Счастье любит тишину

— Постарайтесь не разнести весь дом, — Бакуго треплет волосы Юми, легонько улыбается. — Еда на плите. Аккуратнее, там горячо. Не натворите делов, мы быстро, — говорит Киришима, приседая и чмокая старшего сына в макушку, а затем и младшего — Цукасу. Кацуки закрывает дверь на замок с другой стороны, и они идут к лифтам. — Как думаешь, может стоило вызвать няню? — беспокоится Киришима, поправляя галстук Бакуго. — Все будет хорошо, они уже взрослые парни, — хмыкает Кацуки, и они заходят в лифт. — Помнишь, что говорить? — Женат, есть сын, ты друг семьи, — Киришима выдыхает. — А ты? — В разводе, есть сын, ты мой единственный друг. Сейчас соседи, — Бакуго смотрит перед собой. — Когда придем домой, можно я тебя трах… Кацуки не договаривает, так как двери лифта открываются и к ним вкатывается коляска, а следом заходит мамочка чада, сидящего в коляске. — Я подумаю, — Киришима вжимается в угол лифта и смотрит за происходящим в коляске. Там лежит маленькая грудная девочка, она спала, покусывая деснами соску. В такие моменты Эйджиро думает, что лучше бы он пошел на третьего, а не вернулся в героику. Ведь быть многодетным отцом это тоже геройство? В своем роде. Но потом смотрит на Кацуки, который, хмурясь, наблюдает за ребенком в коляске, понимает, что Бакуго не вывез бы троих детей. Бакуго помогает этой девушке спустить коляску из подъезда на улицу, и, отряхнув руки, Кацуки снимает сигнализацию с машины, стоящей прямо перед подъездом, и они садятся. Киришима закрывает дверь машины, выдыхая. На самом деле, он не хочет никуда ехать. Он, безусловно, хочет увидеть своих бывших одноклассников и Айзаву-сенсея, но он боится. Боится осуждения. В их обществе все еще ненормально относились к омегам, к однополым парам. Даже в некоторых больницах, в которых Киришима лежал во время беременности, к нему относились предвзято. Из-за чего Бакуго пришлось «спрятать» Киришиму в санатории в горах. СМИ не знали об их браке, не знали об их детях. И сейчас нельзя было все похерить. Киришима поправил воротник рубашки, и они тронулись. Ехать было недалеко, и Киришима немного волновался. Эйджиро достал из кармана телефон и стал играть в какую-то игру, которую скачивал Юми, так как на его планшете не хватило места. Это было что-то вроде тетриса. Игра на смекалку. Киришима переставлял блоки и набирал очки, постепенно успокаиваясь. Бакуго нахмурился, стуча пальцем по рулю и привлекая внимание Киришимы. — Блять, не сиди в телефоне, наклонив голову, — хмыкнул он. Эйджиро послушался, и Кацуки выдохнул. Бакуго не матерился на работе, и когда дома были дети. Киришима, будучи беременным, часто шутил над Бакуго, что Кацуки больше не сможет материться, так как мат плохо влияет на детей. Хоть это и часть словаря и часть жизни некоторых людей. В отношении детей Кацуки всегда был категоричен. Он не позволял никому курить рядом с ними, никому не позволял материться в их присутствии и тщательно подходил в подбору нянь. Единственное, Бакуго было тяжело говорить о половом воспитании. Поэтому этим занимался Эйджиро. Юми почти сразу был определен бетой, а в 4 года Цукаса получил омега-положительный тест. Бакуго, конечно расстроился, что никто из сыновей не был альфой, но итог был понятен — он сам был рецессивен. И вероятность рождения альфы была мала. Они доехали, Киришима вышел из машины и стал ждать, пока Бакуго припаркуется. У Эйджиро было предчувствие, что он что-то забыл. Что-то важное. Он хлопает себя по карманам: телефон на месте, кошелек во внутреннем кармане пиджака… Киришима судорожно трогает шею, не зная, что он потерял. Его глаза округляются, когда он чувствует пальцами шрам от зубов Бакуго. Забыл. Ошейник. Кацуки выходит из машины, а Киришима бледный, как простыня. — Ошейник забыл, Кац… Бакуго-кун, — вне дома они не называли себя по именам. — Посмотри в бордочке машины, — цыкает Бакуго, снимая сигнализацию. Киришима открывает дверь машины и лезет в бордочок. Бакуго наблюдает за Эйджиро, думая: «ой, я бы так его, блять, по этой секси заднице отходил за такую промашку». Кацуки хочется шлепнуть Киришиму, но он сжимает кулаки в карманах и смотрит на прохожих. Он видит вдалеке желтый хаер Каминари, высокий стан Сэро и элегантное платье в пол Мины, которое подчеркивало ее бедра и грудь, где платье лежало складками. Бакуго увидел Джиро только из-за оголенных ног — удивительно, что она надела столь короткое черное платье. Ей, такой миниатюрной, шло это маленькое черное платье. Каминари подошел первым и поздоровался, Ханта пожал Бакуго руку, а девушки обняли. Киришима наконец перестал возиться, и захлопнул дверь машины. Их застали врасплох. Бакуго ставит машину на сигнализацию, пока Каминари замечает розовый шрам метки, которую Киришима тут же накрывает рукой и смеется, девочки шепчат ему что-то вроде «покажи нам ее», и Эйджиро не понимал, кого они имеют в виду. Метку или девушку, которая его пометила. Ханта опять-таки жмет руку, Денки вешается ему на шею сразу же, как только другие поздоровались, и начинает нести чушь про то, какой он счастливчик, что нашел себе наконец-то альфу. Наконец-то?.. Бакуго и Киришима были вместе больше двенадцати лет, но Эйджиро впервые за время их отношений появился на публике без ошейника. Они вместе идут в ресторан, Мина пытается его расспросить, но безуспешно. Киришима молчит, как партизан, пока мельком смотрит на хмурого Бакуго. Почему-то, ему казалось, что ему попадет от Кацуки дома за такую промашку. Они находят стол и садятся. С каждым годом на встречи приходило все меньше людей — кто-то умирал, кто-то уезжал, у кого-то работа, дети. — Здравствуйте, Айзава-сенсей, — поздоровались они хором и сели. Подтянулся Мидория, Тодороки, Яйорозу, Иида минут десять извинялся за задержку. Киришима веселиться от души, но к алкоголю едва притрагивается. Бакуго же хмурится и недовольно водит по краю бокала указательным пальцем. На все вопросы он отвечал спокойно и без истерик. Все же, за двенадцать лет воспитания детей, он научился сдержанности, что с каждым годом удивляло Мидорию все сильнее. Когда зашла речь об отношениях, Айзава смолчал о своем кольце и просто улыбнулся. Хотя все уже давно знали об отношениях Ямады и Айзавы. Мина похвасталась одиночеством, Каминари многозначительно подмигнул, указав пальцем на метку на своей шее. Он тоже был омегой. Ханта улыбнулся, приобняв Денки за плечи, Джиро рассказала о разводе и дочери, Иида лишь махнул рукой, утверждая, что он одинок. Мидория промолчал, а про семью Тодороки знали все. Момо и Шото сыграли свадьбу еще около пяти лет назад. — Бакуго? А ты? Нашел омегу сердца? — поинтересовалась Ашидо. — Не-а, все по-старому. В разводе, мой сын учиться в школе… — А ты, Кири, расскажешь про красавицу, которая тебя куснула? — улыбнулась блаженно Мина, ее развезло от вина. — Мина-чан… — ввязалась Джиро, пока лицо Эйджиро начало багроветь от смущения. Вся его легенда рушилась. Если он скажет, что живет с Бакуго, все станет кристально понятно. Киришима молчит, опустив взгляд вниз, не знает, что сказать. — Он пережил тяжелое расставание с этой альфой, — раздается как гром среди ясного неба голос Бакуго. — Из-за его сына эта тварь его бросила. — Мой сын ни в чем не виноват… — Киришима опустил голову еще ниже, подыгрывая. Мина смотрела на них квадратными глазами, и все ждали продолжения спектакля. — В общем, сейчас мы живем вместе, ибо этот человек преследует его, — выдыхает Бакуго. — Боже, Киришима, ты в порядке? — поинтересовалась Яойрозу, а Иида уже хотел предложить помощь в виде полиции или своего агенства. — Все под контролем. Извините, нам уже нужно идти, — Бакуго демонстративно посмотрел на часы и виновато пожимает плечами. — Дети. Им завтра еще в школу. Все согласно закивали, Кацуки встал и пошел в сторону выхода. — Простите, до свидания, хорошего вам вечера, — выдохнул Киришима, встал и пошел вслед за Кацуки.