Несколько месяцев назад
*Повествование от лица Антона* «Шастууун! Меняйся!» — за спиной раздался знакомый голос любимого ведущего, и я обернулся к сцене. До этого я стоял спиной и слышал «Иди ко мне, моя принцесса!». Моим глазами предстала такая картина: Дима подходил ко мне, чтобы поменяться ролями, а за его спиной стоял Арсений на четвереньках, ожидающе выглядывая через плечо. Я подошел к нему и для шоу развел руками, обошел его с другой стороны, с третьей. — Да не знаю я, че с ним делать! — выкрикнул я — Думай, Антох. — сказал Паша. Думать — это хорошо, главное — уметь думать, а еще лучше уметь думать прежде, чем что-либо сделать. Таких талантов мне явно не дано. Я подстроился к Арсу сзади, сгорая от стыда. — Иди ко мне, моя принцесса! — через дикий смех сказал я. — Сейчас, — Арсений приложил к уху «трубку», — я немного не могу подняться, меня мужик какой-то придавил, — взвыл внизу Арс. «Неужели он обижен на меня за что-то? Или он начал догадываться о моих чувствах?» — подумал я. Сигнал прервал наше выступление. — Арс, меняемся с Серёгой. Мужчина выполз из-под меня, кинул в мою сторону то ли по-доброму тоскливый, то ли обиженный взгляд и убежал. Ко мне подошел Сережа, а я стоял на одном колене, потому что несколько секунд назад в таком положении мой пах дотягивался до спины стоящего на четвереньках Арсения. Серёга явно не хотел затевать оргию, поэтому сделал вид, что он — принцесса — получил предложение от принца. Так и доиграли до самого конца. Паша начал импровизационно прощаться со зрителями, сегодня мы повторяли каждое движение Димы, который нашел очень веселым заставить пятерых мужиков прыгать по сцене на карачках.За кулисами
— Паш, можно вопрос? — неловко спросил я. — Да, малой, что случилось? — ведущий всея ТНТ отложил телефон и подался в мою сторону. — Почему ты постоянно ставишь нас вместе с Арсом, еще и во всяких двусмысленных ситуациях? Что за вид садизма? — Почему?.. — Паша задумался, — Я даже не знаю, как объяснить. Вы с Арсом на сцене будто одно целое, двигаетесь одинаково, дополняете шутки друг друга, понимаете с полуслова. Как-то так. — он улыбнулся, — а по поводу «двусмысленности»… — Паша будто немного поморщился. — Публика любит вас, а подобные ситуации только разжигают интерес. Если бы людям не было интересно во всем искать скрытый сексуальный смысл, у нас не было бы развитой порноиндустрии, смекаешь? — По ходу… — выдохнул я, — Ну, если это только пиар, то ладно. — я посмотрел на Пашу, желая увидеть правду в его лице. Он молчал несколько секунд, бегая глазами по моему лицу, а затем подвел: «Да… Только пиар.», это тень горечи пронеслась по его лицу? Может мне показалось?***
*Повествование от третьего лица* От воспоминаний его оторвал запах жареных яиц, хлеба и колбасы. Этот же аромат дал сил подняться с кровати. Дверной косяк кухни показался Антону самым удобным местом для разведывания обстановки. Арсений, надев до ужаса милый розовый фартучек, шкрябал что-то на сковородке. Он обернулся. — Готовить я не очень умею… Чаще заказываю, потому что ем вечером или днем, с утра только кофе пью. — Не хорошо это для здоровья… — парень драматично поджал губу и опустил взгляд в пол, осуждающе мотая головой — Ой, нашелся тут, сам выкуриваешь пачку за три дня. — Ха-ха-ха, — саркастично посмеявшись, он закатил глаза, — это называется зависимость! Я ничего с этим не поделаю. — подняв в шутку злобный взгляд на мужчину, продолжил. — У тебя ведь тоже есть зависимости! Тот же кофе по утрам, например… — Или ты, — пробубнил Арс себе под нос, но дал услышать каждую букву. — Чего? — брови невольно нахмурились, но сердце Антона бешено стучало, кажется, его волнение выдавало только сбившееся дыхание. — Ни-че-го… — отчеканил Арсений и тяжело вздохнул, — Садись, поешь, я сейчас вернусь. Арсений снял свой фартук с сердечками и кинул его на стул. «Я думаю, именно в таких мелочах можно увидеть настоящую душу человека. Брутальный мужчина, сильный, независимый, своенравный, но внутри он такой же, как этот фартучек — розовый и мягкий.» — думал Антон. Как только Арс дошел до двери, Шастун подскочил и поймал его двумя руками за талию. Сердце его билось как у кролика, загнанного в угол, но он решился: подбородок лег на плечо Арсения, нарочно тихо и протяжно он выдохнул ему за ухо, — ты для меня хуже сигарет, хуже самых сильных наркотиков… — растягивая каждое слово, словно смолу, Антон начал аккуратно спускать руки к бедрам Арсения, плавно ослабляя хват. Затем легонько толкнул мужчину, задавая ему направление, но тот продолжил стоять, как вкопанный. Будто ничего не произошло, Антон сел обратно за стол и отломил кусочек омлета, — очень вкусно, вау, спасибо! — удивительно, что его голос не дрогнул в такт трясущимся рукам. *Повествование от лица Антона* После моей фразы Арс, до этого момента стоявший в дверях в той же позе, слегка дернулся и выдохнул, — не за что, милый, сейчас приду. — он обернулся на меня через плечо, посмотрев очень странно, будто… «Мужчина выполз из-под меня, кинул в мою сторону то ли по-доброму тоскливый, то ли обиженный взгляд и убежал.» в моем сознании резким, ярким пятном всплыли воспоминания со съемок. Только одна деталь разнила в корне эти ситуации — сейчас я понимал, что это был взгляд не тоскливый и не обиженный, этот взгляд непонимания искал, за что зацепиться, чтобы понять, взаимны ли чувства, взаимно ли отношения ко всем нашим действиям. Сейчас я понимал, что этот взгляд наполнен любовью и волнением, но точно не обидой. Хлопнула дверь ванной комнаты. Мой взгляд не отрывался от тарелки около десяти секунд, прежде чем в сознании пролетела мысль: «Он назвал меня милым?», мог ли я распознать это как знак принадлежности, что я теперь его, полностью и без остатка? Скорее всего, это была шутка, чтобы подразнить меня, на этом и остановимся.***
*Повествование от лица Арсения* Горячий пар заставлял вновь краснеть кожу на лице, которое только побледнело после проделок Антона. «Дурак, дурак, дурак!» — капельки воды текли ручьем от волос, забирая с собой слезы, — «Что ты себе придумал?! Идиот! Он младше на 15 лет… — пальцами я резко зачесал волосы, запрокидывая голову назад, подставил лицо под теплые струи воды. — О чем ты думал, когда подговаривал Пашу ставить вас вместе? Тебе уже пятый десяток, нет семьи, лишь работа — свою жизнь гробишь, зачем гробить жизнь Антону…» Из-за шторки я протянул руку к стеклянной полочке, где стояли две мужские бритвы. До этого Антон не заходил в мою ванную и еще не видел, что у меня, одинокого мужчины, в ванной стоит два станка — один дорогой, второй в разы дешевле, наверное, его бы это смутило. Сейчас я крепко сжимал второй станок, что подешевле. — Нужна перекись, — сказал я себе под нос сказал и потянулся к полочке с рядом стеклянных пузырьков: аммиак, йод, салициловая кислота, перекись. Открыл один пузырек и невесомая крышка упала в раковину, прыгая и громко ударяясь о белую эмаль. Мокрый ватный диск с прозрачной жидкостью усердно катался вдоль лезвия дешевой бритвы, вода громко шумела, вытесняя лишние мысли и позволяя сосредоточиться на одной — «Я ничтожество, был и останусь таким.» Пальцами правой руки я крепко вцепился в станок. Первый порез. «Я не должен портить жизнь ему, если уже испортил свою!» — Боли почти не было, я ловко избегал редкие, старые полосы. Приноровился за время… Второй порез. «Такие отношения создадут ему кучу проблем, он не должен страдать!» — начала появляться первая, еле заметная боль, я шипел сквозь зубы, но вода заглушала все звуки, поэтому я был уверен — «Антон ничего не услышит, Антон сейчас сидит на кухне и улыбается… Пусть он улыбается чаще.» Третий порез. «Со мной он не сможет улыбаться чаще, наоборот, я сделаю ему больно… Сделаю только хуже… Я ничтожество…» — слезы смешались с водой, вода с кровью. Я молча и устало смотрел, как кровь кривой, но красивой линией тянется к сливу. Глаза были расслаблены, все тело было расслаблено. Наконец-то поймал то самое чувство, когда хочешь исчезнуть, и кажется, что уже почти получилось раствориться в теплой воде. *Повествование от третьего лица* Антон уже около десяти минут сидел под дверью. Звук упавшей крышечки привлек его внимание, и он решил подслушать, что же такого там вытворяет его коллега. Тихо пробравшись к двери, он плюхнулся на пол у двери, обнаружив для себя, что голова его была выше дверной ручки. Полежав еще пять минут, Арсений убедился, что кровь уже не так сильно сочится, и ее вполне можно остановить. Значит, пора выходить из теплой и влажной комнаты страданий. Брюнет достал крышечку, взял пузырек с перекисью, закрутил и уже хотел поставить на полочку над раковиной, но его нога поехала по мокрой плитке, от неожиданности мужчина лишь сильнее сжал стеклянный сосуд, не доставив его до места на полке. Чтобы не упасть окончательно, руками он ухватился за угол раковины. Правой рукой. Ведь в левой был пузырек, о котором он сейчас вовсе не думал. Всем весом Арсений надавил на стекляшку, которая в секунду разлетелась лавиной острых обломков по раковине. До того искалеченная рука Арсения съехала по белой эмали к сливу раковины, где блестели тысячи кусочков коричневого стекла. Это была не та боль, что Арсений имитировал уже долгое время, не та боль, что приносила моральное спокойствие. Это была жгучая и неконтролируемая боль. Мужчина чувствовал, как каждый острый краешек прорезает кожу и остается в плоти, будто в замедленной съёмке. — Ай, больно, сука! — яростно выкрикнул он, и дверь ванной тут же открылась. К нему подлетел Антон, которого первым делом явно смутили капельки на прессе и полотенце на бедрах Арсения, но когда он увидел кровь и изуродованную ладонь, то сразу схватил мужчину за локоть и повел в комнату, захватив маникюрный набор из ванной. — Что ты тут делаешь?.. — успел сказать Арсений и ослаб в руках парня, провалившись в темноту. Без счета времени Арсений был в темноте, потом была резкая боль в носу, он смог открыть глаза. Первым, что он увидел было взволнованное лицо Антона и его трясущиеся в попытке закрутить пузырек с аммиаком руки. — Арсений, что случилось? Ты как? — спросил Антон, но мужчина его не слушал, не хотел слышать, он хотел только его поцеловать. Схватившись за лицо Антона, он притянул его к себе и поцеловал, долго и сладко. — Арс… — раскрасневшийся Антон тихо простонал его имя, — я так тебя люблю, Арс… — вдруг холодная рука ударила щеку Арсения, не ожидая пощечины, он чуть было не упал. Когда он схватился за лицо, он даже не обратил внимания, что раненая рука была целой: ни осколков, ни ран, ни крови. — За что?! — прокричал мужчина. Не получив ответа, его лицо вновь встретилось с холодной ладонью, но уже другой щекой. На этот раз удар был настолько сильный, что Арсений упал и ударился головой о пол, вновь провалившись в темноту. Резкая боль, глаза начинает жечь, но они все же открываются. Опять он увидел трясущиеся руки с аммиаком. — Боже, Арсений, что случилось? — взволнованно спросил Антон, уже трясущийся всем телом. — За что ты меня ударил?! — подскочил Арсений, гораздо активнее, чем должен человек только что вышедший из бессознательного состояния. — Что ты несешь? — Ты дал мне две пощечины сразу после того, как признался в любви! — Арсений… — начал Антон. — Что «Арсений»? Зачем ты это сделал? — перебил его мужчина. — Ты был в отключке, ало! — закричал Антон. — Чт-… — к Арсению резко пришло осознание, что это все ему привиделось. — прости… — Спишу на то, что в ванной ты мог удариться своей башкой. Так что случилось? — Поскользнулся. — А рука тут причем? — Помнишь, как ты на шокерах прилетел рукой в осколки? — Не напоминай… — Вот я по такому же сценарию действовал, — Арсений явно был раздражен и шипел сквозь зубы от боли, нервно поглядывая на кровавую ладонь. — сука… — Он измученно закатил глаза, — прости, что видишь меня таким слабым и беспомощным, но сейчас мне нужна твоя помощь. — Ты совсем дурак что ли? Я сейчас принесу перекись, она в ванной? — Была. Я ее и разбил. — Понял. — убежал в ванную и взял там салициловую кислоту, которую Антон заметил еще при забеге до аммиака и обратно, чтобы окунуть в нее пинцет. — Потерпи, может щипать. — Всю жизнь терплю, и сейчас АЙ! — Арсений не успел закончить свою депрессивную мудрость. — Я предупреждал… — ПОДУЙ, ПОЖАЛУЙСТА, ПОДУЙ! — кричал мужчина, словно маленький ребенок, которому мама мажет зеленкой исцарапанную коленку. — Дую… — холодный воздух обдал ладонь, и Арс чуть успокоился, — Дую, не ори. После ликвидации всех осколков из ладони, Антон обильно сбрызнул все мирамистином, который нашел на кухне Арсения, и начал бинтовать ему руку. Но когда бинт дошел до кисти, он на секунду остановился, а затем молча продолжил врачевать своего неуклюжего сожителя. Арсений это заметил и решил перевести тему. — У нас сегодня съёмки, помнишь? — мужчина наклонил голову. — Да. Скоро поедем. — сухо ответил Антон, он был явно расстроен, — через сколько будешь готов? — Полчаса! — воодушевленно сказал Арс, пытаясь компенсировать суховатость общения своего собеседника. — Понял. — Антон молча встал, опираясь на колено и ушел на кухню. Помыв за собой всю посуду, парень решил закончить образ хозяюшки и пошел убирать осколки из раковины, на все это ушло около десяти минут. Привел себя в порядок, на что ушло еще пять минут. Потом раздалось громкое «Ааааарс!» — Я в спальне. — ответил мужчина. Дверь немного открылась, заскрипев, показалась только голова с кошачьей улыбкой. — Арс… — мужчина слегка напрягся, скулы обозначились на его лице. — поделись одеждой! — Боже, я думал, что ты в стекло то влетел, не пугай, весь шкаф в твоем распоряжении. — Спасибо. — улыбнулся Антон и вошел в комнату, широко открыв дверь, — А как ты поедешь на съёмки с забинтованной рукой? — Об этом я еще не думал, может пластырь в тон кожи… На месте разберемся. Они вышли из квартиры Арсения.