***
Второй раз видеть ханахаки легче, особенно если хоть немного разбираться в этой болезни. Сенку было одиннадцать. В тот день они с Тайджу обсуждали план создания очередной модели ракеты. Оки пытался вникнуть в разговор и понять хотя бы суть научной лекции Сенку, но смог разобрать лишь «ракета», «результат, конечно, хороший, но я хочу лучше», «дубина», «список» и «магазин». Однако этих слов вполне хватило, чтобы сделать то, что от него требуется, поэтому, попрощавшись с другом и выхватив из его рук лист бумаги, Тайджу поспешил покинуть территорию школы, чтобы обойти нужные магазины до комендантского часа. Сенку привычно ковырнул в ухе и направился обратно в здание: нужно было завершить некоторые дела. Но тут мимо него кто-то пронёсся, сильно задев плечом. Парень чуть не упал, однако успел вовремя ухватиться за перила, недовольно посмотрел в ту сторону, куда так спешил неизвестный, не удосужившись извиниться. Человек, который, как оказалось, был очень похож на его одноклассницу, резко повернул в сторону и скрылся за углом здания. Сенку хмыкнул и решил вернуться к своим делам. Личные проблемы одноклассников его касаться не должны. Однако интерес, любопытство и дурное предчувствие упрямо твердили узнать, куда же так спешила эта девочка. Вдруг нужна будет помощь? И Сенку, взвесив все «за» и «против» и убедившись, что ничего не теряет, осторожно последовал за одноклассницей. Прекрасно понимая, что сразу вмешиваться будет крайне нелогично, он остановился за камфорным деревом, откуда ему отлично было бы видно всё, что происходило за углом школы. Однако увиденное Сенку совсем не понравилось. Одноклассница стояла прямо напротив него, спиной прижимаясь к бетонной стене. Руки плотно зажимали рот, словно хотели что-то спрятать, скрыть от посторонних глаз и ушей. Даже стоя за камфорным деревом можно было разглядеть, как подрагивали плечи девочки, как ладони ещё плотнее прижимались к губам, как расширялись зрачки, как в уголках глаз скапливались слёзы, готовые вот-вот хлынуть потоком, как взгляд, направленный куда-то вперёд наполнялся страхом. Нет, диким, животным ужасом. Сенку понял. Прекрасно понял. Он замер, впиваясь ногтями в твёрдую кору, не в силах отвести взгляд, слышал то, что пыталась скрыть одноклассница, то, что навсегда осталось в памяти шесть лет назад, то что невозможно выкинуть из головы, стереть, забыть навсегда, то, что когда-то напугало его так сильно. Кашель. Сенку был готов поклясться, что он отличался от любого кашля при болезни, был уверен, что услышит его, даже если вокруг будет ещё тысяча громких звуков. Этот чёртов кашель. Сильный, удушающий, болезненный, обрекающий на смерть. Не выдержав, девочка убрала руки ото рта, схватившись за шею. Да. Она кашляла. Прямо как тот парень в парке когда-то давно. Вместе с кашлем изо рта вырывались капли крови, упали на асфальт, испачкали белую рубашку одноклассницы. Сенку стоило уйти. Прямо сейчас. Но он не мог. Казалось, что страх полностью парализовал тело. Спустя пару минут приступ кашля у одноклассницы прекратился. Тогда девочка потянулась к губам и двумя пальцами вытащила изо рта голубой лепесток, тут же с ужасом отбросив его от себя. Не пролетев и пары сантиметров, лепесток плавно опустился на землю рядом с капельками крови. Девочка, спустившись по стене на асфальт, горько зарыдала, уткнувшись в поджатые к груди колени и обхватив их руками. Сенку прислонился к коре дерева, тяжело дыша, и решил, что закончит дела завтра. Поднял лежащий рядом рюкзак и поспешил домой. Нужно умыться. Срочно. Успокоиться. А потом ещё несколько раз перечитать все сорок статей о ханахаки, которые он смог найти. Это поможет. Точно поможет. Если хорошо разбираться в проблеме, смотреть на неё намного легче, так ведь?***
После того эпизода прошёл месяц. Однако забыть не получилось. Сложно не думать об ханахаки, если каждый день видеть перед собой пустое место, которое раньше занимала самая весёлая и общительная девочка в классе. Разумеется, это не должно волновать Сенку, но почему-то тот страшный эпизод постоянно всплывал в памяти, а мозг вдогонку подкидывал варианты развития событий. Одни и те же. Логичные. Большая часть имела печальный исход. Предсказуемый. Очевидный. Сенку в который раз убеждал себя, что болезнь одноклассницы его не касается, но на душе скреблись кошки. Однако одноклассница вернулась. Живой и здоровой. Один из сценариев, который представлял Сенку. Но что-то было не так. И это «что-то» было очень заметным. Когда-то Бьякуя говорил, что ханахаки можно вылечить. Сенку, разумеется, читал об этом. И он искренне не понимал тех, кто отказывался от альтернативного лечения. Операция, лучевая терапия и химиотерапия ведь спасут твою жизнь! Ну потеряешь ты эмоции, и что? Это ведь не страшно. Главное, что ты живой! Живой ведь? Ты же продолжаешь дышать, есть, двигаться, думать. Не это ли значит «быть живым»? Ведь эмоции — это психологические процессы, протекающие в форме переживаний и отражающий личную значимость внешних и внутренних ситуаций для жизнедеятельности человека. Они же не так важны для организма, так ведь? Гораздо нужнее дышать, питаться, спать, двигаться, думать. Эмоции порой только мешают. Сенку считал эту точку зрения правильной. Но теперь, смотря на вернувшуюся одноклассницу, он, кажется, понял, что ошибался. Она определённо была жива. И здорова. Но было «что-то». Очень заметное «что-то». Сенку узнал бы это «что-то» из тысячи всяких мелочей, связанных с внешним видом человека. На теле девочки не было видимых шрамов (хотя Сенку был уверен, что один один всё же был), форма как всегда была выглажена, на лямке портфеля висел улыбающийся значок, чёлка заколота на бок. Всё как обычно, кроме этого «что-то». Одноклассница смотрела на всех глазами того парня, которого Сенку видел в злосчастном парке несколько лет назад, которого не забыл сих пор и, вероятно, никогда не сможет выбросить из головы. Самая весёлая девочка класса смотрела на всех стеклянными, почти неподвижными глазами с бледной, тусклой коричневой радужкой, без привычного блеска, который так привлекал всех окружающих. Это были мёртвые глаза. Но ведь одноклассница была жива! Стояла прямо перед Сенку, разговаривала с подругой и улыбалась. Только вот улыбка и голос её изменились. Сенку точно не знал, как описать их, но понимал, что они стали другими. Раньше, когда одноклассница улыбалась, её прежде звонкий голос тоже «улыбался». Теперь он такой же мёртвый, как глаза. Складывалось ощущение, что говорил робот. Не человек. Девочка, с которой общалась одноклассница, отшатнулась от неё, словно одёрнула руку от чего-то горячего, словно её только что ошпарили кипятком или облили серной кислотой. Она смотрела испуганно. Ей отвечали равнодушным, холодным взглядом. Мёртвым взглядом. Нет. Живой человек не выглядит так! Сенку не мог сказать, каким он должен быть, но точно не таким! Это не живой человек. Это зомби. Тот зомби из компьютерных игр и ужастиков. Тот зомби, у которого вместо глаз пустота, тот самый, который одним своим видом внушал неподдельный ужас. Сенку подошёл чуть ближе к однокласснице. Он почувствовал страх. Но ему было интересно. Он хотел узнать больше, чтобы окончательно убедиться, что был неправ. Парадокс. И Сенку это сделал. Позвал девочку. Извинился. Она сказала, что ей всё равно. Поинтересовался. Девочка ответила на все вопросы, ведь ей без разницы. Она не испытала смущения. Больше ей не знакомо это чувство. Одноклассница рассказала, как после операции постепенно начала терять эмоции. Уже через три недели она не только ничего не чувствовала, но и не помнила того, что испытывала раньше. Поначалу было страшно. Очень страшно. И грустно. Но страх и грусть ведь тоже эмоции. Также добавила, что, по словам врачей, прибегать к лучевой терапии не было необходимости, так как болезнь была на одной из начальных стадий. — Ты не жалеешь, что пошла на это? — Сенку не понимал, зачем спросил. Банально. Глупо. Нелогично. Но интересно. — Не знаю. Мне всё равно. — ответила одноклассница. — Главное, что я жива. Только вот Сенку так не считал. Спустя неделю Тайджу рассказал ему, что недавно помог одному парню, которого вырвало цветами и кровью прямо на его белую футболку, как сначала испугался, а потом минут десять пытался стряхнуть с себя лепестки, и ещё он, кажется, влюбился в Юдзуриху. Сенку ещё никогда так не боялся за друга. Он просил. Нет, требовал. Кричал, чтобы Тайджу посетил врача. Может, если убить ханахаки на самой первой стадии, то всё обойдётся? Ведь в медицине были особенные, исключительные случаи, которые даже наука не могла объяснить. Случаи, когда врачи разводили руками и говорили, что это чудо. Говорили так, что даже самый ярый скептик начинал верить. Может, Тайджу повезёт и он сохранит эмоции? В тот же день Сенку узнал о существовании невосприимчивости к ханахаки. Почему он не встретил ни единого упоминания об этом в тех статьях? Или просто невнимательно читал? Отвлёкся? Как же глупо! Что ж, ладно. Если хорошо разбираться в болезни, видеть её своими глазами легче, так ведь?