ошмётки кровавой мэри

скрипками скребутся зубы. где-то в гортани гавань ледяная чувств. и так тихо, и так гладко в ней рассыпается грусть. серая грусть, похожая на обычное спокойствие. и горло молчит. хочется поговорить с тишиной. немое кино современности — это человеческая грусть или одиночество. кричать о помощи нет нужды. помощь не нужна. да и крик этот злосчастный не нужен. и так перепонки болят от внешних звуков. Нейт слышит шипение воды, когда Эбби моет посуду, слышит клацания клавиш, когда Ваймак работает на компьютере. он слышит звуки жизни и вроде как ему ничего уже не угрожает, его лечат, ему все хотят помочь, но Натаниэль уже не может так легко поверить в доброту людей. в его мире это вновь враньё, которое ослабляет бдительность, ложь, за которой последует рубиновая река крови и горы трупов. и поэтому голова уже раскалывается от этого доброго и тихого мира. не верит. не верит. не верит. и он ждёт звонка. он же собака. скоро заметят его пропажу и будут тянуть за поводок. хозяин ждёт. и как бы это прискорбно не звучало, в какой-то степени Натаниэль хочет услышать знакомый звонок хозяина, хочет вновь оскалиться и зарычать на него, но потом всё же послушно идти и выполнять приказы. в этом и состоял смысл всей его жизни — слушаться хозяина. а теперь у него не осталось даже этого. и ему страшно. действительно страшно. состоящий из постоянных противоречий, но не лишённый страха потерять хоть что-то постоянное в своей жизни. что теперь делать? Нейт лежал неподвижно и смотрел в окно. там ветер сдувает остаток красных листь... ветер... там ветер... и его затрясло. тело мелкой дрожью билось о кровать. он аж закрыл глаза, пытаясь заполнить грудь этим ветром, а губы криво хотели поймать поломанные линии улыбки. и поймали. и из уголка глаза потекла алмазная капелька слезы. там ветер... о, как же Нейт скучал по ветру, скучал по ноющим мышцам от усталости, скучал по тяжести клюшки в руках. он скучал по экси. больно. больно. больно. больно внутри. его крылья… у него были огромные крылья свободного духа внутри. их перья могли истерзывать чужих и врагов и так же укрывать в своём тепле и мягкости дорогих его сердцу людей. его крылья были его верным другом, самым дорогим сокровищем в этой дикой жизни. он неистово любил свои крылья и экси. сквозь гул в своей голове и истерзанной душе Натаниэль услышал запах дождя. небо тоже плачет. небо тоже любило прекрасные крылья юноши. небо тоже скорбит — оно потеряло ещё одного Духа свободы, от которого остались лишь осколки. кобальтовые глаза медленно открылись. они были мокрые, как и окно в комнате от дождя. Нейт хотел… хотел проститься с небом, ведь его лишили крыльев. а без них у него уже не хватит сил коснуться небесной глади. это ведь так высоко… слабая, уродливо костлявая рука с тихим шуршанием сдвинула с прожжённой плоти воздушное одеяло. Нейт задержал дыхание. под бинтами тело ноет. под бинтами боль. но Натаниэль не был бы Натаниэлем без своего врождённого упрямства и острого языка. игнорируя острые пульсации ожогов от трения с бинтами, юноша начал медленно сбрасывать ноги на пол. это было очень сложно. это было невыносимо больно. Нейт ощущал каждое натяжение прожённого мяса, как оно вновь рвалось коркой от малейшего движения, будто с него сдирали кожу живьём. ему нечем было дышать, но он продолжал упорно терпеть эту боль. он должен попрощаться с небом. приняв сидячее положение и когда ноги касались прохладного ламината, Нейт позволил себе перевести дыхание. грудная клетка неумело двигалась. он разучился дышать, но он не думал об этом. его глаза были прикованы к окну, и это всё о чём мог сейчас думать Натаниэль — ветер, дождь и небо. «мне нужно проститься» — мысленно прошептал Нейт. — «я должен встать. и даже если эта боль меня убьёт через несколько минут, я хочу плакать вместе с небесами на земле и смотреть в эту прекрасную высоту, на которую никогда не смогу больше подняться» сделав резкий вдох, он действительно встал и…бросился бежать. это было сродни последней осуществимой мечте, и сейчас он не упустит этот шанс. большой выброс адреналина в крови заглушил боль ран, и Натаниэль бежал, бежал, бежал. пока поломанные ноги ещё могли это делать. бежал и не дышал. выбивался из оков квартиры. его босые ноги и холодные ступеньки подъезда. он бежал, бежал, бежал. кажется за спиной кричали и звали его по имени. и кажется за ним ринулись в догонку, забыв даже захлопнуть дверь квартиры. но Натаниэлю было всё равно. его никто не сможет догнать. и поэтому он будет продолжать бежать. пока запас воздуха в лёгких не закончится. пока адреналин не высохнет в жилах вен. пока больное тело не возьмёт вверх над отчаянием сердца. резко крупные капли дождевой воды ударили по лицу и голым плечам. и он чуть не задохнулся на контрасте ощущений. он горел огнём изнутри. может быть от рыжих локонов и его тела под холодными каплями шёл пар? Нейт чувствовал насколько сильно он горел, что не мог дышать из-за этого. беспощадный дождь резал сожжённую плоть, пока холодный ветер зализывал эти раны. воздух был таким душным. лёгкие сжимались, требуя хоть малейшую прохладу. небеса не желали ослаблять тяжёлые оковы на его кистях, отчего он всё сильнее стискивал зубы, давясь необъяснимой тяжестью в груди. что-то неистово рвало душу. клочья падали на сырую землю, кровью омывая ноги. он думал, встреча с небесами под их неистовыми слезами поможет хоть ненадолго почувствовать покой, но он так ошибся. небо как будто ещё сильнее убивало его, добавляя в это нескончаемое веретено страданий ещё больше боли. куда ещё больше-то… а внутри всё тянуло. и терновый венец затягивается, впиваясь отравленными шипами в голову. под череп будто бы что-то проползает. нечто хитрое, изворотливое и неизвестное настолько, что ни один учёный никогда об этом не слышал. и имени у этого нет. это просто — это. и оно проникает в самый центр мозга, селится там, отыскав уютное место, и жалит-жалит-жалит. от чего на стенку хочется лезть. от чего под гильотину хочется кидаться, лишь бы почувствовать облегчение. в сердце то же самое. тот же самый неизведанный паразит. и в лёгких, и в каждой чёртовой артерии. Натаниэлю до жжения в ладонях хочется избавиться от него. он готов раскроить себе грудную клетку и развернуть рёбра в стороны, становясь живым воплощением Кровавого орла. только бы дышать стало легче. он бы добрался до сердца и вырвал бы орган, покрытый противной липкой чёрной смолой. почти небьющийся, безжизненный. испещрённый тысячами кровоточащих прожилок. он сжал бы его со всей силы, чувствуя, как под давлением плоть просачивается сквозь пальцы. потому что невозможно испытывать столько боли за один раз. невыносимой. нечеловеческой. потому что невозможно испытывать столько чувств за один раз. разорвёт к херам. давно забытый уголок в твоей душе превратился в болящую опухоль под коркой черепа. ты этого хотел? нет, он не хотел. что-то еле заметно переворачивалось в нём, но он отмахивался, желая освободить голову. в погоне за тишиной ты не замечаешь очевидного. чего? сам догадайся, и он должен догадаться, что с тобой случилась беда. и кричи неистово «приди, приди, приди, приди…». с кровью сплёвывая, отдаёшь своё алое сердце. а оно в огне. «приди, приди, приди…». его так жжёт огонь, а руки связаны. ты умираешь. думаешь спасёшься? упав на колени перед роковыми небесами, склонил он голову, роняя слёзы на прожённые огнём руки. он ведь всего лишь мальчишка, которому пришлось рано повзрослеть… сломался… он сломался… на сломаных ногах далеко не убежишь. поводок на шее давит, давит, давит. он лишился своих крыльев. но дух свободы отчаянно рыдает где-то в глубине, умоляя о продолжении борьбы. но как он мог после случившегося? огонь практически сжёг его до тла. ещё бы несколько минут, и смерть провела бы его душу в загробные миры. —ты же сейчас простудишься! -кричал женский голос позади. он так устал. да и пусть болеет; когда теряешь свои крылья и голос, уже ничего не заботит, кроме как тоски по небесному своду перед глазами во время дикого полёта. она подошла и коснулась забинтованного плеча. больно. это утешение, которое она дарит ему. но на самом деле это яд. —да оставьте же меня в покое!! - он сорвался на крик, взлетая на слабые ноги, и всё дальше отходил, пытаясь уловить хотя бы свободу дыхания. но не получалось. он бы вновь ринулся бежать. он бы вновь убежал, ведь быстрее всех, но тело и душа всё ещё кровоточат. - мне не нужна ваша помощь! но за спиной он почувствовал странно обворожительный холод. развернулся, и бронзовые глаза напротив пронзили клинком измученное тело отчаявшегося юноши. этот долгий и тяжёлый взгляд заставил его стихнуть. поражённый он лишь фыркнул и пошёл в подъезд, ненавидя те бронзовые глаза — это его контроль и сильнее всего прочего, ведь контролируют именно это дикое, пламенное сердце. и чувствует он что-то под рёбрами… Нейт не понимает, откуда взялся этот контроль над ним у тех бронзовых, жгучих глаз. почему блондин действует на его огненный, непокорный нрав, в миг успокаивая убийственное пламя последних чувств внутри? а терновый венец давит на череп, подбирается медленно к сердцу. и Веснински хочется морщиться и скулить. за спиной бронзовые глаза. они острые ножи в его спине, подобно тем, что прячутся в чёрных повязках блондина. Эндрю… у Нейта ломит кости от этого имени. да так, что он облокачивается на прохладную стену подъезда. жмурит глаза и тяжело дышит, не ощущая боли ожогов. нет, это не боль верхних покровов плоти, это кости неистово хрустят, затмевая всё остальное. это внутри так всё переворачивается. внешние голоса шевелятся в далеке от сознания Натаниэля. он не слышит, не видит. лишь чувствует эти чёртовы карие глаза, пригвоздившие его немощное тело к стене. чем дольше Эндрю на него смотрит, тем сильнее Нейт задыхается. —он падает! - кричит Эбби, пытаясь быстрее пробраться к Натаниэлю. разве кроме неё и Эндрю кто-то ещё был? видимо да, но Веснински абсолютно этого не заметил. всё такое туманное… всё плывёт перед глазами… это ощущение напомнило ему своё первое убийство. ему тогда было 6. и это был вторник. он очень хорошо помнил тот день. на улице тогда была гроза. ветер сносил деревья, а ливень беспощадно хлестал по окнам. на небе искрилась зарядами молния. Нейт помнил свой восторг от этого природного явления, когда он сидел подле окна, практически чертил носом стекло, а голубые глаза горели синем пламенем живого наслаждения. —ты чо там сидишь? - послышался за спиной грубый голос Лолы. —просто смотрю, - коротко отозвался Нейт, не сводя глаз с чёрных туч, ожидая вновь увидеть блеск ломаной молнии. Лола почему-то долго молчала за спиной. мальчишка уже хотел обернуться на подозрительные звуки тишины, как резко был схвачен за рыжие кудри. Лола его держала на весу за волосы и слегка дёргала, как тряпичную куклу. Нейт не мог сдержать свой крик боли. он скулил, пытаясь проглотить свои страдания и слёзы, пытался вырваться из крепкой хватки женских рук. —отпусти! - крикнул Натаниэль, как тут же получил хлёсткий удар по лицу. —и это сын Мясника. боже, как же ты жалок. скулишь, как последний щенок. как ты собираешься выживать в одном доме с Натаном? - Лола скалилась, издевалась, с наслаждением слушая тонкий голосок полный страданий и страха. — сколько тебя не учи, ты всё равно такой же никчёмный. может это тебя научит. и с этими словами Лола потащила Нейта в тот самый подвал, где и совершались многие убийства в доме Веснински. тащила за волосы, выдирая рыженькие клоки. но мальчишка уже знал — если не проглотить свои крики, то будет ещё больнее, ещё хуже. поэтому маленький Натаниэль всегда отвлекался от причинённой кем-то боли причиняемой самому себе болью и прокусывал изнутри свои губы. вкус крови во рту действительно отвлекал от внешнего мира, заставляя сосредоточиться на металлическом вкусе между зубов. когда большая железная дверь подвала протяжно заскулила, сердце Нейта замерло. он не знал, что собиралась делать Лола. и его это пугало. неизвестность… с того дня Натаниэль возненавидел ощущать всей кожей эту жуткую неизвестность и научился всегда узнавать всё заранее, просчитывать любые планы на возможную неожиданность, обходить своих врагов, раскусывая их планы по внезапности нападения. с тех пор его больше никогда не заставали врасплох, никакой больше неизвестности. но всё же когда дело касалось отца и его людей, то здесь выигрывать не получалось… никогда… —пора наконец узнать достоин ли ты зваться сыном Мясника. - и Лола бросила бедного мальчишку на пол, словно мусор. бетонный пол больно ободрал колени. он ушибся и вывихнул запястье. о, как же ему хотелось закричать! но Нейт лишь молча скрутился на коленях, прижимая больное запястье к груди. тело тряслось не то в ознобе, не то в страхе. — ничтожество. Натаниэль столько раз слышал это в свой адрес то от отца, то от Лолы на тренировках с ножами, что уже перестал считать это оскорблением. так и сейчас. на лицо даже просилась странная улыбка, а из глотки хотел вырваться смех… означало ли это, что Нейт в свои 6 уже сходил с ума? возможно. а возможно, он уже родился невменяемым. с таким отцом и такими генами это было бы совсем не удивительно. —вставай, - голос Лолы слишком громко ударил по перепонкам, что у Нейта болезненно сдавило виски. но он всё же подчинился. ноги еле держали. было страшно, что он всё упадёт и тогда боли будет в два раза больше… Натаниэль смотрел мокрыми глазками на Лолу. и в них было столько усталости и страданий… как будто это вовсе не мальчик, а взрослый человек с огромным багажом пережитого ужаса за плечами. в принципе данная картина не сильно отличалась от действительности. только вот это был ребёнок 6 лет! Лола ухмыльнулась и на минуту вышла за дверь. Нейту удалось на несколько секунд закрыть глаза и перенестись в пустоту мыслей, где ничего не было кроме тишины и спокойствия. с того момента Натаниэль почувствовал прелесть одиночества в своей жизни. но это только пока… вдруг дверь с грохотом закрылась, от чего Нейт вздрогнул. Лола уже была в подвале, но не одна. у её ног валялась корзина, замотонная тряпками, а в руках часто дышал щенок Доберман. Нейт замер. это его любимый пёс, которого ему позволили купить. единственный друг в этом огромном доме крови и жестокости. Лола довольно скалилась, наблюдая, с каким страхом смотрит на неё мальчишка. она знала, что этот щенок самое дорогое в жалкой жизни Нейта, знала насколько он его любит. —Ирай… отпусти его! - отчаянно воскликнул Натаниэль, дёрнувшись в направлении Лолы. но она резко схватила щенка за уши. тот протяжно заскулил. Нейт готов был сделать всё, что угодно, пусть Лола убьёт даже его самого, только чтоб она не трогала Ирая… слёзы катились по бледным щекам. это была безысходность. и жгучая ненависть к самому себе. Натаниэль понимал, что ничего не может сделать, чтоб спасти щенка… —а теперь смотри, - довольно промурлыкала Лола и потянулась к корзинке. откинув тряпки сверху, наконец открылся обзор на содержимое… там был спящий младенец… и Нейт тут же понял что к чему. —нет, Лола, прошу! не надо! умоляю! но она лишь продолжала довольно улыбаться. —это младенец, от которого мне поручено избавиться, а точнее убить. он мешает некоторым людям. а это твой горячо любимый пёс, - оскал Лолы душил Нейта. - твоя задача убить младенца, младший. или же… я убью твою собаку. —нет! —да, младший! да! и сопровождаемый жутким смехом девушки, в руки мальчика упал пистолет. холодный металл пробил до мурашек. сердце затрепетало в груди от страха. Нейт видел, как Лола прижала ближе к себе щенка и приставила к его голове дуло своего пистолета, а ногой толкнула корзинку с младенцем ближе к Натаниэлю. —сегодня вылетит одна пуля. тебе решать — младенец по приказу или же твоя любимая собака. Нейт больше не мог сдерживаться и начал задыхаться в слезах, держа дрожащими руками этот чертовски ледяной пистолет. он умолял… умолял не делать этого… но Лола наслаждалась. —и кстати, ты не будешь тут стоять сколько тебе хочется. на всё про всё у тебя есть 10 минут. не выстрелишь ты, это сделаю я, но отнюдь не в младенца. Нейт смотрел в корзину перед собой. бледненький, сладко сопящий младенец. и ещё он смотрел на руки Лолы. чёрный с красивыми коричневыми пятнами и такими большими добрыми глазами Ирай. пистолет в руках был ужасно тяжёлым и холодным… он не знал, что делать… и он не мог дышать. слёзы ручьями лились по бледным щекам. —у тебя осталось 5 минут, - подгоняла Лола. и эта ухмылка на её лице… и вдруг Ирай снова заскулил — Лола снова потянула щенка за уши. сердце Нейта обливалось кровью. было страшно. было безумно страшно. он сам хотел умереть, только бы не быть сейчас в этом подвале. Ирай продолжал скулить и вырываться из рук девушки. мальчишка не мог этого выносить… зажмурив глаза, он дрожащими руками наставил пистолет на младенца. но снова посмотрел… младенец… это же ребёнок, невинная душа, не успевшая даже пожить! Натаниэль держал его на мушке и содрогался в слезах. —пожалуйста, отпусти меня, Лола… молю тебя… —одна минута, младший. снова зажмурил глаза. в ушах отдавался эхом писки Ирая. палец нащупал курок. на раз, два, три — стреляй! но палец словно превратился в дерево. он не мог выстрелить… —время вышло. —нет! и послышалось два оглушающих выстрела… Нейт не помнил дальше ничего кроме трупа младенца и свои кровавые руки, когда он прижимал к себе бездыханное тело щенка. ещё помнилось, уши очень болели от чьих-то криков. как Нейт позже поймёт, это были его крики. и всё было таким мутным… туманным… перед глазами всё плыло, а в груди настолько больно, что он уже не чувствовал этого. Натаниэль снова ощутил тёплую кровь и мёртвое тело любимого пса в руках, трупный запах и боль в ушах. и он, кажется, действительно падал, как и кричала Эбби. но на руках тело любимого щенка. —я же успел… - слетело с сухих губ Нейта. и ему было так жарко… как будто его снова засунули в горящую машину. так больно и так жарко. —что? что он сказал? —вроде «я успел»… —что успел? что ты успел? так много голосов. у Нейта голова болит от этого гула непонятного шума вокруг. медленно тянет руки к голове и чувствует, как оседает. всё ниже, ниже, ниже. кости такие тяжёлые оказываются. —он падает! —Метт, лови его! —скорее! он сейчас ударится головой! как же шумно. —заткнитесь, блядь! — этот голос… от которого всё внутри вибрирует и дыхание замирает, как по щелчку. но Нейт не успевает об этом подумать ещё, как ощущает резкое прикосновение. рука большая и холодная. жёсткая, чёрствая. больно! очень больно! рука чужая! кожа, кожа без защиты, кожа открыта! ледяные глаза резко распахиваются, а рука рефлекторно перехватывает чужака и уже с силой надавливает на вены. он смотрит в чьи-то глаза, ощущает каждой клеткой этот страх напротив и сильнее давит. жертва кричит и пытается выдернуть руку, но Нейт намертво схватил и не собирается отпускать… —эй! он резко поворачивает голову. и снова эти чёртовы карие глаза! Нейт смотрит и видит за бронзовой радужкой таких же демонов, как и у себя внутри. свирепых, жестоких, которых успокоить невозможно. и демоны в глазах напротив тоже слетают с цепи. —отпусти его. тон властный, в глазах сияет попытка контролировать, подчинить. но это лишь сильнее злит Нейта. и он замечает другие чужие руки, тянущиеся к его открытой шее. рывок и в руках уже нож. и… запах крови. —Эндрю! —остановитесь! —он сейчас невменяем, Эндрю! что ты творишь, псих?! но Эндрю не слушал. на него был наставлен нож. и грудь Нейта холодил нож. они были на равне. они были одинаковы. рубиновые капли крови медленно стекали с лезвий. огонь и лёд. глаза сапфира и янтаря. столкнулись в дикой схватке. снова. вы одинаковы. игра бессмысленна. теперь вы квиты. борьба окончена. —опусти. —опусти. одновременно слетело с губ обоих, и ножи плавно полетели вниз. как только звон падения эхом разлетелся по стенам подъезда, снова засуетились голоса и снова чужие руки начали тянуться. Нейт был готов снова подобрать нож, но… —заткнитесь! - рявкнул Эндрю, не спуская глаз с ледяных напротив. — не трогайте его. он сам дойдёт. Нейт смотрел в глаза Эндрю и проверял на ложь его слова. Миньярд это сразу понял. —они останутся здесь, пока ты не дойдёшь до квартиры сам. иди. Нейт задержал дыхание и медленно начал разворачиваться спиной к Эндрю и толпе позади него. и до последнего не отпускал бронзовые глаза, решаясь на слепое доверие этому парню. и доверился…