Правила боя

      Площадь Леопарда находилась на стыке Старого города и Нового и называлась так в честь герба Ариго, чей особняк находился на ней. Его, трёхэтажный, уже было видно, когда к нам прискакал гонец. Всадник обогнал колонну и выехал перед факельщиками, возглавлявшими её.       — Монсеньор, — а, он искал Алву, — мы на подходе!       — Спасибо, Роже. — Кажется, Рокэ помнил по имени всех, с кем единожды говорил.       — Мой генерал ждет приказаний.       — Где вы?       — Сейчас, — Роже на мгновение задумался, — должны быть около Ларрины.       — Прекрасно. Ваше дело — промыть Олларию от предместий через Верхний город к Данару и дальше к Нижнему. Мародеров — на фонари. Переусердствуете — не беда, но к полудню должно быть тихо. Отправляйтесь.       — Слушаюсь.       Роже заворотил коня, Ворон проводил его взглядом.       — Людей Савиньяка можно узнать по посадке, не правда ли, Ричард?       Я пожал плечами. Мориска от линарца я отличить мог, мог понять, не вывалится ли сейчас всадник из седла, но и всё на этом. Рокэ хмыкнул.       — Скоро всё закончится.       Я только вздохнул. Всё?       — А те, кто всё это устроил?       — Ну, господин комендант, думаю, не отвертится.       — Отвертится, — буркнул я.       Я не помнил, как именно, но помнил, что Килеан-ур-Ломбах благополучно доживёт до дуэли. Рокэ снова хмыкнул, но промолчал. Так мы и дошли почти до места.       — Монсеньор!       Откуда-то со встревоженным видом выскочил полковник Ансел. Это я уже не замечаю, кто где идёт? Так устал? Плохо. Ночь ещё не закончилась, хотя небо на востоке уже начало светлеть.       — Доброе утро, полковник.       — Какие приказания? — Судя по голосу, Анселу так и хотелось добавить «утро добрым не бывает».       Алва начал невозмутимо давать инструкции.       — Наступать по Желтой улице и теснить лигистов от домов к центру площади. Теньент Давенпорт идет Фонтанным проездом, теньент Варден — улицей Святой Моники, я — Битым проулком. Стража со своими бочками готова?       — Они здесь!       — Мы снимем лигистские заставы, и сразу же — сразу же! — беритесь за соседние улицы. Если что — ломать крыши. Пожаров нам не нужно.       — Но… Монсеньор, хозяева будут недовольны.       — Лучше жаловаться кансилльеру, чем Леворукому. Вы — комендант Олларии, вы и за пожары ответите.       — Но там дворец Манриков!       — Да хоть Леворукого! Хватит, Ансел. Чем дольше будете страдать, тем меньше шансов унять огонь.       Пожары? А почему не пахнет дымом? Хотя дома здесь высокие, а мы с наветренной стороны стоим.       — Ветер на вашей стороне, полковник, — засмеялся Ворон и, больше не обращая внимания на коменданта, пошел вдоль переминавшейся с ноги на ногу роты. При чём тут ветер, я не совсем понял, но привычно пошёл следом. В ушах слегка звенело, но я старался держаться. Алва в два раза меня старше, а смотрится всё так, будто это я старый и немощный.       Подбежал какой-то капрал с докладом — у Давенпорта всё было готово. Рокэ кивнул, оглянулся на солдат, помянул Леворукого и кошек его и мы пошли вперёд. Когда до площади было шагов двести, Алва заговорил:       — Это будет нетрудно, хотя и неприятно.       Оставалось только поражаться точности оценки Первого маршала — фанатики толком не умели драться, а караулы вокруг площади выставили для ловли убегающих. Разумеется, драться они не умели, смели их в момент, и за десяток минут «святое воинство» превратилось в смирное стадо. Их предводитель — я видел Авнира на диспуте — грозил Давенпорту всеми смертными и посмертными карами. Давенпорт смотрел на это, похоже, с тем же пофигизмом, что и я.       — Воистину агнцы, — буркнул я себе под нос. — И козёл отпущения в наличии, как и положено.       На площади было тихо. Ну то есть стадо агнцев издавало некий шум, но… Никого. Никто не рыдал, не пытался вылезти из окон горящих домов, и даже трупа не было ни одного. Если я правильно помню книги — они сбежали. Заранее. Вокруг дома Ариго ограда была снесена, клумбы вытоптаны, двери распахнуты настежь. При таком притоке воздуха огонь быстро сожрёт дом.       — Ричард, вам не кажется, что в этих местах гнездились трусы? — Алва стоял рядом и тоже смотрел на тот же особняк.       — Это были очень, очень предусмотрительные люди, монсеньор, — меланхолично откликнулся я. — Нельзя обвинять в трусости людей, которые покинули город до начала беспорядков. Причём распустили всех слуг, и даже сторожей не оставили. И не боялись же за своё добро, а! Наверное, это очень благочестивые люди. И доверчивые.       — Поясните, — повернул ко мне голову Алва.       Я, жутко уставший за эту ночь, честно ответил:       — Трупов нет, монсеньор. Ни одного. А сбежать после начала беспорядков у них бы не вышло…       — Спрятались? — дёрнул уголком рта Алва.       — В горящем доме, монсеньор, — покивал я. — Самое подходящее место, а уж безопасное-то какое… Или нет, у них был тайный подземный ход, по которому они сбежали вместе со слугами. Какое милосердие, какое доверие, не побоялись же рассекретить средство спасения для спасения прислуги.       — Дидерихом попахивает, — фыркнул Алва.       — Монсеньор, после трона для короля Двора Висельников и пегой кобылы — им не попахивает, им воняет! — возразил я.       — Кобыла? — насторожился Алва. — Какая ещё пегая кобыла?       Ой. Придётся отмазываться.       — Там, на Золотой улице… в домах — кто-то из солдат говорил, я не помню. На стене нарисована была… или не нарисована. Как в страшных сказках.       — Как в страшных сказках… — задумчиво повторил Алва. — Ладно, сказки подождут.       Рокэ разворачивается и идёт к фонтану.       — Монсеньор, что дальше? — подаёт голос Ансел.       — Дальше? — Алва отцепляет шпагу и суёт мне в руки, затем снимает колет и бросает на бортик фонтана. — Дальше вы будете ждать меня, и не вздумайте отпускать наших праведников.       Ансел недоумённо на это смотрит. Я молчу. Кэртиана, защити своё Сердце! Алва стягивает сапоги и лезет в фонтан. Ансел смотрит уже на меня, с выражением лица «он сошёл с ума!» Я пожимаю плечами.       — Если Первый маршал кажется безумным, значит, всё идёт как надо.       Вымокнув до нитки, Рокэ выбирается из фонтана, идёт к особняку — босиком.       — Монсеньор! — перепуганно орёт Ансел.       Алва игнорирует вопль и лезет по стене особняка с обезьяньей ловкостью. Конечно, опорных элементов там куча, но кто ж их знает, насколько они на самом деле прочные? Рокэ залезает на балкон, разбивает стекло (монсеньор, ноги не пораньте, вы ж босиком!) и ныряет внутрь. Что там было в книге? А! За вороном пошёл. И не только.       — Что он делает, что он делает… — бормочет потерянно Ансел.       Я кусаю губы. Подчиняются ли стихии воле Повелителя Повелителей? Кэртиана, защити своё Сердце!       — Зачем он туда полез? Что он ищет?       Да какая разница. Дым из распахнутой двери валил всё гуще. Забил набатный колокол, но не беспорядочно, как ночью, а размеренными ударами, оповещая, что стража взялась за дело, защищая город от огня.       Трескается одно из окон — ох, там уже настолько жарко? Из него вырывается чёрная птица — ворон, сидевший в клетке у Ариго. Полковник Ансел осеняет себя знаком, из разбитого окна начинают вырываться языки пламени. Ох… Рокэ успел отойти?       — Улетел! — заорали слева. — Как есть улетел… Ворон-то!       — Молчать! — гаркает полковник. — Это ворон!.. То есть не… Ариго держал ворона, он улетел.       Сзади кто-то шумно вздыхает, что-то орёт Авнир. Я смотрю на дом.       Алва появляется на балконе, когда уже во всех окнах второго этажа мелькало пламя (а кое-где и наружу лезло). Рубашка в серых и чёрных разводах, лицо выглядит так, будто герцог решил податься в трубочисты, но двигается Ворон так, будто находится на прогулке. Окинув взглядом небо, Ворон усаживается на перила, привязывает к ним алый шнур (видимо, добытый в доме) и соскальзывает по нему вниз.       — Господа, не стоит изображать из себя статуи, это весьма утомительно, — говорит Алва, возвращаясь к фонтану. Я отдаю ему шпагу, с которой в обнимку так и простоял.       — Вы сошли с ума! — почти орёт Ансел. Ах, как я его понимаю! Может, я тоже с ума сошёл рядом с Рокэ? — Вы могли расшибиться, сгореть, задохнуться…       — Спасибо, Ансел, — хмыкает Ворон, зачерпнув воды для умывания. Ну… Это скорее получилось размазывание. — Здесь довольно-таки жарко… Однако у меня не так много родичей, чтобы я мог позволить жечь их заживо.       — Родичей? — Бедный-бедный Ансел. Алва — это стихия, нельзя бороться с водоворотом, расслабься и дай ему себя поглотить. Потом выплывешь или не выплывешь… или не захочешь выплывать.       — Я имел в виду ворона, — демонстративно хохочет Алва.       В особняке что-то зазвенело, пламя вырвалось на балкон, охватило балконную дверь. Алва недобро усмехнулся, всё-таки смыл с лица копоть, обулся и пошёл к Авниру. С хвостиком в моём лице.       — Ваше преосвященство, — Ворон отвешивает вежливый поклон, издеваясь, — я нашел в доме кое-что интересное и намерен показать вам свою находку. Думаю, это именно то, что вы искали.       Епископ молчит, с ненавистью глядя на Алву.       — Монсеньор, — опять не выдерживает Ансел, — вы не должны возвращаться в дом. Это опасно!       — Первый этаж вполне доступен, — отмахивается Рокэ, не отрывая взгляда от лица епископа.       — Отродье Леворукого! — шипит Авнир. — Пособник еретиков! Изыди!       — Не хочу. — Мне не нужно видеть лицо Алвы, чтобы знать, что он улыбается. — Ваше преосвященство, вы должны это увидеть. Идёмте, я провожу вас.       Епископ высокомерно вздёргивает подбородок и направляется к крыльцу, Рокэ идёт рядом. Мне вдруг почудилось, что в балконной двери мелькнула лошадиная голова. Мелькнула и тотчас исчезла.       Пегая кобыла? Разве она может появиться в огне?! Шагаю следом без раздумий. Двоих сразу Кэртиана с гарантией обережёт.       — Ричард, — Рокэ оборачивается, не замедляя при этом шага, — вы слишком молоды для некоторых вещей. Подождите на улице.       Скрипнув зубами, останавливаюсь. Может, всё-таки пойти следом?       — Осторожно, ваше преосвященство, — Рокэ ведёт себя словно на светском приёме, — впереди ступеньки.       Надо было идти следом. Надо было идти следом. Нет ничего хуже, чем ждать!       — Что он мог там найти? — Давенпорт бледен, несмотря на жар от пожара.       — Что-то, — нервно пожимаю плечами я. Надо было идти следом.       Но на этот раз Ворон возвращается быстрее, разумеется, в одиночку.       Он оглянулся, поднял брошенный кем-то из черноленточников лом и продел сквозь массивные бронзовые ручки, соорудив подобие засова. Поднял голову, глянул на нависающий над крыльцом балкон. Что-то хлопнуло в стороне, я бросил взгляд туда, а когда повернулся — на двери алел отпечаток руки. Левой.       Шуточки у вас, господин Первый маршал…       Рокэ, не торопясь, спустился с крыльца и отошел к фонтану. Все молчали.       — Ричард, — обратился ко мне внезапно Рокэ, — вы не одолжите мне платок?       Я полез в карман. К счастью, платок оказался на месте.       — Благодарю вас, — кивнул Рокэ, зажимая рану на руке.       Я не выдержал и полез к нему:       — Монсеньор, позвольте…       Рокэ хмыкнул и дал мне перевязать руку. Платком и кое-как, но платки здесь и сейчас хорошие по размеру. Шёлк, конечно, не хлопок, но сойдёт пока.       — Монсеньор, — у полковника Ансела стучали зубы, — где епископ Авнир?       — Отправился в путешествие, и довольно-таки дальнее.       — Монсеньор, — на лице полковника отразилось немыслимое облегчение, — значит, оттуда был другой выход!       — Был, — усмехнулся Ворон. — Я счёл своим долгом показать епископу Олларии то, что видел в доме маршала Ариго, и показал.       — И что?.. Что это было?       — Смерть. Отойдемте, господа, сейчас обрушится балкон…

***

      Мы шли обратно по улицам Олларии. Город потихоньку просыпался, встряхивался, осторожно оглядывался: всё? Закончилось? Камни тоже заснули. Эмиль Савиньяк ехал рядом с Рокэ, отчитываясь о пойманных и застреленных. В Новом городе было намного лучше, чем на Золотой улице: да, конечно, отдельные дома пострадали, но это были отдельные, можно было проехать квартал и не заметить ни одного.       Алва в своём неповторимом стиле очаровал немолодую симпатичную женщину с толстыми светлыми косами одной улыбкой, и нас провели в дом. Ох, Рокэ, вина ему захотелось, видите ли! Я привычно пошёл следом, а Эмиль, видимо, не захотел торчать на улице и оскорблять хозяйку отказом.       Дом был какой-то холодный и промозглый. Холодный не как Лаик или родной (почти) замок в Надоре, а как-то неправильно. На улице уже тепло, даже топить не надо, а тут…       — Не представляю, как можно жить в такой могиле, — шепнул Эмиль Савиньяк. — Хоть бы протопили, что ли.       — Тут так холодно, будто выходец проходил, — согласился я.       В полутемной комнате собралось несколько человек. В кресле у камина восседала тощенькая старушка в розовом, у окна стояли юноша и девушка, по-видимому, брат и сестра, а за столом примостились толстощекий мальчишка и девочка-подросток с глазками-вишенками.       — Просим прощения за вторжение, — весело произнес Савиньяк, отвесив поклон старушке, — господа, у вас нет желания отдернуть шторы? Уверяю вас, ничего неприятного на улице не происходит.       Невысокая, очень бледная и очень красивая девушка робко улыбнулась и тут же спряталась за брата. У нее были золотистые локоны и голубые глаза.       — Селина, — церемонно произнесла розовая дама у камина, — моя старшая внучка.       Селина покраснела и опустила ресницы. Очень длинные. Красивая девушка…       — А это, — продолжала старуха, — другие мои внуки: Герард, Жюль и Амалия. Мою дочь Луизу вы уже видели. Она вдова.       Луиза, Селина, Герард, Жюль и Амалия? В именах младших детей Арамоны я не был уверен, кроме Циллы (тварь холодная), но уж в именах Луизы, Герарда и Селины был уверен! Вот и семейство Арамона нашлось. Только как с ними завести разговор?       Я прикинул, что заводить разговор с Селиной нельзя, а вот с её братом… Он же вроде хотел попасть в армию? И я почесал к Герарду. Герцогам можно всё!       — Разрешите представиться, — я уверенно протянул руку, одновременно придумывая предлог для разговора, — Ричард Окделл, оруженосец Первого маршала. Кхм… я слышал ваше имя, но, прошу прощения, кажется, прослушал имя вашей милой сестры…       — Её зовут Селина, — радостно улыбнулся Герард, пожимая протянутую руку. Вот как у Арамоны мог родиться такой сын? — Сэль, хватит туфли разглядывать, поздоровайся с гостем.       Селина покраснела до корней волос, но глаза подняла:       — Сударь… Мы польщены. Вы оказываете нам честь.       — Пустое, — я старательно улыбался. — Осмелюсь спросить, вы давно в Олларии?       — О нет, — откликнулась Селина, — мы переехали к бабушке после смерти папеньки. Дело в том, что Герард хочет…       — Селина, — юноша с укором взглянул на сестру и быстро сказал: — Не слушайте её, сударь.       — Почему? — Я вскинул недоумённо бровь. — Или вы думаете, что я испугаюсь девичьих разговоров? У меня три младших сестры.       — Сударь, — Селина покосилась на брата и зачастила: — Сударь… Герард мечтает служить в гвардии, но…       — Селина!       — Но? — наклонил голову я. — Что-то случилось?       — Я… — Герард замялся и опустил голову. — Я писал на имя временно командующего гвардией маршала Ариго, но ответа пока нет.       — Затерялось где-нибудь, — уверенно откликнулся я, вспоминая, как моё прошение «затерялось» на всю Варастийскую кампанию.       Герард погрустнел. Я фыркнул и схватил его за руку.       — Идёмте!       — Куда? — хлопнул длиннющими ресницами Герард. В кого всё-таки уродились старшие дети Луизы?       — За мной! — Я потащил парня за руку, пользуясь разницей в росте.       Рокэ и Эмиль сидели за столом в гостиной. Ворон что-то быстро писал, Эмиль потягивал вино и беседовал с хозяйками.       — Монсеньор! — подал голос я.       — Приехал Морен? — поднял голову Алва.       — Нет ещё, — мотнул головой я. — Монсеньор, это Герард. Он мечтает служить в гвардии и написал письмо на имя маршала Ариго, но оно… хм, затерялось, видимо.       — Вот как? — Ворон отложил перо. — И давно ваш новый друг мечтает о военной карьере?       — Всю жизнь! — Лицо Герарда пошло красными пятнами.       — Значит, лет семнадцать. Весьма почтенно. Столько времени хранить постоянство не у каждого получится.       Герард растерянно молчал. Мне его было почти жалко, но больше я для него ничего сделать не мог — производить впечатление на Алву ему предстояло самому. Рокэ какое-то время смотрел на вконец растерявшегося молодого человека.       — Вы хороший наездник, Герард?       — Я езжу верхом… Как все.       — А как у вас со шпагой?       — Не знаю.       — В смысле? — поднял бровь Рокэ.       — Я… В Кошоне думал, что хорошо, но Оллария — совсем другое дело. Я понял…       — Хватит, — перебил Рокэ, — и всё-таки вы хотите стать военным?       — Да, — на этот раз Герард не колебался.       — Значит, станете. Для начала вам придется поехать в Торку. К маршалу фок Варзов.       — Спасибо, монсеньор! — просиял брат Селины.       — Будете благодарить фок Варзов, когда он представит вас к чину. К концу лета маршал Запада будет здесь. Зайдёте ко мне за рекомендацией. Ваше полное имя?       — Герард-Жозеф-Ксавье Арамона-ли-Кредон.       Создатель и Леворукий, ну и имя. А покороче никак было?       — Сын капитана Лаик? — деловито уточнил Алва       — Да, монсеньор, — кивнул подуспокоившийся Герард.       Я был доволен собой. Ценный кадр не затеряется в Олларии, а окажется в армии. Всё-таки как удачно монсеньор сюда завернул! И надо будет потом с Герардом встретиться как-нибудь, как у меня свободный день выдастся.       Раздались торопливые шаги. На этот раз это и впрямь был Морен. Ворон отвернулся от порывавшегося что-то сказать Герарда.       — Что нового, полковник?       — Монсеньор, — объявил Морен, — король Висельников и его подручные пойманы. Согласно вашему приказу я незамедлительно доставил их в ваше распоряжение.       — Какая прелесть, — Ворон тронул перевязанную руку и поднялся, — что ж, пойдем поглядим на мародёрское величество, не тащить же этих ызаргов в приличный дом.       Его мародёрское величество не тянуло на величество ни внешне, ни крысиными повадками. Ни силы, ни хитрости, ни ума, ни хотя бы харизмы! Невзрачный человечек средних лет, с настороженно-нагловатым выражением лица, да неужели он способен был держать в кулаке Двор Висельников?       Эмиль глянул на моё очень скептическое выражение лица, хитро улыбнулся и повернулся к Морену:       — Полковник, вы уверены, что поймали кого нужно?       — Еще бы! Взгляните.       Помощник коменданта указал на какой-то странный ошейник, украшавший не слишком чистую шею пленника.       — Эта штука во Дворе Висельников вместо короны.       — Очень удобно, — одобрил Алва, — с головы не свалится и потерять трудно.       — Что поделать, Дикон, — делано вздохнул Эмиль. — Этот господин и вправду называется королем Висельников. Он же Ночная Тень и кто-то там еще.       — Как он королём-то стал? — поделился я своими сомнениями. — Его же свои должны были скинуть очень быстро.       — Крысы, Ричард, очень пронырливые и хитрые существа, — усмехнулся Рокэ. — Пронырливее и хитрее, чем вам кажется. Но крыса остаётся крысой. Как тебя зовут?       — У Тени нет имени, — начал пойманный. Он явно собирался продолжить, но Рокэ остановил его брезгливым жестом:       — Нет и не надо. Отдай эту штуку мне!       Короткопалая рука метнулась к шее, коснулась ошейника и замерла. Ночная Тень искоса зыркнул на герцога, ещё больше напомнив крысу. Рокэ брезгливо прикусил губу:       — Полковник Морен, повесьте-ка эту, гм, Тень вон на том фонаре. В подтверждение богословского тезиса о неминуемом торжестве Света над его противоположностью.       — Монсеньор, — человечек дернулся и зачастил, одновременно пытаясь снять пресловутый ошейник. — Авнир нам проповедовал… он нас призывал… он дал отпущение…       — И прекрасно, — кивнул Алва. — Предстанешь пред Создателем в отпущенном виде, это поможет твоей загробной карьере.       — Авнир позволил, — взвыл громила в роскошном зеленом бархате. Этот вполне мог бы сойти за короля Отверженных, будь у него хоть чуть-чуть лицо отягощено интеллектом. — Нам сказали, нам ничего не будет!       — И что, вы поверили? — аж восхитился я. — Вот это талант убеждения!       — Заткнись, Жернов, — взвизгнул Ночная Тень, наконец совладав с застежкой, и протянул свое украшение Рокэ: — Берите, монсеньор. Для нас слово первого воина Талига — закон.       Я зафыркал. Рокэ — не Айрис, его комплиментами не возьмёшь.       Алва тем временем с брезгливостью взял странное украшение. Я сунулся посмотреть поближе. Это была золотая конская подкова. По размерам она вполне годилась для лошади, но в ней не было ни единого отверстия. Подкову крест-накрест обвивали две толстые золотые цепочки сложного плетения, намертво приторачивая к сделанному из плоских звеньев ошейнику.       — Эмиль, — Рокэ протянул вещицу Савиньяку, — что скажешь?       — В Агарисе за это сожгли бы!       — Это вообще что? — уточнил я. Что-то эдакое вертелось в голове…       — Слепая подкова, — невозмутимо откликнулся Алва.       Я аж плюнул, сообразив, о чём речь.       — А в диком суеверном Надоре — похоронили бы с осиновым колом в груди, забросав осокой! Накликали, твари.       — Мы — добрые олларианцы, — заныл повелитель мародеров.       — Прелестный довод в пользу добра. Ты, Ночная Тень, или как там тебя… Кто прошлой весной хотел убить моего оруженосца?       — Те, кто взялся, не вернулись… Монсеньор, я не могу знать всех заказчиков, у меня столько дел. Я…       — Полковник, эти красавцы — свита этого недоноска? — Казалось, Рокэ потерял к пленному всякий интерес.       — Да, монсеньор.       — Ладно, пойдем поглядим остальных, хотя увидел одного ызарга — увидел всех.       Развенчанный король и его приспешники порывались рухнуть на колени, обвиняли друг друга, скулили и визжали. Пакость.       Прошлой весной… Та пятёрка, напавшая на меня между монастырями!       — И скольких же ты убил этой ночью? — я вздрогнул от странного вопроса, но он был задан не мне. Рокэ стоял перед смуглым человеком с рассеченной бровью, разглядывая его, словно мориска на конской ярмарке. Что-то ярко сверкнуло на солнце, что-то лиловое! Я лишь сейчас заметил, что за спиной эра вместо знакомого морисского кинжала был меч Раканов. Некогда тусклые камни ярко блестели, вделанный в рукоять огромный аметист переливался всеми оттенками поздней сирени.       — Так скольких?       Разбойник молчал, с вызовом глядя на маршала. Рокэ засмеялся:       — Моряк?       — Был.       — Моряки перестают быть моряками, только став мертвецами, — пальцы герцога ласкали эфес шпаги, — и как же альбатроса занесло к ызаргам?       — Закатные твари! — выругался «альбатрос» и замолчал.       — Закатные твари занесли? С них станется. Как тебя зовут?       — Джанис, — буркнул смуглый.       — С кем разговариваешь, дурак! — прошипел сосед Джаниса, явно не для него, а для маршала. — Это же маршал Алва!       — Знаешь, что это? — Рокэ поднес к лицу моряка подкову.       — Знак, — пробормотал тот, — с короля сняли.       — Он сам снял, — уточнил Рокэ Алва, — значит, отрекся.       Рокэ схватил растерявшегося Джаниса за плечи и стремительно защелкнул на его шее тяжелый ошейник. Джанис, едва его отпустили, рванулся назад.       — Ты что! — зашипел потасканный красавец в алом камзоле. — Благодари монсеньора, невежа!       Джанис упрямо покачал головой.       — Почему? — Рокэ взглянул моряку в глаза.       — Потому что не дело это. Тень не так выбирают…       — Еще один почитатель гения Дидериха… — сообщил Алва. — Тень не выбирают, Тени позволяют стать Тенью те, кто зажигает фонари. Развяжите!       Солдаты торопливо разрезали веревки. Новоявленный король Висельников медленно растер затекшие кисти, глядя на Первого маршала Талига.       — Почему я?       — Решил подыграть великому поэту, — доверительно сообщил Рокэ, — не все ж ему врать. Пусть хоть один король Висельников выглядит прилично…       Моряк явно ничего не понял, Савиньяк с трудом сдерживал смех.       — Я…       — Ты сейчас отправишься в Дору и заберешь, — Рокэ сдвинул брови, что-то прикидывая, — каждого десятого из пойманных висельников.       — И что? — захлопал глазами Джанис.       — А ничего, — в тон ему ответил Рокэ, — что хочешь, то и делай. Попадетесь ещё раз, пеняйте на себя.       Моряк кивнул, отвечая скорее самому себе, чем маршалу, но остался стоять. Рокэ вопросительно поднял бровь.       — Монсеньор, а что будет с остальными?       — То, чего не будет с тобой и теми, кого ты выберешь. Впрочем, если хочешь быть повешенным за компанию, оставайся.       — Ну уж нет, монсеньор, — покачал головой бывший моряк, — если море отпустило, в луже топиться глупо.       — Воистину, — кивнул Ворон, — теньент Давенпорт, проводите новую Тень в Дору. Полковник Морен, оповестите жителей доброго города Олларии, что бунт подавлен, пожары погашены, виновные наказаны.       — Будет исполнено.       — Кроме того, — Рокэ заговорил медленно и чётко, словно диктуя приказ, — обыватели, из мести либо из жадности присоединившиеся к погромам или же указавшие погромщикам на чужие дома, подлежат смертной казни через повешение на собственных воротах, а их имущество — передаче пострадавшим. Виновных в погромах и убийствах на Золотой улице и обитателей двора Висельников передать тессории для отправки на каторжные работы. За исключением тех, кого казнят незамедлительно.       — Будет исполнено, — еще раз подтвердил полковник.       — Приступайте, — Рокэ кивнул на бывшего разбойничьего повелителя и его помощников.       — Где епископ? — Визг воровского короля как нельзя лучше вязался с его внешностью. — Это нельзя… Меня нельзя!.. Я требую!!! Нам обещали, что ничего не будет…       — Эсператисты правы, когда называют олларианских епископов лжецами, — подавил зевок Алва. — Будет, и немедленно.       — Монсеньор, — на лице Морена читалось сомнение, — он не врет, преосвященный Авнир проповедовал во Дворе. Может, и впрямь их к епископу?       Ах да! Морен же ещё не знает…       — Именно это вы и делаете. В смысле препровождаете к епископу, — Рокэ всё-таки зевнул. — Простите, бессонная ночь… Ричард, отправляйтесь домой и развлеките наших гостей рассказами о моих зверствах. Я буду позже.       Я кивнул. О каких зверствах следует рассказать, я уверен не был, но Наля нужно как можно скорее из особняка выпроводить, и он выдохнет, и Айри.       — А этих, — Рокэ вновь обернулся к полковнику, — повесить. Немедленно. Нет, пожалуй, я все-таки задержусь удостовериться, что дело сделано.