***
Никита Романович не впервые сидел в засаде, привык и к непогоде, и к сдерживанию естественных нужд организма, и к непредвиденным обстоятельствам. Он сидит в заброшенном здании, что окнами выходило как раз на судно, куда заводили девушек по одной, большую часть из которых пребывала в состоянии наркотического опьянения, и вот уже полчаса снимает на камеру телефона происходящее, багровея от злобы, кипящей внутри. Он бы расстрелял их всех, каждому пустил по пуле в лоб, но приходится сдерживать свои желания, дав возможность уйти мальку, дабы позже выловить рыбку покрупнее. На удивление Никиты Романовича, в доках были одни «Опричники». — А если эти суки из клуба все же явятся? — Вопрошает один из них, грубо волоча за собой ничего не соображающую девушку. — Мы с ними теперь на ножах, поэтому долго мозги себе не крути и стреляй. Никита еще больше удивляется, крупным планом снимая каждого из царских слуг. Там присутствовал Василий Грязной, четко бдящий за исполнением всех указаний своего хозяина, а вот верного раба Бельского видно не было. Становилось все интереснее и интереснее. Вдруг слышится рев мотоциклов и в доки заезжают байкеры. С дикими криками они открывают огонь первыми, застав «Опричников» в расплох, и те спешат укрыться за контейнерами да ящиками, коих там находилось предостаточно, отстреливаясь от казалось обезумевших «Русичей». Никита Романович прекращает съемку, укрывшись глубже в здании. Он не собирался вмешиваться в эту какофонию смерти, презирая обе стороны конфликта, однако отчего-то мысль пожелать «Русичам» удачи все же промелькнула в его голове за секунду до того, как ему на мобильный пришло сообщение от Малафея. «А. в капкане у Ц. Ц. хочет рубить березу. Если хочешь действовать, то поспеши» Никита Романович едва не роняет телефон из рук, уже даже не обращая внимания на звуки стрельбы снаружи. Если Афанасий у Царя, то значит Федя совсем один и защитить его некому. На то и был расчет Ивана. Объявить войну клану Вяземских явно идея спонтанная, видимо дела пошли слишком скверно, не без участия отпрыска главы «Русичей». Поминая Афанасия последними словами, Никита Романович быстро выходит из здания через задний ход и покидает доки, преследуемый чьими-то предсмертными криками и стрельбой. Он должен увидеть Федора.***
— Как же ты глуп, Афоня, ой глуп. — Протяжно тянет Иван, сидя в дорогом кресле напротив подвешенного за руки в подвале Афанасия. Он потягивает бренди небольшими глоточками, наслаждаясь тем, как алкоголь приятно обжигает горло, и не сводит насмешливого взгляда с молодого байкера. — Твой отец всегда говорил, что ты не думаешь головой. Понимаю. Забаловал он тебя после смерти матери. Как ведь тогда вышло? Ее сбило машиной? Афанасий держится стойко, молчит, понимая, на что направлена эта провокация. Хочет сломить и физически и морально, а стоящий рядом Бельский только будет рад сломать пленнику еще пару ребер. — Ты играл на дороге, и ехал фургон. Должен был умереть ты, а сбило твою мать. — Иван цокает языком, закинув ногу на ногу, будто бы упиваясь ненавистью, отраженной на чужом лице. — Теперь детище твоего отца летит коту под хвост. Не приехай ты сюда, отдай мне своего красавца, и бед бы не было, а ты, дурак, решил, что я испугаюсь тебя, щенка? Григорий, что все еще держал в руках толстую, длинную плетку, злорадно ухмыляется и, не сдержавшись, пинает Вяземского в бедро. — Довольно, это уже ни к чему. — Резко бросает Царь, ударив стаканом по подлокотнику кресла. — Выйди, Гриша. Бельский покорно удаляется, напоследок одарив Афанасия красноречивым взглядом, а Царь при том медленно допивает остатки бренди, аккуратно поставив стакан на мраморный пол. — Смотри, какая ситуация получается. Я уничтожу твой клуб. Потом, когда твой отец все-таки об этом узнает и, будучи человеком честным, но таким же глупым, как и ты, полезет на меня, я уничтожу и его детище в Бруклине, Бронксе и других городах, где вы открыли свои филиалы. У одного итальяшки есть долг передо мной, так что проблем не возникнет превратить ваше сборище грязных смердов в пыль. Но сначала, — Иван улыбается широко, открыто и как-то по-волчьи, — я возьму себе то, что давненько жажду. — Гнида… — Хрипит Афанасий, сплюнув кровавую слюну на пол. — Черт меня дернул с тобой связываться… — Истину глаголишь, сын мой! Только вот гнида, как ты некультурно выразился, уже отрезал бы тебе твой поганый язык, а я лишь сделаю вид, что слышал это. — Иван поднимается, спокойный и явно пребывающий в хорошем расположении духа, медленно направляясь к лестнице из подвала. — Не хочу огорчать Федюшу, он ведь обещал скоро быть. Кстати, ты вполне можешь насладиться нашим с ним свиданием, если хочешь, или же мне взять его все же на пуховых перинах? — Гад! — Дергается в путах Афанасий, тщетно, но с упорством достойным уважения. — Тварь! Царь уходит, насвистывая себе под нос одну мелодию, что когда-то пела ему перед сном покойная жена, оставляя Вяземского в кромешной тьме и одиночестве. А Федор в этот момент приезжает в особняк…***
Брать дом Ивана в одиночку да еще и приступом было бы наиглупейшей идеей. Заявляться в отдел с доказательствами было бы решением здравым. Никита Романович отметает оба варианта развития событий, направляясь прямиком к тому месту, где жил Вяземский, здраво предположив, что любовники живут вместе. Это неприятно кольнуло полицейского в самое сердце, но, с учетом развивающихся событий, Афанасий уже казался не таким врагом, как изначально его представлял себе Никита. Байкеры, столпившиеся у дома Вяземского встречают его с воинственным взглядом и таким же настроем. Один из них грозно выходит вперед, идя на чужака, аки таран. — Ты кто такой и чего тебе надо здесь? — Как кто? — Другой мотоциклист, слегка щурясь, тоже подходит ближе, неприятно усмехнувшись. — Да это же тот коп, что нас всех за решетку упрятать хочет! Слышь, ты чего, страх потерял? — Я пришел не как коп! — Никита Романович примирительно вскидывает руки, позволив байкерам обступить себя со всех сторон. — Я хочу увидеть Федора Басманова. Его жизнь может быть в опасности. — Федора Басманова? Эту суку с членом, из-за которого сейчас нашего брата Царь на куски может режет? — Байкер смачно сплевывает под ноги мужчине, неприятно скривив губы. — Нет его в доме. Зря пришел. Опоздал, проносится в голове у Никиты. Не сберег. Упустил в который раз. — У меня к вам разговор. Я хочу повязать Царя, но мне нужна помощь в особняке. — И ты чего, хочешь нас сподручными быть что ли? Ты оборзел или просто не догоняешь тему? — Мне нужен номер телефона Ивана Вяземского. — Отчеканивает Никита Романович, без страха глядя в глаза байкеру. — Хотите спасти Афанасия? Тогда помогите мне.