***
Тони много времени проводит в Башне Старка на последнем этаже, пытаясь разобраться с бумагами, отчетами, договорами. Все, что осталось от отца. Голова идет кругом, черт ногу сломит в этой империи и бесконечных денежных операциях. Конечно, есть друзья отца, партнеры по бизнесу, к ним можно обратиться за помощью, спросить совета. Тони пьет виски уже неделю и плохо помнит себя трезвым. Это высотка в центре города стала его укрытием, спасением. Он пьет, иногда курит и работает допоздна, а потом совершенно пьяный вырубается за тем же рабочим столом, чтобы по утру вновь проснуться, взять в одну руку отчеты, в другую бутылку и понеслась. Эти дни не отличаются друг от друга. Тони скучает по отцу и винит себя в том, что так мало проводил с ним время. Если б он только знал, что времени у них почти нет. Как же редко они разговаривали по душам, а больше ссорились. Вокруг столько друзей, знакомых, партнеров. Но нет близкого человека, которому можно излить душу. Может быть, Локи был прав? И он мертв, и с каждым днем он будто все сильнее задыхается, чувствует непомерную усталость и не знает, как жить дальше. Как начать жизнь с белого листа, когда нет ни бумаги, ни чернил? Одна пустота, в которую он все падает, падает, как в пропасть. Тони с грустью смотрит в большие панорамные окна своего кабинета, через которые виден весь город. А особенно вид красив ночью. В такие мгновения кажется, что весь мир принадлежит ему. Но увы, он не владеет даже собственным сердцем. А оно хочет Лафейсона, хотя умом Старк понимает, что проиграл эту любовную войну. Но как забыть, когда Локи всюду мерещится ему, и часто приходит во снах. И по утру Тони думает о том, что нет на свете ничего прекрасней, чем эти колдовские зеленые глаза. Опасные глаза, они могут приоткрыть для тебя врата рая, подарить райское блаженство. Или же испепелить насмерть, столкнув тебя в бездну. В моменты, когда Старк уже слишком пьян, чтобы адекватно мыслить, он открывает нижний ящик, там где хранятся тайны его семьи, и вытаскивает фотографию Локи. Там омега совсем юн, лет ему пятнадцать на этом снимке, он задумчиво смотрит вдаль, а ветер колышет его волосы, играя с ними. Старк и сам не понял, когда влюбился в такого красивого и хрупкого на вид омегу. Когда дружба переросла в любовь и он стал желать его, как альфа желает омегу. Да только любовь его оказалась безответной и горькой, как этот же виски, что он пьет все дни напролет. Лишь бы заглушить боль, не дать отчаянию громким криком вырваться из груди. Тони внимательно смотрит на фотографию, не отрываясь. И вдруг тихо плачет и не понимает, то ли на него так подействовал алкоголь, то ли его разбитое сердце не выдержало. А ведь отец всегда говорил, что альфы не плачут. Локи, почему ты полюбил Тора? Почему он? Почему ты так жесток? У тебя дурной характер: ты готов на смерть разбиться ради тех, кого любишь. Но ты даже не посмотришь в сторону того, кто тебе безразличен. Твоя улыбка, твой смех, твои мечты... это все предназначено не мне. А мне до сих пор жжет губы тот наш поцелуй, который я у тебя украл, не спросив разрешения. Но когда-нибудь, слышишь, Локи, когда-нибудь я сумею подобрать ключ к твоему сердцу. И тогда посмотрим, сколько стоит твоя любовь к Тору. Ведь у всего своя цена. У меня лишь одно преимущество перед Одинсоном, я в отличии от него, свободен. А после, совсем захмелев, Старк так и вырубается за столом. И ему снятся зеленые колдовские глаза, в которых он видит собственную смерть.***
Зима прошла, и всюду чувствовался запах приближающейся весны. Таяли снега, ворковали птицы. Одежда сменялась на более легкую. В воздухе витали благоухающие ароматы распускавшихся первых цветов. Локи и Тони сдавали сессию и старались сосредоточить свое внимание на учебе. Но то и дело каждый из них возвращался к своим невеселым мыслям. Локи казалось, он живет лишь воспоминаниями. Еще полгода назад он считал этот университет своим домом, сюда хотелось возвращаться раз за разом, чтобы увидеть Тора. Взять его за руку, ощутить на губах горячий головокружительный поцелуй. Локи с улыбкой вспоминает, как они с Одинсоном закрылись на последнем этаже, и там за закрытыми дверями, альфа вновь им овладел, сначала нежно, а после до одури горячо. Так, что потом ноги дрожали и никак не удавалось выровнять дыхание. Но казалось, все это было в другой жизни. Теперь рядом с ним Тора нет, а без него ничего не хочется. И ничего не получается. Юный омега мечтает поскорее сдать сессию, перевестись на заочку и как можно реже посещать это место, где все напоминает о Торе. Каждый кабинет, каждый коридор, последний этаж и университетский двор, где они так любили проводить время. Локи старается видеться со Старком как можно реже, и всячески его избегает. Им не стоит встречаться. Лафейсон чувствует, что может случиться что-то страшное и непоправимое. Локи предается грустным размышлениям о том, что зря Баки во всем винит Старка. Ведь все это случилось из-за него. И омеге кажется, что он несет за собой лишь смерть и страдания. Это из-за него Тор сел в тюрьму, из-за него был убит отец Тони. Оба альфы, влюбившись в него, обожглись собственной любовью. Лафейсон выходит из университета на придворовую площадь и глубоко вдыхает чистый воздух, который так чудесно пахнет зарождающейся весной. Как вдруг кто-то касается его плеча: - Локи! Ну, наконец-то я тебя нашел. Ты как будто избегаешь меня, - Старк улыбается омеге, а Локи недовольно вздыхает. - Тебе показалось, просто очень много дел. Сессия, сам понимаешь. Я должен идти, - омега собирается уходить, но Старк останавливает его, мягко схватив за руку. - Пожалуйста, не убегай от меня. Давай прогуляемся, мне очень одиноко. Мы ведь все еще друзья? - Старк нежно улыбнулся Локи, отпуская его руку. - Хорошо, но предупреждаю, у меня плохое настроение, - хмурится Локи, понимая, что быть может совершает очередную ошибку. - А когда оно у тебя было хорошим? Я уже привык, Лафейсон, - смеется Тони, берет омегу под руку и они устремляются все в тот же парк. - Как проходит твоя беременность, на каком ты уже месяце? - На пятом. - Ух, скоро родится маленький Одинсон, - улыбается Старк, а Локи кидает на него смущенный взгляд. Альфа и омега садятся на лавку, и Старк не сводит с него внимательного взгляда. - Послушай, Локи. Мое предложение все еще в силе. Сам знаешь, как наше общество относится к омегам, у которых рождаются дети вне брака. На тебя будут косо смотреть. - Какое благородство, - ехидно подметил Лафейсон и ухмыльнулся. - Спасибо, не надо. Тор выйдет и мы поженимся. - Тебе незачем ждать его. Ты ему ничего не должен. Подумай, я серьезно предлагаю тебе брак, но без всяких условий и давлений. Мой бизнес, моя империя, все это может стать твоим. Ты ни в чем не будешь нуждаться, я превращу твою жизнь в сказку. Ты будешь блистать вместе со мной на светских приемах, вести роскошную жизнь. И я бы сделал все невозможное, чтобы и ты меня полюбил. - Тони, прошу тебя..., - Локи качает головой, а Старк вдруг хватает его за плечи и набрасывается на такие желанные губы, целуя жадно и горячо. Его рука мягко проходится по шее Локи, и юркие пальцы проникают в чуть вьющиеся волосы, лаская кожу головы. И в какой-то момент Локи поплыл, перед глазами возник образ Тора, который ласкает его нежно и чувственно. Но тут же омега дергается и отскакивает от Старка. Он смущен, обескуражен и тяжело дышит. И вновь хочет бежать, далеко-далеко, от Старка, от себя, от этой глупой жизни. - Не трогай меня! Ты не имеешь права! - кричит омега, пятясь от альфы. - Не беги от себя и признай, что тебе понравилось, - Старк хватает омегу за руку. - У тебя дурное настроение, потому что у тебя давно не было секса, а это может негативно сказаться на твоем здоровье. Ты изголодался по вниманию альфы, твое тело жаждет тепла и ласки, - Локи с силой выдергивает свою руку из захвата Старка, и вмазывает кулаком ему по лицу. А после разворачивается и стремительно уходит, не оборачиваясь. Старк, стерев кровь с губы, мечтательно смотрит ему в след. «Характерный омега, а ударил почти как альфа. Локи... если бы ты только знал, какой ты соблазнительный, когда злишься. Ничего, ты уже знаешь, что я прав. А правда бывает очень горькой. Родишь, придет течка, и ты уже не сможешь противиться собственным чувствам. И ты станешь моим, вот увидишь, Лафейсон».