Заплутавшие во снах

      Оставшись в одиночестве, Гоббс несколько раз измерил шагами комнату. На столе лежал дневник его матери со всеми ее чувствами и переживаниями. Но почему так страшно открыть эту тетрадь? Страшно нырнуть в омут чужой души, чужих мыслей и переживаний. В омут чужой боли. Проведя ладонью по лицу, Ник все же уселся за стол. Помедлил немного, бережно открыл тетрадь и почувствовал, как к горлу подкатывает ком. На первой странице дневника была вклеена небольшая фотография. Из тех, которые прежде клали в медальоны.       Девушка лет двадцати в объятиях парня. Они смотрят друг на друга так, что и слов не надо. Счастливые. Молодые. Влюбленные. Ник долго рассматривал Фото. И с каждой минутой все отчетливее понимал, что он — копия отца. Вернее, был бы ею, если бы не одно «но»: Нейтон Гоббс был Светлым. Это чувствовалось даже через фото. Кроткий, всепрощающий взгляд голубых глаз, открытая мальчишеская улыбка, волосы цвета пшеницы и безграничное счастье на лице. Так мог бы выглядеть земной ангел. Безгрешная, чистая душа.       Ник перелистнул страницу и углубился в чтение.       20 апреля 1983.       Милый мой Нейт!       Надеюсь, ты простишь меня. Простишь за то, что не увидела тебя в последний раз, не поцеловала и не обняла. Я не знала, слышишь?! Я не знала, что все так закончится! Он поклялся мне, что не тронет тебя при условии, что мы с тобой больше не увидимся! Он поклялся, а я… поверила. И вот теперь тебя больше нет. Я больше никогда не посмотрю в глаза цвета неба и не смогу сказать тебе, как сильно я тебя люблю. И все, что у меня осталось — одно фото трехлетней давности, твой перстень и… маленькая частичка тебя под сердцем. Наш сын родится всего через пару месяцев. И я обязательно расскажу ему о том, какой у него замечательный отец.       Не представляю, как жить дальше. Без тебя. Помоги, подскажи и направь, если слышишь.       Вечно твоя, Джесс.       13 мая 1983.       Нейт, родной мой!       Мне не дали даже оплакать тебя. Кто я? Ни жена, ни вдова, ни любовница. У меня нет права горевать по тебе. Мы ведь так и не обвенчались. А сегодня я иду под венец с тем, кого готова придушить своими руками — с твоим братом. Так наш сын сможет носить фамилию своего отца и не будет ни в чем нуждаться.       Я думала, что стану самой счастливой невестой на свете, а сейчас… проклинаю себя, что не настояла на обряде. Тогда я бы вытащила тебя или ушла следом вместе с сыном…       Дальше строки расплывались от слез и прочесть было невозможно.       20 июня 1983.       Нейт, душа моя!       Теперь я знаю, что ты простил меня. Я снова могу смотреть в глаза цвета неба. Твои глаза. Глаза нашего сына. Я назвала его Ником, как ты и хотел. Джонатан рвет и мечет, ведь малыш как две капли воды похож на тебя. Но это ничего. Я не уберегла тебя, но сумею защитить от этого чудовища нашего мальчика. Обещаю.       Вечно твоя, Джесс.       22 июня 1983.       Милый мой Нейт!       Джонатан совсем обезумел. Я час стояла перед ним на коленях и умоляла, чтобы пощадил нашего сына. Предлагала свою жизнь в обмен на жизнь Ника. И он согласился. Джонатан Гоббс убил прежнюю Джессику. Ту, которая целовала только твои губы и знала только твои руки. Это было ужасно! Я провела в душе несколько часов, но кажется так и не смогла отмыться от его касаний и поцелуев. Липких и мерзких, как он сам! Прошу, забери меня к себе, Нейт… мне так плохо!       Таких записей, полных отвращения и отчаяния, было много. И среди бесконечного мрака золотистыми солнечными зайчиками проскакивали строчки вроде: «Сегодня Ники впервые сказал «мама». Знаешь, Нейт, я так мечтаю, что папой он назовет тебя, а не Джонатана. Но это невозможно. И мы трое это знаем». Или: «Не удержалась и дала Ники примерить твою печатку. Потом я еле уговорила снять — все же великоват перстень для пятилетнего малыша. Но я обещаю, наш сын еще наденет его»       Ник закусил костяшки пальцев, силясь сдержать стоявшие в глазах слезы.       14 декабря 1995.       Милый Нейт!       Джонатан читал мой дневник. Никогда еще мне не было так страшно. Не за себя — за сына. Ведь все эти годы твой брат был уверен, что я забыла тебя. А теперь он будет мстить. За себя просить не стану, но защити Ники! Что я, целительница средней руки, могу против темного мага?! Почему ты сейчас не рядом? Ты мне так нужен!       3 января 1996.       У нашего мальчика проснулся дар. Твой дар, Нейтон! Я постараюсь обучить его всему, что в моих силах. И все же ты справился бы с этим сто крат лучше.       10 марта 1996.       Наш сын делает успехи, он очень способный и толковый мальчик, такой же светлый и добрый, как ты.       13 марта 1996.       Сегодня резко закружилась голова. Так странно. И Джонатан вдруг стал таким ласковым, заботливым. Не к добру это, не к добру. Если бы ты знал, как меня передергивает от его обращения «ненаглядная Джесс». А когда он рядом — мурашки по коже и хочется сбежать подальше. Скрыться от этого звериного взгляда черных глаз, в которых отражается бездна!       15 марта 1996.       Боюсь, обучить сына я не успею. С каждым днем мне все хуже. Словно кто-то (даже знаю кто) забирает мои силы. Но я буду держаться, сколько смогу и продолжу учить Ники.       19 июня 1996.       Милый Нейт, умоляю, не снись и не зови за собой! Я обязательно приду в твои объятия, но дай мне еще хоть немного времени и сил! Сил скрыть правду от сына. Для него я пока еще остаюсь такой же бодрой и веселой, как всегда. Не хочу волновать ребенка, тем более, что у него завтра день рождения.       23 августа 1996.       Мой милый Нейт! Не верю, что снова могу говорить с тобой на страницах дневника! Не верю, что снова могу смотреть на твое фото. Сразу после дня рождения Ники меня приковало к постели. Скрывать болезнь стало бессмысленно. Мальчик заперся в библиотеке и пытается найти способ исцелить меня. Я ничего ему не говорю, но прекрасно знаю, что это бесполезно.       Я не боюсь забвения. Знаю, что там, за чертой, меня ждут твои объятия. Знаю, что совсем скоро я буду с тобой навсегда. Но мне страшно за Ники. Не знаю, что задумал Джонатан, но боюсь оставлять нашего мальчика без своей защиты. Я по-прежнему виню себя в том, что не настояла на обряде единения жизней. Возможно, тогда все сложилось бы иначе, и не было бы этих бесконечно долгих лет без тебя.       Впрочем, все это уже позади.       Увидимся в вечности.       Твоя Джесс.       P. S: Ники, родной мой мальчик, знаю, что однажды ты прочтешь эту тетрадь. Прошу, не упрекай меня ни в чем и знай, что я всегда буду рядом. Помни, что Свет живет внутри твоего сердца. Свет, который лечит любые раны и хранит тебя.       Верю, что тебе пригодится мой прощальный подарок. Когда встретишь ту, которая станет для тебя дороже всех, считай эти строки моим благословением.       Далее шло торопливое описание обряда соединения судеб, после которого была приписка: «Я люблю тебя. Мама.»       Дочитав последнюю запись, Гоббс поставил полог тишины и начал остервенело бить ладонью по столу, вкладывая в удары всю свою ярость и боль.       Дыхание сбилось и стало хриплым. Стены комнаты давили. Нику казалось, что он задыхается в этой мрачной комнатушке, больше похожей на клетку.       Вскочив на ноги, парень выбежал из комнаты, надеясь, что снаружи станет легче. Он не помнил, как оказался на аллее. Прохладный осенний ветер хлестал по щекам, приводя в чувство. Неожиданно для себя, Гоббс понял, что сидит на скамейке рядом с Этель.       — Привет, давно не виделись, — прощебетала девушка, подсаживаясь ближе.       — Угу, — буркнул Ник и отвернулся, и мысленно добавив: «Еще бы лет сто тебя не видеть!»       Этель вдруг тихо вскрикнула и схватилась за глаз.       — Кажется, в глаз что-то попало, — простонала она. — Гоббс, не посмотришь?       «Нет!» — хотелось рявкнуть магу, но он сдержался. В конце-концов, Этель девушка. Девушка, которую он обидел. Так стòит ли после такого еще и отказывать ей в помощи?       — Давай, — обреченно вздохнул парень и наклонился к сокурснице.       Девичьи губы, накрывшие его рот, были мягкими, но настойчивыми. От неожиданности Ник оцепенел и на мгновение забыл, где он и с кем. Глаза закрывать тоже не стал и потому боковым зрением увидел Милдред. Рыжая ведьма стояла в двух шагах и в упор смотрела на него, судорожно глотая воздух. Этот взгляд, подернутый слезной дымкой, вывел парня из ступора.       Оттолкнув Этель, он вскочил на ноги.       — Милли, я…       — Ты все тот же! — срывающимся голосом выкрикнула ведьмочка, развернулась и опрометью понеслась прочь.       Коротко выругавшись, Гоббс ринулся следом.