Подыграй мне, спой со мной

У Сережи есть правило, которое он сам себе придумал, балансируя между дружбой и любовью, потому что в какую бы яму он не упал, треск ломающихся костей будет оглушительным. Смотреть Кате прямо в глаза больше семи секунд — грех из Ветхава Завета, а меньше пяти — то колотые раны в спину. Глаза его любви всегда поддернуты тоской, по кому — известно, Стаса на шесть лет посадили. Сереже от него прямыми потоками желчи затапливает органы и выжигает кожу. Он его ненавидит. Ревность ощущается почти физически, она граничит с безумием, она перекрываю кислород, он беспокоиться, что может навредить Кате в такие моменты. Она по-детски наивно хлопает густыми ресницами и морщит нос, порываясь зарыдать, а Соколов чувствует на спиной ушат холодной воды. — Серёжа, прошу тебя. Он отшатывается, смотря на свои руки. В крови. Переводит взгляд на еле дышащего Стаса под собой. — Катя… Выходит хрипло и жалостливо, в глазах плещется сожаление, но не о разбитом лице Стаса. Он сожалеет об ещё одном чертовом шансе который упустил. Поднимается на ноги и тянет руки к ней. Катя вздрагивает и уводит взгляд в сторону. Соколов обхватывает лицо любимой и заставляет смотреть прямо в глаза. В глазах вся недосказанная правда, в глазах не грамма лжи. — Катя… У неё очень красивые глаза. Голубые-голубые как осеннее пасмурное небо, которое вот вот разразится бешеным дождем. Крапинки облаков то тут, то там на лазурном ложе добавляют восхищения у незнакомцев. Соколов обожает ее глаза больше чем весь этот ебанный мир, но эпицентр его боли отталкивает его руки и укладывает голову Стаса на колени. — Уходи, Соколов. Я не хочу тебя видеть. Стас озирается по сторонам и не находит точки опоры. Выдыхает спертый воздух, заламывает руки и в последний раз смотрит на рыдающую Катю. Смотреть в глаза оказалась легко, но попытаться передать все что чувствует к него не получилось.