Потерянные души.

Джек никогда бы не подумал, что может так соскучиться по Бену. По своему Бенджамину. Он ни за что не назвал бы его так вслух. Ни на людях, ни наедине. Но где-то глубоко в подсознании он всегда был «его Бенджамин». Раньше, после сборов или совместного отдыха, они спокойно разъезжались по своим городам, созванивались, переписывались, и всё было нормально. Но с тех пор, как Джека стали вызывать в главную сборную на регулярной основе, а их отношения вышли за рамки отношений сокомандников, многое изменилось. И вот сейчас, понимая, что он не сможет увидеть Бена долгое время, не сможет обнять, не сможет в ночи сесть на кровати и наблюдать, как он спит, не сможет стебаться по утрам над тем, как он укладывает волосы и не будет, засыпая вечером, бухтеть о том, что пора уже убрать книгу и выключить ночник, Джек понял, как сильно можно соскучиться по человеку, не видя его всего сутки. «Чем ты думал вообще, не понимаю!» напечатал он быстро и нажал кнопку отправки. Уведомление мигнуло прочитанным. «Мы уже обсуждали это, не вижу смысла повторяться, это всё какой-то театр абсурда, вот и всё.» пришло в ответ. Джека он не устроил. Бросив телефон на постель, Грилиш начал ходить по комнате, нервным жестом поправляя волосы. Да, обсуждали, но толку в этом обсуждении было не больше, чем в попытках доказать всем, что обычные ПЦР тесты могут помочь решить ситуацию куда более простым путем. Почему, если один человек из целой сборной общался и обнимался с двумя людьми из другой сборной, на изоляции должны находиться они, а не вся сборная заболевшего? Логики не было никакой, а вся ситуация вызывала недоумение. Хотя было бы правильнее сказать, что Джека ситуация натурально бесила. Всё произошло так стремительно. Вот они все вместе носятся по полю, как всегда дурачатся, наслаждаются любимым делом и обществом друг друга, а вот на тренировочном поле появляется хмурый Холланд, зовет Бенджи и Мейса по фамилиям и куда-то уводит. Да никто даже не подумал в тот момент о плохом! Закончили тренировку спокойно, сходили в душ, пошли на обед и тут как обухом по голове. У Гилмора ковид, а его дружочки по Челси за 20-минутную тусовку в подтрибунном отправляются на изоляцию. Так решили наверху. Так, будто бы, правильно. Джек в тот момент посмотрел на Дека и готов был поклясться, что его товарищ побледнел лицом. Вопросы полетели моментально, почти от всех, потому как этих двоих синих в сборной любили почти все. Их нельзя было не любить. Штаб, как мог, успокоил своих подопечных, но на вопросы толком ответить не смог и вообще попросил не мусолить эту тему, а отнестись к ситуации с пониманием. Ну конечно, они же такие правильные и воспитанные, лицо нации, все дела. Англичане. Англичане… Они с Деком были только наполовину англичанами, но, однажды сделав этот выбор, они добровольно приняли условия и правила этой сборной. Проблема была в том, что сейчас они с Декланом были самой пострадавшей стороной, и все должны были это понимать, а значит, так или иначе, они имели право на вопросы. И уж тем более на ответы. — Блять! — выплюнул Джек отчаянно и снова схватился за телефон. Тишина. Только в командном чатике шло какое-то обсуждение прошедшего дня. Раздался стук в дверь, и хозяин номера кинулся открывать. Разумеется, это был Райс. Теперь они постоянно проводили время друг с другом, заполняя образовавшуюся пустоту рядом с собой. — Какие новости, бро? — прямо с порога спросил Грилиш. — Никаких, кроме той, что тренер хочет попытаться добиться для них хотя бы индивидуальных занятий на поле, — мрачно сообщил Деклан, проходя мимо, и брякнулся на застеленную кровать. Кровать Чилли. Джек поймал себя на мысли, что ему это не нравится, но сумел удержать недовольство при себе. — Что Мейс? Вы списывались? — это был дурацкий вопрос, конечно же. Если Деклан не тренировался или не принимал душ — он сидел в телефоне, переписываясь с Маунтом. — Угу, — прозвучал логичный ответ. — Толку то. Мы всегда переписываемся, всю жизнь, 24/7, но сейчас от этих переписок хоть на стену лезь. — Та же фигня, братан, — вздохнул Грилиш и уселся рядом. Он не мог позволить Деклану единолично занимать кровать Чилли. Её мог занимать только сам Бен, иногда позволяя Джеку присоединиться. Все непотребства они предпочитали творить в постели Джека. У них так было заведено ещё с молодежки. Бен всегда был весь такой правильный, чистюля, аккуратист и педант. Его постель всегда была ровнехонько застелена, сверкала белизной, будто в ней никто и не спал никогда. А постель Джека всегда была смята, потому что во сне он постоянно ворочался, перекладывался туда-сюда, в отличии от самого Бенджи, который спал как королевский гвардеец на посту. Поэтому если их тянуло на «потискаться» — именно такой термин использовал ирландец, заставляя англичанина фыркать от формулировки — они всегда выбирали кровать Джека. Поэтому она всегда пахла смесью туалетной воды Чилли, средствами для укладки волос и сексом. Что в текущей ситуации приносило Джеку отдельные страдания. Одной ночи в пустом номере хватило для осознания дерьмовости их положения. — Не могу перестать думать о том, что мы дошутились про отношения Мейса и Чилли, — внезапно сообщил Деклан. — И теперь они вдвоем в номере заперты на неделю, а мы тут с тобой. — Ты, что, ревнуешь? — насмешливо уточнил Джек. — А ты? Разве нет? — удивился Райс в ответ. Ревновать Чилли было глупо. Тем более к Мейсону. Грилиш прекрасно знал Бена, чтоб даже не задумываться об этом. А факт того, как Маунт боготворил Деклана, делал абсурдной саму мысль о том, что можно ревновать Мейса к кому-либо. Да, все постоянно шутили, что за молодую звезду Челси воюют сразу несколько претендентов из разных клубов, но все прекрасно знали, что есть граница, которую нельзя переходить. В том числе и они сами. Поэтому нет, Джек никогда не ревновал Бена. Ни к Маунту, ни к кому-либо ещё. К тому же он был достаточно уверен в себе. Даже если он, пьяный, позволял себе вольности с кем-то на людях, что вызывало бурное обсуждение в прессе и обществе, он никогда бы не позволил себе предать Чилуэлла. Сколь любвеобильным ни казался бы Грилиш, Бен значил для него гораздо больше любого флирта или интрижек, с кем бы то ни было. И то, как тот относился к поведению Джека, сплетням в прессе и всяким разговорам внутри коллектива, лишь укрепляло чувства ирландца к этому вышколенному англичанину. В этом и были они — всегда правильный спокойный Бенджамин и оторва Джек. Это была основа их отношений и сложно было представить, что что-то может это нарушить. — Ни за что, — ответил Джек с улыбкой. — Бенджи знает, что можно за это выхватить и не станет ничего делать. — Марку надо было держать даже рядом с самыми близкими. — Ой да брось, — фыркнул Деклан, — От кого? От тебя? Или от меня? — он пихнул друга кулаком в плечо. — От обоих, — заржал ирландец. Вдвоем было, конечно, полегче, чем ходить одному по номеру, отсчитывая время и придумывая чего бы ещё написать, лишь бы не терять связь с Беном. Телефон Райса неожиданно завибрировал входящим, тот спешно нажал кнопку ответа и на экране появилось грустное лицо обсуждаемого персонажа. — Дек… — вздохнуло изображение на экране. — Здорова, братан! — Грилиш прилег рядом с товарищем и помахал в камеру. Лицо на экране сразу засветилось улыбкой. — Бен, Бенджи, иди сюда! — затараторил Мейсон, и через пару секунд на экране возник взъерошенный Чилли. Стало почему-то очень тесно, словно они действительно собрались в одной комнате, тоскливо, но так невыносимо тепло, что все четверо продолжали улыбаться. — Ну, как вы там? — первым прервал тишину Грилиш, потому что со стороны это смотрелось наверняка дебиловато: четыре башки молча пялятся в экран мобильников. — Скука смертная, приятель, это ещё хуже, чем локдаун, клянусь тебе, — сообщил Мейс. — Как там на тренировках? Что нового? Мы хотим знать все последние сплетни! А дальше началась стрекотня, прерываемая смехом или неловкими паузами, которые они старались побыстрее заполнить любой чепухой, лишь бы не произносить вслух, как сильно они тоскуют друг по другу. До конца полной изоляции оставалось 3 дня.