...
.?.
XD
Джордж резко открыл глаза и попытался вдохнуть, но вода заполнила его казалось всего. Солнечный свет озарял глубины чистой воды. Джордж задыхался и чувствовал тяжесть в мышцах. Он с трудом подавил панику и начал выбираться. Вода забила нос, проникла в рот, заложила уши. Только выползая на берег, он начал догадываться что это было. Жаркое солнце разморило его, а беспечность едва не отправила на тот свет. Раскинувшись на ключей траве он истерично ухмыльнулся: все же идея искупаться в реке была абсолютно безумной.***
Кочевница ухватилась за выступ скалы, подтягиваясь на руках. Благо подъем был не слишком сложным — Пышные горы на то и "пышные", что по ним можно путешествовать. Задрав голову наверх, пока она заползала на выступ, девушка заметила что выше есть отличное место для привала: несколько крепких на вид сосен держались на достаточно большом выступе, а соседние стены скал вполне неплохо защищали место от ветра. Стоило ей вспомнить о ветре, как он сорвал с её головы капюшон, поежившись, девушка аккуратно глянула вниз — сотни преодоленных метров горы оставались там внизу. Прикидывать расстояние так, на глаз было сложновато, но, если учитывать что горы здесь были самыми низкими в хребте, то она уже преодолела порядком девяти сотен метров. Опять зацепившись за выступы, девушка начала взбираться. Хорошая физическая подготовка не давала ей быстро уставать, а редкие привалы восстанавливали силы. Солнце на этих землях почти не показывалось, за то она была очень благодарна природе. Зацепиться рукой, подтянуться, поставить ногу ... и так по кругу. Не прошло и нескольких минут, как метры до удобного выступа были пройдены. В последний раз подтянувшись, девушка упала всем весом на твердую землю. Отползая от края, она с трудом поднялась на гудящие ноги, оглядываясь. Неприступные скалы нависали с правой стороны, слева зиял пустотой склон. Впереди расстилалась картина густого Красного леса, угадывались холмы и широкие реки. Знакомый с детства пейзаж сейчас вызывал щемящую тоску в груди. Она хотела бы вернуться сюда не одна. Провести кого-нибудь по горным тропам, поохотиться в пышных рощах, показать тайные дорожки. Хотя бы кому-нибудь, хоть семье, хоть друзьям. Сняв с лица керамическую маску, девушка вдохнула полной грудью горный воздух. Она прощалась с этими местами. Кто знает, когда ей предстоит снова пройти здесь? А будет ли вообще это "когда"? Обветренные губы тронула легкая улыбка. Душу грели в свинцовых тисках воспоминания о доме: о маме, вечно строгой и элегантной, но доброй и красивой, о старших братьях, кто всегда поддерживали её, о старшей сестре, учившей её танцевать и провёдшей её в удивительный мир за пределами императорских стен. Иногда вспоминался вечно занятый отец, или те моменты, когда мама ругала её за участие в тренировках братьев. Теплые воспоминания таяли на ладонях девушки. Повернув маску в руках, она устремила свой взгляд на огромные трещины, пересекающие рисунок. Они выглядят только на маске красиво, ведь то, что осталось на лице — вызывало у девушки отвращение. Вскоре маска вернулась на лицо. Под лохматой высокой сосной был разведен костер, на котором жарилась сырая баранина. Когда-то перед своим побегом сестра рассказала кочевнице про быстрые ходы через горы, но прошло слишком много лет, что бы она могла вспомнить их. Когда-то давно она не испытывала проблем с головой. Девушка поежилась не то от ветра, не то от воспоминаний. Еще год назад все было хорошо — шанс на потерю рассудка составлял жалкие тридцать два процента, но сейчас ... сейчас шанс был в семьдесят пять процентов. Но ей не к кому обратиться, никто не может ей помочь. И это — абсолютная несправедливость. Почему одни рождаются полноценными, а другие должны бояться? Золотистые искры огня подчинились настрою девушки, рассыпаясь по земле как драгоценные камни. От маленьких ладоней, покрытых плотными перчатками исходили фиолетовые частицы. В глазах плескалась мертвая решимость. Она начала свой путь что бы забрать принадлежащее себе по праву, и ей плевать, что будет дальше. Пусть даже против неё и объединятся те, кто когда-то звались её семьей.***
В городе назначили праздник. Люди во всю готовились к нему: украшали улицы, готовили блюда, строили сцены. К обычному украшению домов — пышным лозам вьющихся растений добавлялись гирлянды с флажками, из окон свисали цветастые флаги. Кое-где блистали медные и золотые фигуры на постаментах. Пахло выпечкой, от чего по желудку проходили болезненные спазмы. Гомон людей сливался с музыкой, которую играли попрошайки, решившие сегодня урвать побольше денег. Повсюду мелькали барышни с матерями, выискивающие по торговым лавкам платья понаряднее, да мужчины, потягивающие крепкие напитки за разговорами. Весь город суетился, и Томми казалось, что людей здесь стало гораздо больше. Стоявший рядом Сэм был явно недоволен, хотя из-за масок на его лице было трудно что-либо рассмотреть. Фестивали, ярмарки, празднества и концерты — все было запланировано на ближайшие месяца два. Томми переминался с ноги на ногу: стоять и следить за порядком на улице ему совcем было неинтересно. Сэм разделял настроение подростка, но им были уплачены деньги, и при этом не пара мешков с монетами, а три сундука, под завязку забитые золотом и изумрудами. Снова обведя взглядом шумный перекресток, на котором они стояли, Томми зацепился взглядом за знакомые лица — Паффи и Ники выбрались закупиться перед праздниками. На лице у Ники сияла стеснительная улыбка, пока она не столкнулась взглядом с подростком. Казалось, на улице стало холоднее на несколько градусов. Эта ненависть, с которой подросток сталкивался впервые, была совершенно другой: его ненавидели многие люди, каждый за что-то свое, но она, Ники, затаила в себе смертельную обиду. Томми лишь дернул плечом, радуясь что Гостбур, еще до охоты на Дрима, отправился по своим делам в Незер. Какие вообще могут быть дела у призрака? Томми не знал. Но Паффи, не замечавшая никого, утянула Ники на торговую улицу, наверняка заметив наряды, достойные величия игроков. Сэм разжал ладонь, позволяя напряжению покинуть его тело. Зудели вены, в которых количество пороха преобладало над количеством лейкоцитов. Сэм был абсолютно не рад косвенной встречи с Паффи. Лозы Яйца медленно, но верно распространяются, и через неделю-другую оплетут тюрьму, а за ней и город. Находясь далеко от Яйца долгое время, можно побороть его влияние: первыми придут в норму глаза, затем рассудок и только потом — тело. Сэм одержим Яйцом, как и все с Бэдлендс. Его оплетают алые лозы, и рассудок донимают настойчивые голоса. Сэм и сам не знает почему до сих пор не разорвал свои связи с этой сущностью. Может он боится черно-белого демона, подверженного влиянию Яйца больше всего, или просто и в правду верит что Яйцо даст ему то, о чем он мечтает. От мысли о Лидере резко похолодели ладони. Здесь, вдали от Яйца, почти не контролируемый им, Сэм мог чувствовать, а не подавлять на подсознательном уровне все, что могло ему помешать. БэдБойХало — демон от которого кровь стынет в жилах, несмотря на его весь мягкий образ. О да, Сэм не сомневался что этот, до чертиков высокий, парень меняет обличия так же, как раскладывает колоду карт. Без сомнения, Бэд был и есть добрым и отзывчивым, все так же запрещающим кому-либо материться. Он и раньше был такой, и будет таким. Но теперь в нем бушует демоническая кровь. И если яйцо прикажет, то Бэд вспорет глотку любому своими длинными когтями. И Бэд — не Яйцо, он Лидер, который не отпустит никого, он оплел Сэма сильнее чем лозы. Шевеление подростка рядом отвлекало Сэма от самокопания в проблемах. Следить за наполненными улицами было невероятно скучно. Сэм ненавидел, казалось, все: солнце, город, людей, тюрьму, Яйцо, себя. И этот список можно было продолжать до бесконечности. *Бам* Незеритовая броня поглотила удар, только звуком оповещая о том, что что-то врезалось в него. Мальчишка, едва дотягивающийся ему до живота, испуганно отскочил, хватаясь за ушибленный лоб. В его глазах играли страх и ожидание. Он как мышь, застуканная на месте преступления, ждущая твоего следующего действия, что бы знать: бежать или продолжить есть. Внезапно высунувшееся из-за спины Сэма лицо Томми исказилось в удивлении. — Матти? Ты еще что тут делаешь?,- нахмурился Томми, выходя вперед. Сэм тяжело выдохнул, обращая свой взгляд на других людей. К ребенку подошли его близкие, и нерешительно остановились в паре шагов. Их корзины ломились от продуктов, что вызвало волну тошноты у обоих стражников. "Пир во время Чумы" - фыркнул в мыслях Сэм. От людей несло едой и страхом, и по всему естеству Сэма пробежала судорога. Он как хищник на цепи перед аппетитной тушей. Рассудок на секунду помутился, позволяя внутренней сущности выбраться наружу. Сэм не просто игрок — он Гибрид одного их страшнейших существ на этих землях — Крипера. Но, в отличие от своих зеленых собратьев, он не ходящее взрывающееся растение, а настоящий хищник, способный создавать файерболы*. — Мистер Иннит?,- протянул басом крупный мужчина, по его лицу было видно, что шестеренки в голове достаточно медленно двигались. Матти поднялся с земли, пока юная девушка испуганно прикрыла рот рукой, хватаясь другой за свою мать. Рассеянные и напуганные женщины позабавили Сэма. Еще один мальчишка из той семьи взял за шиворот Матти, оттаскивая последнего от надзирателей. — Да?,- скучающим тоном протянул Томми. Видеть всю семью, которая его, мягко говоря, не устраивала — было совсем не весело. — Прошу прощения за своего сына, я уверена, что он не нарочно врезался в вас, Господин,- бросилась внезапно в поклон Аманда, заламывая руки у сердца. Не поднимая глаз она выпрямилась, все еще держа голову повернутой на Сэма. Надзирателю было смешно, так смешно, что смешок, пройдя через маску, сбил с толку всех присутствующих. — Идите уже, и так отвлекаете от работы,- благодушно бросил он, заледеневшим голосом добавляя,- и, не дай бог, подобное произойдет еще раз. Дважды повторять не пришлось, семейка, раскланявшись поспешила двинуться прочь. Только Долли мазнула несколько раз по лицам надзирателей, нервно покусывая губу, да Мэт нервно улыбнулся. Глаза последнего полыхали недобрым огнем. Стоило улице поглотить их спины, как Сэм поднял руку к ремешкам брони, перебирая их. Вены чесались так, что их хотелось вырвать. Это была одна из самых важных причин нелюбви к людям — природа хищника требовала жертв и крови, а он этого себе позволить не мог. Стоявший рядом Томми закатил глаза, бурча под нос что-то про сегодняшний день. Слышал бы Бэд хоть одно слово, сказанное подростком, и он бы предпочел остаться глухим. — Знаком с ними?,- после недолгой паузы поинтересовался Сэм. — Арендую у них комнату,- махнув рукой ответил Томми. — А разве отель еще не пригоден для жилья? — Нук сказал что еще не все проверенно, и отправил меня искать место у гражданских. Хотя все что осталось — это закончить интерьер пары комнат на верхних этажах,-на этом моменте Сэм засмеялся в кулак, вспоминая о роботе, которого сам и построил, перебивая дальнейшую речь подростка.***
Дрим в очередной раз прошелся по камере. Его костяшки были разбиты в кровь об холодные обсидиановые стены. Хаотично расставленный плачущий обсидиан изредка капал фиолетовой жижей с потолка, обжигая кожу. После новой порции слез обсидиана, Дрим забился в уголке, где не было этого треклятого блока. Дриму не нравилось все: ни его заключение, ни тюрьма, которую он сам и заказал, ни камера с чертовой кислотой, ни отсутствие маски, нагло отобранной Томми, ни отсутствие привычной одежды, замененной тюремной робой. Майка-безрукавка и широкие штаны, бинты на руках и все те же черные перчатки, отброшенные сейчас в сундук — Дрим еще никогда не чувствовал себя настолько некомфортно без зеленой толстовки, прошедшей с ним через все передряги. Но хуже всего давалось сохранять рассудок без маски: навязчивые образы из прошлого и чувство уязвимости уничтожали его. Дрим не знал, сколько он уже здесь находился. Час? Два? Сутки? Трое суток? А может и вообще несколько недель? Он знал только то, что на смену Авезаму пришел Сэм Нук. Железная, бездушная тварь. Если на его создателя и тезку еще можно было влиять, то робот выполнял свое дело абсолютно бесстрастно. Хотя лишний раз поразмыслить о том, как Авезам создал такой искусственный интеллект было интересно. Дриму было интересно разбираться в том, что он встречал впервые. Что использовал Авезам для создания Нука? Это были явно не запретные знания в големостроении. Да и материалы, формирующие внешний вид робота были нетипичны для этих мест. Дрим схватился за голову, потёр виски и в который раз задумался над причиной его нахождения здесь. Да, он явно перегнул палку в своих целях, по меркам других, конечно же. И как теперь ему выбраться отсюда? Можно было бы использовать его марионеток, но это было ненадежно. Надеяться на помощь сестры? Дрим покачал головой в ответ мыслям — она не придет, по крайней мере сейчас. А ждать долго он не может — сойдет с ума. Единственной надеждой сейчас были Бэдлендс и СапНап, хоть они и были в армии охотников. Последнего, к слову, было достаточно неожиданно видеть в рядах армии — старый друг, прошедший не одну войну рядом, бывший рядом с ним от самого начала истории, не мог так поступить. Хотя, скорее всего, причиной "предательства" была очень даже высокая черно-белая фигура. Бэд. Этот здоровенный демон был всего сантиметров на 20 ниже ХД. Этот демон был хорошим другом Дрима, они могли доверить друг другу спины, а главное — Бэд был отцом СапНапа, и, даже если СапНапу уже перевалило за 20, он имел власть над сыном. А вот договор, который они заключили, обязывал весь Бэдлендс и двух демонов выручать из беды его. Дрим хотел верить что его не предадут сейчас. Что может он сделать ради спасения? Да практически все что угодно. "Это еще не конец" — однажды сказал Томми и был чертовски прав. Дрим найдет способ сбежать, даже без помощи ХД или сестры, которая сейчас неизвестно где. Он выберется и первым делом отомстит за все этому несносному ребенку: за отобранную жизнь, за заключение в тюрьму, за украденную маску, за то, что этот маленький ублюдок не остановился, когда это было надо. Дрим знал, что за Томми никто не приглядывает, и, если не кому воспитывать его, то Дрим с радостью возьмет эту роль на себя. Главное что бы Томми не умер после первого урока, ведь у Дрима на него еще есть планы. Рука взметнулась к лицу, ощупывая нелицеприятный шрам, пересекающий нос. Этот шрам — следствие нелепой случайности, из которой Дрим навсегда вынес себе урок: до битв этого уровня он еще не готов. Нет, Дрим не был слаб. Такие шрамы оставляют только те, кто стоит на несколько небес выше людей. И Дрим знает, что на лице его противника остался такой же шрам. Блуждающий взгляд наткнулся на накапавшую лужицу слез обсидиана. Она медленно просачивалась сквозь обычный обсидиан. И, кажется, Дриму придется быть еще осторожнее, что бы не оборвать свою последнюю жизнь в камере. Равнодушный робот проигнорировал донесшийся из камеры хрип. У него только одна цель — никого не пускать и не выпускать, а остальное — не его проблемы.