С тобой я снова могу дышать

      Вечер после генеральной репетиции Евровидения затянулся слишком надолго. Их таскали по всевозможным локациям, подсовывали на проверку и согласование то одно, то другое, задавали бесконечные вопросы. К концу дня Томас не мечтал ни о чем, кроме хотя бы пары часов тишины и покоя, но у жизни были другие планы. Он видел, что Дамиано слегка заносит, и радовался, что все спишут это на мандраж, волнение перед главным выступлением всего Евровидения. Никто не заподозрит в громком смехе Дама истеричные нотки, и это, наверное, к лучшему. Пытаясь уменьшить размеры надвигающейся катастрофы, Томас, как мог, сглаживал углы, касался Дамиано дольше и отвечал на вопросы ведущих и журналистов чаще обыкновенного.       Когда их, наконец, отпустили, Вик тут же утащила не успевшего возразить Раджи в кафе неподалеку. Занятые подготовкой к выступлению, они за весь день не съели ничего, кроме сэндвичей с дерьмовым кофе из автомата. Казалось бы, будучи участниками настолько масштабного музыкального конкурса, они могли заказать доставку, но ни у кого на это не было ни времени, ни сил.       В кафе Томас вполуха слушал болтающую что-то Вик, машинально жуя пасту, которая даже отдаленно не напоминала итальянскую, и думал о Дамиано. Тот исчез почти сразу, как их отпустили, так что Томасу не удалось перекинуться с ним и парой фраз.       Их с Дамиано отношения были странными, Томас вот уже год как не мог подобрать им верного определения.       Все началось во время их первого масштабного тура. Тогда Дам был для Томаса таким же другом, как Итан: чуть менее близким, чем Вик, с которой они тесно дружили еще до основания группы, но ближе многих других. После концерта в Риме, Итан с Викторией быстро разошлись по номерам и завалились спать, а Томасу безумно хотелось выпить. Промаявшись в одиночестве с полчаса, он решил уговорить Дамиано развеяться, сходить в клуб или просто посидеть в баре неподалеку от отеля.       Когда Дамиано открыл дверь номера после пятого стука, Томаса сразу же неприятно поразила его бледность. Без привычного макияжа под глазами парня были заметны темные круги от практически бессонных ночей, а руки заметно подрагивали. – Ты в порядке? – обеспокоенно нахмурился Томас, ни разу до этого не видевший Дамиано таким.       Тот хотел было что-то ответить, даже вымученно приподнял уголки губ в подобие улыбки, но вдруг разом сник, будто из него выпустили весь воздух, и покачал головой. Чувствуя, как тревожно бьется о грудную клетку сердце, Томас обхватил Дамиано за плечи и без спроса прошел в номер. Он тогда довел его до кровати, усадил и устроился напротив на корточках, заглядывая в неожиданно пустые глаза друга. – Что случилось, Дам? Не молчи, я могу тебе помочь?       Дамиано снова молча покачал головой, и вдруг наклонился, цепляясь за Томаса. Он уткнулся носом в его шею и, видимо, перестав сдерживаться, разрыдался. Поначалу Раджи растерялся. Сложно понять, как вести себя, когда человек, всегда служивший образцом уверенности и позитива, внезапно ломается. Через несколько секунд Томас притянул Дамиано ближе, пересадил его с кровати на пол, и молча обнял, пережидая его внезапную истерику.       Лишь спустя минут двадцать Дамиано успокоился достаточно, чтобы обрести способность связно говорить. Он не пытался даже вытереть мокрые от слез щеки или покрасневшие глаза, просто заговорил тихим, иногда срывающимся голосом, совсем не глядя на Томаса: – У меня иногда чувство, что я не выдерживаю. Слишком много давления, ответственности, будто все вокруг только и ждут, когда ты сломаешься. Я не хочу отказываться от этого, не хочу перекладывать ответственность на кого-то из вас, не хочу, чтобы вы знали, что мне иногда не хватает воздуха, что хочется, знаешь...просто закончить все, - слезы продолжали течь из его глаз, но уже будто сами по себе. – Я знал, на что иду, что ничего не дается просто… Но с другой стороны я пиздец как сильно хотел, чтобы кто-то сегодня пришел и просто помог мне пережить этот вечер. Только этот. Чтобы кто-то спросил, как я, и хотя бы на час снял этот груз с плеч, понимаешь? Всего какой-то час, чтобы перевести дыхание…       Томас чувствовал, что ком в горле мешает говорить. Нужно ли было отвечать что-то в такой ситуации? Как вообще они втроем могли ни разу ничего не заметить? – Дамиано, – он сам удивился твердости своего голоса, когда осторожно взял его лицо в ладони. – Смотри на меня. Ты не один. Мы все пиздец как облажались, но я больше не позволю тебе переживать это в одиночку, слышишь?       Эмоций было слишком много, с Дамиано вообще все и всегда было слишком. Томас никогда до этого не чувствовал чужую боль так ясно. Да, он был младше Дамиано на два года, но сейчас понимал, что сильным из них двоих должен быть именно он. В каком-то странном, полубессознательном порыве Томас наклонился ближе и невесомо коснулся губ Дама своими. В этом не было ни капли пошлости, только желание поддержать, показать, что он рядом. Поцелуй как самое интимное выражение поддержки и способ сказать: «я здесь для тебя». Дамиано судорожно выдохнул и отчаянно впился в губы Томаса в ответ, прижимаясь ближе. – Тшш…успокойся.       На мгновение Томас отстранился, останавливая Дамиано, но тут же снова накрыл его губы своими в размеренном поцелуе. – Все хорошо.       Они целовались долго и медленно, пока Томас не убедился, что Дам пришел в себя хоть немного. Непонятно откуда взявшимся шестым чувством он понял, что должен вести в поцелуе, позволить Дамиано слепо подчиняться его ритму и хотя бы сейчас не быть главным. Отстранившись, Томас невесомо провел по волосам Давида и негромко предложил: – Поехали к морю? Прямо сейчас. Завтра свободный день, можем захватить из бара бутылку чего-нибудь пристойного и напиться на побережье. А потом ты выспишься. – Tu portami dove sto a galla, che qui mi manca l’aria*, - еле слышно пробормотал Дамиано и кивнул.       Из той части Рима, где они остановились, дорога до побережья заняла чуть меньше часа. Томас включил в машине легкую музыку, и периодически поглядывал на задумчиво уставившегося в окно Дамиано. Ветер трепал его длинные волосы, заставляя пряди путаться и закручиваться в потоках воздуха. С застывшим на лице выражением усталости Дам выглядел, как чертова статуя в одном из известных на весь мир римских музеев, и Томас подумал, что никогда так сильно не хотел увидеть его улыбку. Не вымученную бледную тень, как полчаса назад в номере отеля, не полуистеричную, перевозбужденную, как днем, в попытках удержаться на грани нервного срыва, а спокойную, настоящую и немного дурашливую. Когда Дамиано улыбался искренне, он весь будто начинал лучиться, заражая энергией окружающих. Сейчас его энергии не хватало даже на него самого, и это Томаса чертовски пугало.       В мини-баре номера помимо бутылки дорогого рома нашелся сыр, яблоки и пара бананов, поэтому их поездка чем-то напоминала пикник. Вместо обычного пляжа, на котором с рассветом неизбежно появились бы туристы и местные жители, Томас отыскал по навигатору дикое место, прикрытое от любопытных глаз невысокой скалой. В машине нашелся плед, на котором музыканты и устроились неподалеку от кромки моря.       Некоторое время они молча передавали друг другу бутылку, делая по глотку обжигающего горло алкоголя, пока тот, наконец, не начал действовать, пуская горячий ток по венам и помогая расслабиться. Дамиано растянулся на пледе, устроив голову на коленях Томаса, и задумчиво смотрел на набегающие друг на друга гребни волн. Приложив ладонь к его груди, Томас с удовлетворением отметил, что сердце выровняло ритм, а дыхание стало более глубоким. – Спасибо, – негромко произнес Дамиано, переведя взгляд на лицо Раджи. – Не надо, – сказать хотелось слишком много, но Томас, как назло не находил слов, которые могли бы передать хоть часть того запутанного круговорота эмоций, завертевшегося внутри. Недаром тексты их песен всегда писал Дамиано.       Несмотря на позднее время, воздух был вязким от духоты и летнего зноя. Томас расстегнул рубашку, подставляя кожу тянувшейся с моря прохладе. – Ты красивый, – Дамиано поднял руку и едва ощутимо очертил ключицы Томаса, пуская по его позвоночнику табун мурашек. – А ты, похоже, пьян, – усмехнулся гитарист. – Не болтай ерунду, мы выпили всего полбутылки на двоих.       Пальцы Дамиано зарылись в волосы на затылке Томаса и мягко потянули ближе, заставляя наклониться. На этот раз поцелуй вышел другим. Не таким целомудренным, явно не только успокаивающим, а скорее просящим. Дам снова не пытался вести, но отвечал жарко, приоткрывая губы, чтобы позволить чужому языку скользнуть в рот.       Они сами не заметили, как сменили положение. Теперь Томас устроился между разведенных ног Дамиано, продолжая целовать его уже более уверенно и страстно. Все летело к чертям, и Томас осознал это окончательно, когда Дам чуть слышно простонал ему в губы и вскинул бедра, потираясь о его пах. – Дамиано…Стой, – Раджи заставил себя оторваться от его губ, продолжая ловить горячее, сбитое дыхание. – Не останавливайся, – поцелуй в шею заставил Томаса выругаться сквозь зубы. – Ты мне очень нужен. Сейчас. – Дами, я никогда не спал с мужчиной. – Ты знаешь, что делать в теории? – Да, но… – Тогда все в порядке. Прекрати думать, прошу тебя, – Дамиано снова изогнулся и достал из заднего кармана брюк презерватив и маленький пакетик со смазкой. – Я, блять, даже знать не хочу, откуда это у тебя в кармане, – рассмеялся Томас, почти сдаваясь. – Ты хочешь быть снизу? – Да.       И Томас вдруг понял все по глазам Дамиано. Безошибочно прочитал, зачем тому понадобилось с ним спать. Несмотря на весь этот вечер, он так и не отпустил себя до конца. А что может быть большей потерей контроля, чем передача своего тела полностью во власть другого человека? – Ладно.       Отбросив лишние мысли, Томас снова увлек Дамиано в поцелуй. На этот раз он не пытался сдерживаться, прикусывал его губы и целовал требовательно, даже грубовато: так, как вряд ли стал бы целовать девушку. Но Дамиано, казалось, этого и добивался. Он полностью расслабился и только притягивал Томаса ближе, заранее позволяя ему все.       Томас начал спускаться поцелуями на шею и грудь Дамиано. Ощущение горячей, слегка влажной от жары кожи под пальцами будоражило рецепторы, заставляло хотеть касаться снова и снова, вслушиваясь в учащенное дыхание Дама. Немного переместившись вниз, Томас обхватил губами тёмную горошину его соска. Дамиано со свистом втянул воздух сквозь зубы и запустил пальцы в волосы будущего любовника. Он плавился под нетерпеливыми ласками и только теперь наконец-то чувствовал, как зудящее под кожей напряжение отпускает, уступая место возбуждению.       Впервые в жизни Дамиано хотелось отдаваться, а не брать, впервые в жизни хотелось быть с мужчиной, но он совсем не боялся. Тот факт, что это был Томас, делал все происходящее комфортным и запретным одновременно: с одной стороны, Дамиано сейчас жался ближе к обнажённой груди своего лучшего друга и коллеги, а с другой, Томасу он доверял чуть ли не больше, чем себе. – Ты улетаешь, – Раджи мстительно прикусил сосок, заставив Дамиано зашипеть. – Если ты хотел быть со мной, то не отвлекайся. – Да, прости...       Дамиано кусал губы и нетерпеливо ерзал, пока Томас нарочито медленно, выцеловывал его пресс. Когда он игриво прикусил выпирающую бедренную косточку, Дамиано не удержался и вскинул бедра. – Пожалуйста, хватит медлить... – Тише, – Раджи отстранился и коротко поцеловал его в губы. – Я тебя не спрашивал.       На самом деле Томас плохо понимал, что делает, и нервничал до ужаса. Из-за отсутствия опыта, он боялся причинить Дамиано боль, поэтому предпочитал действовать медленно, чтобы посильнее раздразнить его. – Лежи смирно, – чтобы не выдать дрожь в руках, пока расстегивал джинсы Дама, Томас увлек его в очередной долгий поцелуй. Дамиано разом расслабился, позволяя Раджи неторопливо избавить его от брюк и белья. Оставшись обнаженным, Дам развёл ноги сильнее, согнув их в коленях, и взглянул на Томаса потемневшими от желания глазами: – Хочу тебя, – прозвучало непривычно мягко и просяще, но нужный эффект был достигнут.       Томас коротко выругался, стянул рубашку и провел языком по ладони, торопливо обхватывая уже полностью твёрдый член Дамиано. От удовольствия Дам зажмурился и несдержанно застонал, когда палец Томаса прошёлся по головке, размазывая выступившую смазку. – Блять...я бы тебе отсосал, но без понятия, как это делается, – хрипло прошептал Томас и тут же, противореча сам себе, склонился к паху любовника и провел языком вдоль ствола.       Всё происходящее между ними было настолько нереально горячо, что воздух казался наэлектризованным. Дамиано вздрагивал от каждого прикосновения, матерился сквозь зубы и цеплялся пальцами за плед, пока Томас издевательски медленно выцеловывал внутреннюю сторону его бедра, не прекращая дрочить ему одной рукой. Распаленный предварительным ласками, Дамиано даже почти пропустил момент, когда покрытый смазкой палец скользнул между его ягодиц. – Расслабься.       Томас не прекращал отвлекать его от необычных ощущений, пока Дам не прошептал непослушными губами: "дальше". Второй палец вошёл чуть сложнее, и Томас, помедлив пару секунд, всё же обхватил головку члена Дамиано губами. Он не старался взять глубже, но Дамиано хватило и этого, чтобы вновь сорваться на громкий стон и расслабить мышцы. Пальцы Томаса неторопливо двигались, разрабатывая вход Дама. В какой-то момент Дамиано распахнул полуприкрытые глаза и захлебнулся очередным стоном. Томас задел нужную точку, и по всему телу солиста прошла дрожь удовольствия. – Сделай так...еще. Умоляю, – лихорадочно прошептал он. – Да, мой хороший...       Томас уже с трудом терпел собственное возбуждение, но продолжал старательно готовить изнывающего под ним Дамиано. Третий палец вошёл довольно легко, и уже скоро Раджи убедился, что Дамиано вполне готов. Гитарист отстранился, быстро избавившись от остатков одежды, торопливо надел презерватив и добавил ещё смазки. Он аккуратно приставил головку к раскрытому входу Дамиано. – Готов? – Да, да, давай... – нетерпеливо прохныкал Дамиано, притянув Томаса к себе за шею.       Томас увлек его в очередной развязный поцелуй и осторожно толкнулся. Войдя одним слитным движением, он замер, ошеломленный ощущениями. Они с Дамиано дышали почти в унисон, и оба были поражены чувством безграничной близости и единения. – Дам...твою мать, какой же ты узкий, – сбивчиво шептал Томас, перемежая слова долгими несдержанными поцелуями. – Двигайся...прошу, – Дамиано сделал едва заметное движение бёдрами и запрокинул голову, открывая шею.       Боли не было, а дискомфорт растворялся в удовольствии с каждым медленным движением Томаса внутри. Тот взял совершенно невозможный, неспешный темп, удерживая Дамиано за бедра и не давая ему насаживаться самому. Когда Томас изменил угол и начал толкаться в простату, Дам развратно раскинулся под ним, едва ли не прокусывая губы от каждого движения. Вскоре он совсем потерялся в ускоряющихся, рваных толчках, на которые постепенно переходил Томас. Он периодически шептал в губы Дамиано бессвязный бред вперемежку с грязными словечками, и Даму казалось, что он растворяется в нем, его голосе, жаре его тела, его заботе.       Чувствуя, что не продержится долго, Томас обхватил член Дамиано ладонью, начиная дрочить ему в такт своим толчкам, и это стало последней каплей. Дамиано перестал воспринимать происходящее иначе, чем на уровне ощущений. Он извивался под Томасом дрожал от наслаждения и не сдерживал стоны, как последняя шлюха, без конца повторяя охрипшим голосом "пожалуйста". – Кончай, – прорычал Томас ему в губы, срываясь на быстрые короткие движения. – Давай же...кончи для меня, Дами...       И Дамиано этого хватило. Он распахнул губы в немом крике и содрогнулся всем телом, чувствуя, как вязкие капли покрывают живот и грудь. От ощущения сокращающихся вокруг его члена мышц Томас протяжно простонал, и почти до боли сжал бедра Дамиано, кончая следом за ним.       Ещё некоторое время они лежали, соприкасаясь липкими от пота телами, а потом Томас лениво отстранился, оставив ласковый поцелуй на плече Дамиано. Сил хватило только на то, чтобы обтереться влажным полотенцем. После этого Томас притянул Дама к себе под бок, бережно обнимая со спины, и накинул на них плед. – Как ты? – Хорошо. Сейчас действительно хорошо, – в голосе Дамиано слышалась спокойная улыбка.       Томас не удержался и коснулся губами нежной кожи за его ухом. – Спи, ладно? Завтра можно отдохнуть.       Сонное мычание Дама в ответ стало сигналом того, что он уже и без того едва держался в сознании. Парни провалились в сон почти сразу, крепко прижавшись друг к другу.       На следующий день, когда они, выспавшиеся и отдохнувшие собирались возвращаться в город, предварительно искупавшись несколько раз и доев остатки сыра, Томас поймал Дамиано за запястье и серьёзно попросил: – Зови меня в следующий раз, когда станет хреново, ладно?       Дамиано кивнул и улыбнулся уже своей обычной, искристой улыбкой. – Договорились, Тони**.       Он так ни разу и не позвал его после, несмотря на это обещание. Поэтому Томасу пришлось научиться интуитивно чувствовать критические изменения в его поведении. Едва уловив тревожные сигналы, он оказывался рядом и раз за разом помогал Дамиано пережить очередной кризис. Они никогда не спали вне этих особых ночей и иногда дней, но нельзя было не заметить, как изменились их отношения. Дамиано теперь ещё чаще взаимодействовал с ним на сцене, касался, целовал для шоу, в каждом подобном жесте будто выражая безмолвную благодарность. И Томас раз за разом позволял. Дурачился, отвечал на поцелуи и сжимал в объятиях, когда снова становилось плохо. Иронично, но ему, как самому младшему, выпало заботиться об авторитарном по жизни Дамиано, и он ни разу об этом не пожалел.       Они не были вместе, но их отношения не вписывались ни в рамки дружбы, ни в рамки секса без обязательств. И Томас уже давно не пытался понять, в очередной раз прижимая к себе уставшего Дамиано и с удивлением отмечая почти болезненную нежность к нему.       Именно поэтому сейчас он встал из-за стола, вежливо отмазавшись от предложения Вик посмотреть фильм, оставил официанту пару купюр и пошел в отель к двери номера с табличкой "не беспокоить" вместо того, чтобы завалиться спать перед завтрашним выступлением на "Евровидении". Повернул ручку и толкнул незапертую дверь, входя в номер. - Дам? Я здесь, я с тобой.       И строчки, вписанные в выученную вдоль и поперёк "Zitti e buoni", вновь горели в сознании обоих, словно выжженные клеймом. Прямо как час назад, когда Дамиано на этом моменте песни смотрел ему в глаза, и у Томаса в груди отчаянно сладко ныло от этого взгляда. "Увези меня туда, где я выплыву, Потому что здесь мне не хватает воздуха"