Апокалипсис уже наступил

Я встаю с разложенного дивана нашего двухкомнатного пристанища. В доме и на улице тишина — это должно успокаивать, но отчего-то на сердце было тяжело. Интуиция стучит колоколом в голове — будь готов, что-то случится. Я был спокоен, ведь предупрежден — значит вооружен, а своей интуиции я доверяю как никому другому. На всякий случай я вытаскиваю нож из-под подушки — спать с оружием это теперь постоянная привычка, мало ли что. И все-таки везде тихо. «Спокойно, Антон, спокойно», — я мысленно проговариваю эти слова, понимая, что в целом не нуждаюсь в них, даже после пришедших в ночи кошмаров. Сердце бьется спокойно. Слишком многое произошло, и слишком мало стояло на весах, терять, считай, нечего. Остались только двое друзей. И все. Я иду к соседней комнате, тихонько приоткрыв дверь. Из-за яркого света полной луны помещение отчетливо видно. Я совсем не удивляюсь, увидев, что Сережа и Дима спят в обнимку. Дима обнимает Серегу, который разлегся у него на груди и, кажется, во сне пытается прижаться к другу сильнее, замерзая. Одеяло валяется рядом на полу. Вздохнув, я заправляю нож в ножны на поясе и осторожно прохожу в комнату, укрыв ребят одеялом. Выходя, я вдруг ловлю себя на мысли, что с одной стороны я рад за них, как за себя, а с другой я всё-таки завидую. Конечно, белой завистью и все такое, но мне очень не хватает душевного тепла и кого-то близкого рядом. Такого же близкого, кем являются мои друзья друг для друга. Чувствовать зависть мне совсем не нравится, но я говорю себе, что в этом нет ничего плохого, было бы хуже, если бы я скатился до злости или раздражения, например, из-за того, что я когда-то их и познакомил. Но нет, ничего подобного не возникает и близко. От мыслей меня отвлекает звенящий колокольчик в голове. Да что, чёрт возьми, не так, интуиция? В кухне тоже ничего не происходит, тишина. Чего я еще ожидал? Сейчас зомби редко забираются наверх по лестничным пролетам, а встречи с живыми людьми стали редкостью в последнее время, да и дверь мы закрыли, а значит, незваные гости уже бы уведомили о себе. Я прикрываю дверь, чтобы не побеспокоить чуткий сон ребят, выпиваю немного воды, и мой взгляд падает на блоки сигарет и спичечных коробков, сложенных под окном, и я решаю не отказывать себе в удовольствии покурить, тем более, стоит успокоить странно ведущую себя интуицию, хотя бы никотином. В условиях апокалипсиса сигареты, да и спички, стали ценны, но не являлись таким же важным товаром, как вода, которую приходилось добывать из проходящих дождей или в не вычищенных до конца магазинах — вода в кранах или не шла, или была заражена. Я распечатываю пачку, наслаждаясь этим процессом, и, приоткрыв форточку, закуриваю. Даже глаза от удовольствия прикрываю, почувствовав, как легкие наполняются дымом. Почему я не разбудил парней и спокойно курю, учитывая звоночки интуиции? Я давно научился различать, когда стоит паниковать и ждать кромешного ада, а когда просто что-то должно произойти. Или когда ад случится не с нами. Дима и Серега доверяют моему внутреннему маячку, так как уже много раз он спасал нас. Так что, в случае, если звоночки в моей голове превратятся в оглушительный звон колокола, они не будут спрашивать, и встанут, стоит сказать об этом. «Предупрежден, значит вооружен», — напоминаю я себе, но все равно нащупываю пальцами рукоять верного ножа — это простое действие придает сил и дополнительное спокойствие. В нашей сегодняшней жизни вооруженным стоит быть всегда. Стоило бы еще забрать пистолет из комнаты, но пока в этом нет необходимости. Я тушу окурок о сухую посеревшую от времени землю в цветочном горшке. От самого цветка всё равно ничего не осталось. Засмотревшись на горшок и оконную раму, окрашенную белой краской, а также на разводы на стекле, я снова ловлю воспоминания из детства. Чертовы ассоциации. Надо просто не думать об этом. «Приступов больше не случится», — убеждаю я сам себя. Все в норме. Я в норме. Ведь даже кошмары больше не пугают, а значит, ничего страшного больше не будет и с воспоминаниями. От мыслей меня отвлекает какое-то шевеление на улице. Как я разглядел что-то с высоты девятого этажа ночью? Луна, хорошее зрение и все та же интуиция. Я вижу, как несколько зомби гонят человека по небольшой дороге, по которой раньше ездили машины. Светловолосая женщина, грузная, бежит медленно, и я понимаю сразу, что вряд ли успею ей помочь, но решаю, что попробовать нужно… И тут я замечаю причину ее медлительности — она бежит с ребенком в руках, крепко прижимая маленького человека к груди. Я перевел взгляд в сторону, рассматривая их дальнейшую траекторию, и чувствую, как по коже бегут мурашки. Там же тупик! Интуиция кричит: беги! И я бегу. Сначала в соседнюю комнату, расталкивая парней. Им понадобилось всего несколько секунд, чтобы прийти в себя — мы все научились просыпаться и собираться словно солдаты, за самый короткий срок. — Там люди! — кричу я им, поспешно выбегая из квартиры и молниеносно спускаясь по бетонным ступеням подъезда вниз, совсем забыв о пистолете, который так и остался лежать в комнате, где я спал. Еще год назад мы бы вряд ли ринулись помогать другим — не было опыта сражения с зомби, свои жизни стояли на первом месте. Но теперь, когда мы освоились в новом мире, и разобрались в условиях игры, подобное было делом чести. Каждый живой человек был ценен. И как источник жизни, помощи и общения, и как информатор. Мы все хотим знать, что происходит за пределами Москвы, или же любую другую ценную информацию — слухи расходятся быстро, но каждый говорит разное. Но чем больше мнений мы собирали, тем успешнее могла пройти наша миссия в этом сумасшедшем новом мире. В голове быстро складывается план действий: быстро обежать дом, вытащить нож, на месте разобраться и крикнуть женщине что делать — я должен успеть. «Я успею. Успею, успею, успею…» — слова раздавались в голове одновременно с ударами сердца. Я наконец-то добегаю до угла, эти несколько метров кажутся мне целой вечностью. Все происходит быстро, но такие экстремальные события всегда ощущаются словно кадры фильма в замедленной съемке. Краем глаза я успеваю заметить движение позади себя. Это явно был человек, зомби так не двигаются, но рассмотреть его я не успеваю. Не могли же Дима или Сережа прибежать так быстро? Я решаю разобраться с этим вопросом позже. Наконец я вижу их — спины монстров и… Кровь. Много крови. И вмиг в моей душе все словно падает куда-то в пропасть, мне хочется кричать от беспомощности, но я лишь хватаю губами воздух. Я не успел… Переоценил себя, не правильно растолковал посыл от интуиции… Один из зомби поворачивается ко мне, шевеля ноздрями, и я, не дав ему и минуты на реакцию, дергаюсь вперед, ножом попав ему прямо в узкую шею. Было опасно лезть так близко, но я знал, что запах крови, распространившийся вокруг ранее, и желание подкрепиться опьянит остальных монстров и сделает менее поворотливыми. Мертвое тело зомби падает с противным хлюпаньем, а я успеваю подумать, что с двумя другими зомбаками один на один я могу и не справиться, пока буду бить одного, второй нападет на еще более свежую дичь. Запах свежей крови и смрад от зомби ударяет в нос с новой силой и отрезвляет. Я наудачу целюсь в того монстра, что ближе, но он успевает развернуться и кинуться вперед, я попадаю ножом ему в плечо. Он хрипит и направляется на меня. — Шаст! — слышу я крик Сережи, но они с Димой только выбегают из-за угла, судя по всему, слишком далеким кажется голос. Оставшийся зомби перестает попадать в поле зрения, пока я пытаюсь добить уже раненого монстра. — Отойди, придурок! — раздается громки мужской крик, почти рык, и меня толкают в бок. И сразу после я вижу, как зомби, которого я потерял из виду, упал в метре от меня. Запоздало я слышу тихий шум в ушах от пистолета с глушителем. Или он действительно раздаются снова и снова? Этот зомби подбирался сбоку, а я даже не заметил его! Как я ненавидел себя в такие моменты. При отличной интуиции и хорошем владении ножом, я всегда слишком сильно торможу в критических ситуациях, сейчас, не вспомнив о пистолете, я зачем-то полез на зомби с ножом, и чуть не стал обедом из-за невнимательности. Как меня раньше не съели — загадка века. — Антон, ты в порядке? — спрашивает подбежавший ко мне Дима, пока Сережа вдруг начинает тормошить меня за плечи и повторять вопрос Позова. — Если бы я был не в порядке, то сейчас ты бы сделал мой порядок еще более плохим, — замечаю я, пытаясь сбросить со своих плеч руки товарища, пока меня не начало укачивать от его заботы. — А что за мужик? — спрашивает вдруг Дима. Мы с Сережей одновременно переводим взгляд вправо, куда смотрел наш друг. Тот мужчина, что спас меня, сейчас сидел в луже крови рядом с телами женщины и ребенка, точнее с тем, что от них осталось. Это была маленькая девочка. Была. Сейчас на асфальте лежало окровавленное платьице и части тела. Отвратительное зрелище. Монстры не жалеют никого, им нужны сердца и мозги для пропитания, и сегодняшние, судя по всему, были особенно голодны, разрывая свою жертву на кусочки в поисках нужных частей. У женщины они, кажется, не успели вытащить даже сердце, только разворошить грудную клетку, видимо, мой спаситель, убил всех зомби даже ни разу не промахнувшись — с места сдвинуться никто из них не успел, и сейчас их туши лежали рядом на земле. — Антон, помоги ему, — кивает Дима, отдав Сереже его пистолет, который тот, судя по всему, всучил ему перед тем, как начать меня трясти. — Отведи его к нам, а мы проверим соседние дворы, слишком много шума наделали. Я киваю. Подойдя ближе к мужчине, я вдруг замираю в нерешительности. Надо помочь, но вот только чем я могу помочь в такой ситуации? И тут я слышу сдавленные рыдания. Сердце сжимается от чужой боли. Каждый раз это все слишком страшно, слишком плохо, слишком горько, даже спустя такое количество смертей. Я наклоняюсь, чуть согнув колени, и опускаю руки мужчине на плечи, слегка тяну на себя. — Пойдем, — говорю мягко, но меня будто не слышат, и я повторяю увереннее: — Пойдем. Нужно идти. Слышишь? Нужно идти. Мужчина только водит головой из стороны в сторону и провожает дрожащими пальцами по окровавленным волосам белокурой женщины. — Давай, аккуратно, — произношу я, распрямляюсь и увлекаю его за собой, — пойдем. Мужчина, к моему удивлению, на этот раз поддается. На языке вертятся фразы «все будет хорошо» или «ничего, все наладится». Но кого я обманываю? Нечему налаживаться и нечему становиться хорошо. Так мы и идем, я придерживаю мужчину за плечи, а он дрожит от беззвучных рыданий и все водит рукой в воздухе, видимо, все еще наблюдая перед внутренним взором образ белокурой женщины.