***
Деревенская жизнь полна своего шарма. Такого же, как и городская, только более тёплого и такого простого. Все с раннего утра чем-то заняты. Зик привык просыпаться рано, но по меркам деревенских – продрых достаточно долго. Он вышел из дома, надеясь совершить утреннюю пробежку вокруг озера. Местные рыбаки уже сидели с удочками в ожидании улова. Где-то плавали утки, крякая и ныряя в воду. Зик наворачивал круги, когда рыбаки озадаченно оглядывали его. Городские, лишенные физической нагрузки, специально её для себя придумывали. У деревенских вся жизнь – одна сплошная нагрузка. Артур разобрался со своими делами и теперь ожидал Зика вместе с Сашей и Элли на охоту. Ему выдали всю нужную экипировку для нахождения в лесах: длинные непромокаемые сапоги, куртка с водоотталкивающей пропиткой, рюкзак с припасами. Охота в первый день у Зика прошла не очень успешно. Он промерз до нитки, проголодался на полпути и выдохся после подъема на пригорок. Артур это увидел и отправил его домой вместе с Сашей, которая весело его подкалывала. Зик в ответ пожимал плечами. – А каждый день бегаешь, – заметила она. – Ну не в экипировки весом с половину меня, – Зик утёр пот со лба. На следующий день Саша попросила его продемонстрировать навыки стрельбы. Она поставила несколько бутылок в качестве мишени. Зик попал семь раз из десяти. Причём промахнулся в первые два раза, и Саша даже успела мысленно на нём поставить крест. – Помню что-то, – Зик опустил ружьё, оценивая свой успех. – Навык так просто не забыть, – к ним подошёл Артур. – Айда за мной. Зик и Саша направились в коморку главы семейства Браус, где тот хранил и сушил травы, делал из них настойки и припарки. – Эвкалипт, – медленно произнес Артур, держа в руках небольшой пучок сухого растения. – Антибиотик хороший. Зик помнил, что во многих лекарствах от кашля есть это растение, или, вернее, экстракт. – Черемуха, – Артур указал на листья, – её цветы, но ток свеж. Эвкалипт масло от гадов в кишках, – он подошёл к другой связке растений. – Омела от крови внутри. – От внутреннего кровотечения? – уточнил Зик. – Да, после родов хорош, если роды тяжело прошли, – Артур открыл один из верхних шкафов, доставая банку с сухими белыми цветами. – Багульник, хорош от чахотки, от клопов и гнид. Но надобно знать, как готовить. Зик усмехнулся, разглядывая сколько разных банок и склянок у этого знахаря. Дальнейшее изучение свойств трав ему нравилось, он быстро схватывал всё на лету, чему дивился Артур. Некоторые вещи понимались сами собой, чему способствовало обучение в медицинском. Если сопоставить свойства растений и их химический состав не трудно понять, что от чего или для чего будет хорошим препаратом. Так же Зику постепенно нравилось ходить по утрам на охоту с Артуром и Сашей. Он в какой-то момент понял, что с лёгкостью преодолевает путь, который раньше казался ему неимоверным. В одну из таких прогулок они набрели на небольшой холм и одинокое дерево. Отец Саши сразу изменился в лице, снял шляпу с головы, прижимая её к груди. Зик увидел небольшое надгробие, рядом с которым лежали цветы. Артур приклонил колени, что-то шепча. Зик наклонил голову в бок, желая прочесть что было написано на надгробии. Артур смерил его болезненным взглядом. Когда же они пришли домой, охотник предпочел немного побыть наедине, побродив немного вокруг дома. – Кто там был похоронен? – спросил Зик, наблюдая за Артуром из окна. – Если я лезу не в своё дело… – Брат моей мамы, – отрешенно проговорила Саша. – Папа с трудом может говорить об этом. Мой дядя был хорошим другом отцу, чуть ли не братом. Каждый раз проходя там, папа подходит к его могиле и молится лесным духам уберечь его душу. – Его похоронили не на деревенском кладбище, почему? Саша тяжело вздохнула. – Дядя полюбил дочь лесов, – она увидела немой вопрос Зика и поспешила ответить. – Так мы зовем кочевников – сыны и дочери лесов. Правда… неважно. Саша замолкла. В доме стояла тишина, нарушаемая только свистом ветра. – Полюбил дочь лесов и? – напомнил Зик, всеми силами стараясь не лопнуть от любопытства. – Да, – отозвалась Саша, погружаясь глубже в воспоминания. – Я когда-то в детстве забросала камнями двух девочек из племени. Мы с ребятами точнее... Раньше Даупер всегда относился к ним снисходительно и даже с теплом, но после истории с дядей… – она закусила губу, сжимая край стола. – Дядя любил эту женщину, – продолжила не без труда Саша. – Он хотел назвать их будущего ребенка в честь моей мамы, если это будет девочка – Лизой. А если сын – то Артуром, как отца. Но её клан уехал, забрав силой её. Он отправился за ней. По пути подхватил воспаление легких. Пришлось возвращаться. Но обратной дороги не пережил. Его даже не смогли спасти, дядя умер чуть ли не в лесу, прося, чтобы его похоронили в нём, чтобы быть рядом с любимой. Вот и всё, что я знаю. С тех пор кочевников тут не любят. Я очень жалею, что так поступила с теми девочками. Это ужасно, и они этого не заслужили, очень возможно, что это были даже не те кочевники. И я бы все отдала на свете, чтобы искупить вину. Саша втянула воздух через нос, стараясь не заплакать, запрокидывая немного голову. – Я рассказала это только одному человеку, и её теперь нет в живых… – она не удержалась, чтобы не отвернуться и не заплакать. Зик вскинул брови. – Звучит, как угроза, – после сказано он ругнулся на себя. Нашёл время для того, чтобы вставить свою остроту, вместо того чтобы промолчать. Саша очень ранимый человек, не из тех, кого душевные раны больше не впечатляют, не циник, пресытившийся жизнью. – Она погибла в той катастрофе в Синих горах, – она шмыгнула носом. – Её звали Рут. Мне казалось, у нас могло что-то получиться. Она звала меня на свидание, после всех экзаменов. Саша снова зажмурилась. – Прошло полгода, а я всё еще просыпаюсь в кошмарах, видя её в том темном лесу, одну и раненную. Комната без неё и Ханны стала такой холодной и пустынной. Поэтому я здесь. Хотели отправить на железной дороге с другими кадетами в Утгард, но я… меня в общем не взяли, а потом отправили на проветривание мозгов. Кис Шадис настоял, наш… даже не знаю в какой сейчас он должности после всех этих разбирательств. Зик вспомнил тот кошмар, в котором пострадал брат. Его сердце болезненно сжалось от воспоминаний искалеченных тел, вернее, того, что от них осталось. – Мне жаль. Мой… друг пострадал там, – Зик старался, чтобы это прозвучало искренне. – Как его звали? – Эрен… – отозвался Зик, пряча взгляд. – Я знал его брата. – Он восстановился почти, – Саша пыталась припомнить детали его реабилитации. – Мне не довелось с ним увидеться, его отправили домой. Зик в подтверждение кивнул. – И брата Эрена я знаю, – продолжила Саша. – Он оперировал Микасу Аккерман. Вы с ним очень похожи, тебе бы бороду сбрить и прям вылитый Зик Йегер. И имена у вас созвучные. Зик чуть не потерял самообладание, сердце заколотилось в груди, ладони вспотели. Как съехать с этой темы? Но не успел он придумать, как ворвался Артур, быстро собирая в сумку травы и припарки. – Папа? – позвала Саша. – Дагу прижало руку бревном на лесопилке, – проговорил быстро он, уже готовый уходить откуда пришёл. – Но… Что ты будешь делать этими травами? – спросила Саша, но за отцом уже закрылась дверь. Она повернулась к Зику. – Он же ему ничем не поможет, если дело серьёзное. – Отведи меня туда, – Зик с трудом принял это решение. – Для чего? – Саша пребывала до сих в ужасе от услышанного. – Я не просто похож на брата Эрена Зика, – тяжелый вздох. – Я и есть он. – Это как? – глаза Саши расширились от удивления. – Послушай, давай потом, там кажется парню прижало руку бревном. Времени у нас не так много.***
Даг, мужчина средних лет, всю свою жизнь проработавший на лесопилке, зная её всю вдоль и поперек, получил в тот день кошмарное увечье. Его предплечье полностью зажало огромным срубом дерева, которое не удержали крепления. Даг очень громко кричал, его стоны Зик услышал задолго до прихода на лесопилку. Кто-то, наверняка тот самый Норб, кружился вокруг пострадавшего. Зик успел увидеть в его руках жгуты. – Сколько времени прошло с момента зажатия? – он подлетел к нему, склоняясь над больным, готовясь проверить пульс. – Чёрт знает, я бежал сюда минут десять, и ко мне шли столько же, – машинально ответил Норб, затягивая жгут. – А ты кто? – У него шок, – Зик кивнул на побледневшего, как полотно Дага. – Нужно сильное обезболивающее. – Писарь, не мешайся! – прокричал один из мужиков, уже тянувший руки к Зику, чтобы оттащить его. – Он знает, что делает! – Саша загородила путь к Зику собой. – Каже писарь может знать? – раздался женский голос сбоку. – Помолчите все, – Зик снова попробовал нащупать пульс. Слабый. Даг больше не кричал, находясь на грани потери сознания. – Нужно обложить сдавленную руку холодным, – он оглядел собравшихся. – Принесите вёдра с колодезной водой, ну же! Некоторые кинулись исполнять приказание Зика, другие оставались в нерешительности поглядывая на Норба. – Когда будете готовы поднимать это бревно? – медбрат повернулся к рабочим. – Пара минут, – крикнул ему один из них. – Вы уже говорили мне про пару! – рявкнул Норб. – Вы понимаете, что нельзя больше ждать? – Сколько прошло времени? – повторил свой вопрос Зик. – С полчаса, – ответил ему кто-то из толпы. – Беда, – Зик покачал головой. Артур стоял рядом, понимая, что у него нет с собой обезболивающих. Нужен морфин, а его посредством сбора простых растений не добыть. Норб у него что-то спрашивал, а тот в ответ качал головой. – Если только совсем чуть притупит боль, – Артур что-то достал, спешно протягивая медбрату. – Дурь-трава не морфин, – проворчал Норб, давая добро на то, чтобы это средство было применено. – Вы скоро там?! Саша подскочила к Зику. – Ты ничего не можешь сделать? – она смотрела на то, как её отец «колдует» над Дагом, который бледнел на глазах. – Ваш Норб делает то, что сделал бы я, – Зик сложил руки на груди, провожая взглядом тех, кто подносил вёдра воды. Норб достал из сумки марлевые бинты, которые они с Артуром спешно намачивали водой и клали выше области зажатия. – Сейчас будем поднимать! – крикнул один из рабочих. Норб и Артур отошли от дрожащего Дага. Зик смотрел на рабочих, которые с помощью нехитрой конструкции хотели поднять сруб дерева: подцепили его канатами, установили противовес. – Отойти! – скомандовал, скорее всего, главный из них. Они приподняли сруб немного над землёй. Даг пошевелился, болезненно морщась. Норб хотел спешно подбежать к нему, останавливая от ненужных действий, как хлёсткий звук разрезал тишину. Один из тросов лопнул, а за ним остальные. Брус упал обратно, только теперь прямиком на тело несчастного Дага. Его череп лопнул как спелая черешня, зажатая межу пальцами неумелым собирателем. Зик услышал звук сломавшихся костей, увидел, как выдавился глаз из глазницы, зубы неестественно выперли вперед, а всё лицо сминалось в кровавое месиво. Саша вскрикнула, отворачиваясь и зажимая рот рукой. Какая-то женщина кинулась к срубу, молотя по нему руками, желая сместить его с места. Пальцы Дага ещё сжимались в конвульсиях. – Помогите же! – кричала она, упираясь руками в сруб. – Вы что натворили?! – орал тот самый главный рабочий на своих подчиненных. А что толку? Даг больше не жилец. Имир Имир бродила по лесам в тщетной попытке отыскать своих бывших соплеменников. Среди густых деревьев и диких кустарников она чувствовала себя спокойно, совершенно не беспокоясь о том, что может заблудиться. Тем не менее, Имир углублялась в леса на такое расстояние, которое сможет преодолеть туда-обратно до наступления заката. В населенных пунктах не имели никакого понятия о приезде кочевников. Со временем они вовсе перестали посещать людей, принимая факт ненависти последних к себе. Переубеждать укоренившиеся предубеждения сил не осталось. Имир с грустью подумала, что возможно никогда больше не увидит их. Нет, она понимала, что такой расклад будет очень вероятен, стоит ей племя покинуть. И всё равно в душе теплилась крохотная надежда на обратное свершение. Очередной день грозил закончиться так же, как предыдущие – ничем. Имир уже брела обратным путём, взяв немного восточнее, чтобы обозреть больше территорий. В кустах зашелестело. Она рефлекторно напряглась, поворачивая голову на источник шума. Мелькнуло что-то рыжее. Неужели лиса? Имир шагнула осторожно в сторону местонахождения животного. Шелест раздался поодаль. Блеск лисьих глаз мелькнул меж зеленых листьев. Имир показалось на секунду, что её может эта лиса куда-то вести. Эта бредовая мысль перестала таковою считаться, как только она услышала выстрелы. Присев на корточки, Имир прислушалась. Раздались голоса, еле разобрать. Охотники тут? Вроде бы эти места считаются заповедными. Имир стала вспоминать карту территории. Она не ошибалась. Снова выстрел. Какого чёрта? Пройдя дальше, точно, как вела лиса, Имир услышала пронзительный визг дикого кабана. Но что-то было в этом крике отчаяния такое, что кровь вынуждало стынуть в жилах. Показался лисий хвост. Опять она. Имир двинулась за ней, ругая себя внутри, за глупые мысли о том, что животное хочет привести её куда-то. Визг усиливался, а вместе с ним и голоса браконьеров. Имир различила по ним троих мужчин и женщину. Опять выстрел, следом раздался громкий и нещадный смех. Из-за кустов она смогла увидеть чудовищную картину: пойманный в сеть кабан, извивался и кричал, пока охотники отстреливали ему лапы… Имир чуть не вскрикнула. Вовремя вернув себе контроль, она спряталась и стала прислушиваться дальше. Разговор, наполненный мерзкими шутками и замечаниями. Главный садист и его верные помощники. Подружка, учившаяся стрелять по живой мишени. Когда же кабан умер от потери крови, браконьеры ушли, оставив тело бедного животного в сетях. Имир выглянула из своего укрытия. На уступе сидела лиса, склонив голову, наблюдая за ней. – Чего ты от меня хочешь? – Имир подумала, что скоро сойдёт с ума, раз уже начала разговаривать с лисицей. Красивая. Рыжая. Статная. Сидела на уступе, распахнув свои треугольные ушки, прислушиваясь к своему собеседнику. Пушистый хвост лежал на передних лапках, прикрывая их чёрные, как в чулках. Белая шерсть на груди колыхалась от ветра. Лиса повернула голову в сторону убитого кабана. Имир подошла к мёртвой туше. Столько ран, и он дышал, отчаянно пытаясь вырваться. Кто его знает, может звал помощь. Мучили несчастное животное. Зачем? Имир достала нож, начала разрезать сеть. Самое малое, что она могла сделать для него. Закончив, она запрокинула голову наверх. Солнце клонилось к вечеру, задержалась, и теперь возвращаться потемну. Глаза заметили движение. Лиса спрыгнула вниз, куда-то направляясь. Потом повернулась, смотря на Имир. – И сейчас ты хочешь, чтобы я за тобой пошла? – лиса потрусила дальше. – Ладно.***
Браконьеры развели огромный полыхающий костёр. Они голосили на весь лес, иногда паля из оружия в воздух. Имир наблюдала поодаль, оценивая, как будет лучше к ним подступить. А лучше будет одолеть врагов их же оружием. На утро первым проснулся самый щуплый из их троицы, чтобы отлучиться по нужде. Его нога ступила к капкан, острыми зубьями впиваясь в кожу и кость так, что последняя треснула от силы удара. Крик щуплого браконьера поднял остальных. Выбежал главный – мускулистый парень, с длинными волосами. Пока он завязывал их в хвост, делая неспешные шаги к своему орущему товарищу, успешно вступил в другую ловушку, и в следующее мгновенье его оторвало от земли и подвесило над ней за ногу. Пока он болтался, ругаясь на весь лес, другой его друг угодил ногой в яму с колышками, старательно наточенными Имир за ночь. Она наблюдала за ними из-за дерева, предварительно вынеся незаметно их оружие из палаток. Девушка всклоченная и перепуганная выбежала из своей палатки. Видя болтающегося бойфренда, она кинулась в обратную от него сторону, вдогонку получая от него добрую порцию поощрительных слов, касающихся её трусливой персоны. Ей так же посчастливилось попасть в ловушку, гарантирующий незабываемый полёт над землёй. Удивительным было то, что она орала меньше всех. – Сука! – ругнулся «главарь» браконьеров. Имир вышла из-за дерева, держа ружьё стволом вниз. – Ты что творишь? Она присела на их складной табурет, стоящий у погасшего костра. Ружьё прикладом упёрла в землю, её пальцы постукивали по деревянной ствольной накладке. – Немая что ли? – патлатый «главарь» крутился на верёвке, как поросёнок на вертеле. – Немедля опусти меня на землю! Имир перевела скучающий взгляд на браконьера, вытащившего свою ногу из ловушек-кольев. Он, кряхтя хромал к своей палатке. На его здоровой ноге сомкнулся капкан, отчего браконьер заорал пуще прежнего, падая на землю. – Ты только глянь, – Имир покачала головой. – Угодили во все и так чётко. – Чего тебе надо? Денег? – «главарь» каждый раз вынужден крутить головой, чтобы смотреть на Имир, потому что вертелся. Ему отчего-то не стало понятным то, что чем больше он ей крутит, тем сильнее вертится вокруг своей оси. – Возьми у меня в сумке, там приличная сумма. Тебе хватит. – Откуда тебе знать, что мне хватит? – Имир увидела, как первый угодивший в капкан браконьер ползёт к ней. – Зачем так с кабаном? – А? – С животным за что так? – Имир положила ружье на колени. – Комплексы? – Неужто ты местный егерь? – хохотнул «главарь». – Не советую ползти дальше, – Имир повернула голову в сторону первой жертвы её ловушек. – А то отстрелю ногу. – Это из-за той скотины ты нас так? – прохрипел «главарь», его лицо налилось кровью. Имир поднялась, вскинула ружьё. – Эй! Ты чего делаешь? Я же сказал, что заплачу! Сколько ты хочешь за убитого кабана? – видя, что Имир целится, «главарь» начал извиваться на верёвке. – Человеческая жизнь ценнее! – Человеческая. Тут людей нет, – она выстрелила ему в пах, он истошно заорал. – Я не буду вас убивать, оставлю крохотный шанс на выживание. И если он вам выпадет, мне не хочется, чтобы такие как вы размножались. Крики пронзали этот лес. Человеческие крики боли. Имир смотрела на покалеченных ею людей и думала про себя, что утратила свою душу безвозвратно. – Прошу вас! – подруга браконьеров залилась слезами. – Умоляю вас! Я не хотела! Я больше так не буду. – Точно, – раздался выстрел. Имир ей прострелила ногу ниже колена. Если не ампутируют, то вряд ли она сможет потом ходить нормально. – Не будешь. Закончив экзекуции, Имир ушла. Она брела в даль без цели, когда увидела опять силуэт лисы. – Ведёшь меня опять, ха. Ну пошли.***
Племя давно покинуло те места, в которых Имир их искала. Она нашла следы, пусть и кочевники старались мало что оставлять после себя. Лиса привела её в нужное место. Имир шла почти день до него. Находясь посреди некогда лагеря её бывшего племени, она представила, где бы разместилась Элейтейн, или шаман Аренк, выкуривая трубку с клубами плотного дыма, где бы мастерил оружие или предметы быта Гижияш, где бы Тува и Джэки плели друг другу косы, Вагошэнс сидела бы около своего вигвама и придумывала незамысловатые украшения, в надежде их продать кому-нибудь из «белых». Но никого не было. Только пустота. Шима, мать Луизы, наверняка бы грустно смотрела в даль, а после шла вышивать – это занятие её успокаивало. Старый Мигизи и его внук Нуто собирались бы на охоту, а проказница Иоки помогала бы им, прося взять её с собой. Наверное, они ей не отказывали, она уже выросла. Имир заметила белое перо, лежавшее среди кучи листьев. Чистое, мягкое, такой идеальной формы. Она вставила его под ленту, которая держала её изрядно отросшие волосы. Племя ушло. А если бы нет? Что она хотела от них? Услышать, какая она предательница от той же Иоки или Нуто, с которыми ходила иногда на охоту? Только Элейтейн не сказала бы ей слов укора. Если только бабушка жива. От этих мыслей Имир стало не по себе, и она горько заплакала, впервые за столько времени. В кустах что-то шевельнулось. Вскинув голову, сквозь пелену слез она смогла увидеть рыжий хвост лисицы, который удалялся прочь.