паясничай! Ты видишь ясно и слышишь, а я не идиот. Ты принимал его пару месяцев назад, конечно, уже должно было кончиться, – он прислонился спиной к груди Гу Юня и откинул голову назад ему на плечо, апатично смотря в окно. – Я слышал, ты через несколько месяцев уезжаешь на границу? – спорить с этим упрямцем не было никакого смысла, всё равно никого не послушает. – Да, а вы разочарованы? – Гу Юнь аккуратно развязал пояс, убирая его в сторону, и проник рукой в разрез одежды, проводя по голой коже прохладными руками. Ли Фэн покрылся мурашками и хихикнул, когда чужие руки щекотно прошлись под ребрами и по животу. – Ты ещё так молод, куда тебе вести войска-то? – Ли Фэн судорожно выдохнул и позволил Гу Юню стащить с себя верх одежд. Гу Юнь промолчал, оставляя без ответа и вопрос, и саму беседу, которая непременно привела бы их к очередной ссоре. Не то чтобы Гу Юнь не привык к скверному характеру своего возлюбленного, просто лишний раз не хотелось поднимать тяжелые темы. Ему тоже не хотелось уезжать. Он развернул Ли Фэна под себя и уложил его на кровать, скидывая с кровати мешающееся одеяло. Тело будущего Императора было без единой отметины: ни родинок, ни шрамов. В отличие от тела самого Гу Юня, на нём жизнь уже успела оставить множество следов. Утонув в своих мыслях при виде изнеженного тела, он едва расслышал его слова: – Хотел бы я, чтобы ты был слугой. Или хотя бы просто дворянским сыном. Или… работал в борделе, может быть? Я бы мог забрать тебя себе, запереть в своем дворце, спрятать в гарем… Ли Фэн меланхолично вглядывался в лицо Гу Юня, проводил пальцами по щеке. Вторую руку он расслабленно откинул на кровать. – Чего ты ждёшь? – он сузил глаза и упёрся босой ногой в грудь Гу Юня, побуждая юношу к действиям. – Говорите глупости, Ваше Величество, вам ведь нравится, что я тот, кто я есть, – Гу Юнь поцеловал косточку над ступнёй Ли Фэна и, проведя носом по щиколотке, закинул ногу к себе на плечо. – Боюсь, мой отец будет в ярости, если я запру тебя во дворце, – Ли Фэн нетерпеливо фыркнул и надавил ногой на плечо, притягивая к себе Гу Юня. Он обвил его руками за шею, зарываясь пальцами в чёрные волосы. Может быть, стоит украсть себе пару локонов на память пока тот спит? Гу Юнь засмеялся и медленно переместил ногу с плеча себе на талию: – Ваше Величество, не стоит так играть с вашей растяжкой, – за свои слова он получил ощутимый пинок пяткой по пояснице. Не успел Гу Юнь выдать очередную чепуху, как Ли Фэн резко притянул его к себе за ворот одежды и неловко утянул в поцелуй, перед этим мазнув нечаянно по щеке и стукнувшись носами. Гу Юня всегда умиляла эта черта Ли Фэна – излишняя резкость и упрямство. В юности это казалось милым, особенно в сочетании с его, на тот момент, хрупкой внешностью. Кто же знал, во что это выльется спустя несколько лет? Ли Фэн же ни о чём не думал. Это одна из их последних мирных ночей наедине. Гу Юнь изменился после своей первой войны – не настолько сильно, чтобы вызывать беспокойство, но приходить он почти перестал. Ли Фэн места себе не находил, ругался, ходил нервный и пугал этим слуг. Юань Хэ уже подумал, что у его сына истерия. А потом успокоился. Стал более закрытым и мрачным, зато Гу Юня более не беспокоил, кроме случаев, когда нужна была помощь в учёбе или ещё в чём-то. Между ними сохранилась прежняя дружба, Гу Юнь мог даже кокетливо подмигнуть ему где-то на празднике или на собрании чиновников, но не более того. Но после таких выходок Ли Фэн ещё дня три порхал счастливый и окрылённый. Позже Ли Фэн много жалел о том, что они так и не поговорили, не обсудили всё, что произошло и изменилось. Вопросы без ответа – это его и убивало. Спустя какое-то время Гу Юнь уехал. Уехал искать его маленького пропавшего братца, Четвертого принца. Ли Фэн его даже не знал и не видел никогда в жизни, но отец о нём внезапно вспомнил на старости лет. По возвращении Гу Юнь уже не был похож сам на себя: возмужал и обращался к нему ужасно официально. Во всяком случае, Ли Фэну так казалось. А ещё этот малец Чан Гэн. Внутри зародилось неясное чувство, сдавливающее грудную клетку и сердце, мешающее спать по ночам – ревность. Незнакомые доселе эмоции выжгли всю возможную приязнь к младшему брату. Сам себя одёргивал, что так глупо ревновать к ребёнку, да и Гу Юнь ему словно отец. Спустя семь лет Чан Гэн вернулся уже молодым мужчиной, которого взглядом провожали все красавицы столицы и, казалось, сам Гу Юнь. Может быть и правда просто «казалось»? Ли Фэн пришёл в необычайную ярость, клокоча от гнева на всё на свете. Казалось, только сто казней подряд смогут успокоить его гнев. Одной ночью Император тайно позвал к себе Гу Юня, не в силах больше молчать. Позвал не в свои покои, как когда-то, а попросил проводить в личный кабинет. В прошлом Гу Юнь сам под покровом ночи всеми правдами и неправдами пробирался в его спальню, а теперь его нужно официально приглашать на «переговоры» посреди всё той же ночи. Осознав этот факт, Ли Фэн горько посмеялся сам над собой. Он сидел перед окном, в котором виднелся вид на столицу, а точнее на богатые особняки, что имели право строиться рядом с Императорским дворцом. Безжизненные постройки, преисполненные одиночества. Ли Фэн держался совсем не как Император, как обычно на публике. В основном, из-за чёрных одежд: помпезность золота ему никогда не нравилась, поэтому всё домашнее он приказал исполнить в тёмных тонах. Волосы распустил, как не пристало бы появляться на публике взрослому мужчине, ещё и в его статусе: когда-то идеально русые шелковистые волосы, сейчас – слегка потускневшие с серебряными нитями седины, ниспадали на плечи, закрывая лицо, придавая вид отрешенный и усталый. Почти догоревшая свеча едва ли давала нужное количество света, чтобы разглядеть хоть что-то, кроме сущего беспорядка на столе и подол одежд. Дверь открылась и захлопнулась с глухим стуком. – Ваше Величество, – Гу Юнь собирался преклониться, но Ли Фэн жестом остановил его, кинув мимолётный взгляд. Он долго молчал, вглядываясь в бархатную темноту комнаты, разрываемую лишь тёплым светом свечи и холодным – луны. – Цзыси, – Гу Юнь нахмурился, заслышав, как его назвали. Ли Фэн давно не звал его так. Панибратство позволял себе, но звать вторым именем – не смел. Он выжидал, стоя посреди комнаты. Ли Фэн медленно поднялся и, слегка качнувшись, подошёл к Гу Юню. Комнату накрыл мрак – свеча догорела, только луна осталась им свидетелем. – Ваше Величество? – Гу Юнь следил с внимательностью хищника, сразу отмечая, что Император, вероятно, не в себе. Ли Фэн измученно засмеялся: – Ты всё тот же, Гу Юнь, Цзыси, – он хотел протянуть руки к лицу Аньдинхоу, но они были перехвачены на полпути. Руки у Гу Юня были достаточно большими, чтобы с лёгкостью обхватить запястья Ли Фэна. – Ваше Величество, прошу… – Гу Юнь беспомощно смотрел на Императора. – Вы забылись. Слова как приговор. Ли Фэн вырвал свои руки из не очень цепкой хватки и отшатнулся назад. Нет, он не был удивлён или поражён. Но одно дело знать и понимать, а другое – услышать лично спустя нескольких лет мучительных догадок и метаний. – Вы правы, подданный Гу, – Ли Фэн повёл плечом, как делал только тогда, когда ужасно раздражён из-за неполучения того, что хотел. Снова молчание, в этот раз гнетущее и напряженное. – Ты его любишь? – не стоило пояснять кого именно имел в виду Ли Фэн. Он вцепился острым взглядом в лицо Гу Юня, не давая путей для отступления. Гу Юнь прекрасно понимал, что вызвали его сегодня чтобы задать этот вопрос. Императора не волновали собственные чувства или что думает Гу Юнь. Ответить «да»? Означает признать для себя же свои чувства к этому мелкому паршивцу – он ещё не был готов. Если ответить «нет», то, если повезёт, об него разобьется только тушеница, а не что-то потяжелее. – Ваше Величество, вам не стоит переживать о таких пустяках, как чувства этого подданного, – Гу Юнь медленно выдохнул, и всё же отвел взгляд на мгновение. Невозможно долго смотреть в глаза загнанному зверю, защищающемуся как в последний раз. Император кивнул сам себе, громко цыкнув языком. Ли Фэн тихо прошептал, развернувшись спиной к Гу Юню: – Убирайся вон. Гу Юнь поджал губы, но сказать было нечего. Он не мог ответить ни взаимностью, ни удовлетворительным ответом. Остаётся надеяться, что Император справится с эмоциями самостоятельно или найдет утешение ещё в чём-нибудь. Гу Юнь молча поклонился и также тихо вышел из кабинета. Не успел он отойти достаточно далеко, как услышал грохот вещей, сметаемых со стола. Они оба ничего не могли сделать. Гу Юнь не мог заставить себя чувствовать и любить его. Времена юности давно прошли, они не виделись по многу лет и чувства угасли. Ли Фэн не мог отпустить его так просто, ведь это был единственный человек, что его понимал и всегда был рядом поддержкой. Он ненавидел себя, Гу Юня, Чан Гэна, своего отца и весь мир, что сделал его Императором. Одиночество съедало Ли Фэна, давно подведя к краю пропасти, из которой нет выхода.