Нежнее нежного Лицо твоё, Белее белого Твоя рука, От мира целого Ты далека, И все твое — От неизбежного. От неизбежного Твоя печаль, И пальцы рук Неостывающих, И тихий звук Неунывающих Речей, И даль Твоих очей О. Мандельштам
Яркие солнечные лучи раздробили комнату на части. Квартирка, выданная начальством, была совсем скромной и не до конца обжитой. Но в ней были большие окна, и на горизонте можно было увидеть синюю полосу моря. Большего им и не нужно. Самая главная особенность квартиры была в том, что это их первое совместное жилье. Армин никогда не мог представить Энни щепетильной хозяйкой, способной часами подбирать подходящие занавески, наполнить помещение огромным количеством растений и найти чудеснейший фарфоровый сервиз, который так вписывался в интерьер и просвечивал на свету. Каждый гость, приходящий к ним на ужин, оценивал это свойство. Как оказалось, она обладала уникальным вкусом. Все было так просто и совсем не вычурно. У них даже появились свои негласные традиции. Например, в вазе на обеденном столе всегда стояли свежие цветы, пусть даже сорванные по пути с работы самые простые цветочки, а по воскресеньям они вместе пекли шарлотку. Энни же никогда не могла представить Армина талантливым кулинаром, балующим ее пирогами и обожаемыми ею пончиками. Однако его выпечка стала для нее самым большим удовольствием. Даже в тесной квартирке на окраине города они создали их маленький уютный мир, в который так радостно возвращаться после тяжелого рабочего дня. О подобном они не могли и мечтать еще пару лет назад. Наверное, потому, что не думали, что проживут так долго. Армин проснулся совсем недавно. Боясь шелохнуться, он лежал неподвижно, чтобы не разбудить мирно спящую девушку напротив. Она обвила его ноги своими, но при этом все еще не была готова спать под одним одеялом. Теплый утренний свет золотил ее белые ресницы и очаровательную горбинку на носу. Часто она стояла возле зеркала, проводя пальцем по этой ненавистной горбинке, вставая на носочки, чтобы представить себя хоть чуток выше, оглаживая глубокие побелевшие шрамы, напоминающие о том, что скорее хотелось забыть. Как бы Армин хотел, чтобы она увидела себя его глазами. На словах она не может понять, какое тепло разливается в его теле при взгляде на этот милый родной образ, как он готов каждый раз целовать эту горбинку и все ее шрамы, как обожает ее целиком и всю. Веки Энни начали немного подрагивать от такого настырного света. Совсем скоро она проснется, и начнется их долгожданный совместный выходной. Даже если они проваляются весь день в постели, это не будет пустой тратой времени. Так много нужно обсудить и, в конце концов, в полной мере насладиться друг другом. Вчера они оба легли слишком поздно, хоть и в разное время. Письменный стол все еще угрожающе смотрел на Армина, вызывая тревогу кипами бумаг. Чертова бюрократия. Работа не оставляла его даже дома. Но не сегодня. Этот день он проведет со своей любимой женщиной. Ясные серые глаза распахнулись, но тут же зажмурились. Нужно было закрыть шторы. В то же время Армин любовался этим чистым взглядом, похожим на бурную горную реку, сквозь который будто бы проходили солнечные лучи. — Доброе утро, — прохрипел он еще не продравшимся голосом и погладил большим пальцем щеку девушки. — Доброе, — лицо Энни озарила кроткая улыбка. Положив свою ладонь следом за его, она отняла их руки от щеки и переплела пальцы. Глаза Армина остановились на этой маленькой бледной кисти. Не раз он придавался мыслям о том, как на этом тоненьком безымянном пальчике обоснуется кольцо, такое же особенное, легкое и лунное, как и она сама. И он обязательно сделает это, когда подобная перспектива не будет так ее пугать. — Который час? — на лице Энни появилось легкое волнение. Она все еще боялась вставать слишком поздно, тратить время на себя, а не так продуктивно, как ей бы хотелось. Бывшая воительница только училась отдыхать. — Около десяти. Не торопись, у нас ведь выходной, — Армин подпер голову рукой, немного нависнув над девушкой. Энни скомкала вбок одеяло и потянулась, окинув себя взглядом. На ней опять была его рубашка. — Не боишься, что я так заберу всю твою одежду? — со смешком она повернулась в сторону Армина. — Тебе безумно идет, но все же я куплю тебе пару комплектов пижамы в ближайшую командировку. — Да? Тогда тебе придется для начала переносить их все, Арлерт. — Это еще зачем? — Понюхай, — Энни протянула свисающий рукав, — чувствуешь? Пахнет тобой. Армин придвинул лицо к протянутой ткани. Конечно, он не мог почувствовать свой «особый» запах, но в тот момент внутри него зажигались маленькие салюты. Она этот запах чувствует, и он ей нужен. Да ради такого он переносит все кружевные комбинации. Он потянулся к ее губам. — Ты чего? Мне в рот будто коты нассали, — девушка смущенно отстранилась. — Пустяки, я совсем не чувствую. И кошачья моча пахнет совсем по-другому. Энни негромко рассмеялась. Поистине редкое явление. И тем прекраснее это явление созерцать. Блондин осторожно обхватил ее верхнюю губу своими. Его поцелуи были похожи на легкие касания крыльев бабочки, которые еле щекочут кожу. Девушка притянула его ближе за затылок и углубила поцелуй. Руки Армина поскользили по ключицам и талии. Тонкая рубашка, застегнутая всего на пару пуговиц, легко скомкалась под ними. Он вопросительно взглянул на лицо Энни. Улыбаясь, она одобрительно кивнула и огладила стопой его ногу.***
Простыни совсем скомкались. Уже конец недели, все равно придется скоро менять. Они не знали, сколько сейчас времени, но видели, как блики и тени скользили по комнате. Энни лежала на плече у Армина, рассматривая кисть его руки. Она подмечала для себя все: белые волоски, виднеющиеся вены сквозь прозрачную кожу, аккуратно постриженные ногти. Он рассказывал что-то про работу, про поездки в Марли, про придурка Жана. Она слушала, но это было не главное. Он делится, и это приятно. Для него она самый близкий человек, он для нее тоже. И этого уже хватало для счастья. Даже все бытовые трудности не огорчали, а только давали повод увидеть, что он живой, осязаемый, настоящий. Вчера был слишком тяжелый день. Но в вазе на столе стоял маленький букет ландышей. Все-таки нашел время. Когда они на мгновение отпустят друг друга, чтобы встать с кровати, они пойдут к морскому берегу. Будут погружать пальцы в теплый песок, позволять щекотать щиколотки прохладой морских волн. Каждый раз его глаза горели, когда он видел море отсюда, когда он видел море таким. Даже после всего пережитого. В каждый свой выходной они хотя бы недолго прогуливались здесь. Такая стабильность. И в этом их счастье.