Шаг к звездам

      Драко Малфой стоял, прислонившись к стене и прикрыв глаза. Голову саднила легкая боль, оттененная четвертым фужером шампанского (да, он в школе, но один то раз в году можно все?! Так ведь даже директриса считает). Было странно… До ужаса странно осознавать, насколько все обычно. Как будто бы ничего не было. Не было страха, боли, смерти. Не было никакого Лорда и Пожирателей. Не было ужаса на лицах людей. Не было Войны.       Драко стоял и смотрел, как кружатся в медленном танце пары в Большом Зале. Под приятную музыку вальсирующие прижимались к своим партнерам и выписывали красивые фигуры на каменном полу. Вокруг витал дух праздника. Левитировали свечи, украшения Зала пестрели самыми разными красками, пахло хвоей и сладостью десертов. В Хогвартсе отмечали Рождество. Традиционный Рождественский Бал был таким же пышным, как и всегда. И от этого саднило где-то там, где должно было быть сердце.       Впервые Драко почувствовал это странное ощущение, когда первого сентября сошел с блестящего Хогвартс-экспресса и с платформы увидел Замок. Такой же, как и всегда. Словно не было той жуткой ночи, которая унесла несчетное число жизней, словно стены Замка не были разрушены миллионами заклятий, словно великаны не таранили башни. Все было таким привычным. Таким спокойным. В некоем ностальгическом сне Малфой сел в карету, запряженную фестралом (теперь он видел их слишком ясно), проехал по дороге от станции до Замка и через парадные ворота вошел в Хогвартс.       И снова накатило чувство нереальности всего происходящего. Да, да… Драко вдруг понял, что за чувство преследовало его. Все это было нереально. Чудно. Странно. Тот же холл, те же стены, та же массивная главная лестница и та же огромная дверь в Большой Зал.       Опустившись на скамью стола своего факультета, Малфой ощутил это чувство нереальности с особой остротой. Вот, здесь, на том самом месте, где стоит сейчас его стол, рядами лежали павшие воины во время короткого перемирия. А чуть дальше, у стены, Молли Уизли расправилась с его безумной теткой Бэллой. А вот на этом месте, да да, прямо здесь, где сейчас стоят столы Гриффиндора и Пуффендуя, Живой Мальчишка и Темный Лорд кружились в своем сумасшедшем последнем танце. Здесь ОН сбросил с себя мантию-невидимку и вновь предстал перед глазами мира Живым. Здесь ОН стал Мальчиком-Который-Выжил-Снова и Героем-Который-Победил. Здесь ОН назвал величайшего темного мага его маггловским именем. Здесь он выкрикнул свой отчаянный Экспелиармус, после долгих слов о крестражах и Старшей Палочке (Драко все еще с трудом осознавал, что он был как-то замешан в этой истории и ОНИ называли его имя даже несколько раз). На этом самом месте ОН стоял и потерянно смотрел на тело своего главного врага, на того, кто отнял у него семью, дом, детство и юность, кто превратил его жизнь в кровавый кошмар. Стоял и не верил, что больше никто никогда не увидит красных глаз с узкими змеиными зрачками, не услышит ледяного жуткого смеха и не падет, сраженный Зеленым Лучом.       Драко сидел за столом, а в его воображении проносились эти жуткие картины. Он отчаянно не мог поверить в реальность происходящего тогда, потому что все было таким призрачно-сказочным, словно картинка из детства. Все было таким же, как и в его первый год учебы здесь. Словно он, вместе с горсткой выживших, не приехал доучиваться свой последний седьмой курс. И только вновь оглянувшись по сторонам, Драко медленно понял, что все это реально, и за яркими декорациями не упрячешь сути. Стены, завешанные пестрыми знаменами, не отражали того, о чем кричали пустующие места за столами факультетов. Слишком многих больше не было здесь. Вот и за учительским столом перемены. В кресле директора восседает Минерва Макгонагл, а некоторые, ставшие уже родными, учителя заменены новыми кадрами.       Драко обводил глазами Зал и старался вспомнить всех, кого сейчас не было здесь. И тут его словно током ударило. Малфой не видел ЕГО. Но где же ОН?! Ведь все должно быть в порядке. Если бы с Золотым Мальчиком что-то случилось, об этом бы кричал весь магический мир Британии, а все были спокойны. Вон, Грейнджер что-то втолковывает Уизли, Долгопупс смешно щурится, Лавгуд отрешенно смотрит в потолок, мелкая Уизли о чем-то шепчется с Томасом. Но волнение все равно не покидает Драко. И это странно. Малфои не волнуются за других. А он вот волновался. Нет, не так. Он до ужаса боялся больше не увидеть ЕГО.       Драко уже и не мог точно сказать, когда он влюбился в Гарри Поттера. Этот сумасшедший гриффиндорец столько раз совершал что-то невероятное, что Драко просто сбился со счета, как же много раз он вновь и вновь был очарован. Очарован неподкупной честностью во время самой первой поездки в школу, храбростью в борьбе с Квиррелом и василиском, патронусом при неудачной шутке с дементорами, стойкостью на том ужасном Турнире Трех Волшебников, гордостью при царствовании в школе жабоподобной розовой Амбридж, проницательностью и подозрительностью к персоне самого Драко на шестом курсе, странным появлением в Малфой-мэноре в компании егерей, спасением в Выручай комнате, благородством, проявленным Гарри по отношению к бывшим ПС-ам… Ведь это именно по его милости Драко отмазался от Азкабана, а Снейп был даже награжден и объявлен героем. Именно благодаря Мальчику-Который-Невероятный родители Драко тоже могли иметь смутную надежду на освобождение и полноценную жизнь.       И Драко на всю жизнь запомнит тот ужас, который он испытал, когда не увидел своего Поттера в Большом Зале в тот день. Своего Поттера? Да, здесь ошибочка вышла. Поттер не был ЕГО. Он вообще был ничьим. Сверкал своей ослепительной улыбкой на первых полосах «Пророка», занимался своими сверхважными геройскими делами, но не принадлежал никому. Разве что, всей Британии. Как же, Национальное Достояние. С Джинни Уизли он расстался еще до войны, чтобы защитить ее, а потом они так и не смогли вернуть свои отношения. Уж слишком все изменились за это жуткое время. А больше на Гарри никто и не претендовал.       Он просто никому не давал повода. Ну разве что, Скиттер в своих статейках каждый раз уверяла, что у них «замечательно-крепкие теплые отношения», но ей как-то не все верили. Интересно, почему?       Поттер появился в Хогвартсе на следующий день перед завтраком. Стрелой пронесся по коридорам в башню своего факультета, а через пятнадцать минут уже весело болтал и смеялся за столом Гриффиндора вместе со своими верными друзьями, уплетая яичницу с беконом, и даже не смотрел в сторону Малфоя. Лишь сухо кивнул, как только вошел в Зал.       И все снова потекло своим чередом. Уроки, домашние задания, квиддич, невинные перепалки между «слизнями» и «грифами» в коридорах, безответные чувства Драко. Все точно так же, как и первые шесть курсов. Ну, почти также….       Драко снова прикрыл глаза, выныривая из воспоминаний. Вальс казался уже неприлично долгим, парень залпом влил в себя остатки шампанского и поставил пустой фужер на проплывающий мимо поднос.       Но вот, музыка начала постепенно стихать, а на помост вышла профессор Макгонагл. Она поблагодарила всех за прекрасный вечер и продуктивное полугодие (неслыханное для нее добродушие) и неожиданно изменилась в лице. Улыбка быстро слетела с ее губ, она вся как-то ссутулилась и призвала тишину, хотя в Зале и так не было ни звука. Откашлявшись, она тихо сказала:       — Дорогие мои ученики. Я не хотела омрачать наш праздник, но я считаю нашим общим долгом в этот светлый вечер вспомнить тех, кто ушел навсегда. — в Зале застыла звенящая тишина. Впервые за этот учебный год директриса заговорила о Войне. — Люди, павшие в борьбе за наше будущее, достойны светлой и долгой памяти. Сейчас я объявляю минуту молчания в честь ушедших героев и настоятельно прошу каждого из вас: вслушайтесь в их имена, вспомните их лица и храните то, за что они отдали жизни.       И она отошла на пару шагов назад и кому-то кивнула головой. На помост тихо, как кошка, но как-то резко и порывисто, взошел… Поттер. Драко видел его за этот вечер лишь раз. Он тогда как всегда болтал со своими однокурсниками, был весел и беспечен. Сейчас же в нем что-то переменилось, но Драко никак не мог понять, что именно. Гарри же тем временем вышел на середину помоста, из воздуха мановением руки трансфигурировал некое подобие араторской тумбы (да-да, после Победы выяснилось, что для магии Золотому Мальчику больше не нужна палочка, и вообще он был признан сильнейшим волшебником всех времен, но это опять же написала Скиттер, а Поттер не дал общественности повода это проверить, равно как и усомниться в этом. Беспалочковая магия все же очень эффектна), аккуратно и почти нежно положил на тумбу какую-то черную папку, медленно открыл её и начал называть имена.       Имена ушедших героев.       Поттер начал с имени Альбуса Дамблдора, а дальше называл их в каком-то одному ему известном порядке. Он говорил ровно и спокойно. Удивительно спокойно. Его голос буквально затапливал все помещение, отдаваясь в каждом закоулке души любого из присутствующих.       Драко оглядел Зал. Все стояли молча, не шевелясь. Казалось, они и не дышали вовсе, смотрели куда-то в пол и боялись даже моргнуть. А Поттер продолжал читать, и Драко продолжал смотреть на него, пытаясь понять, что же его так насторожило в фигуре парня. Гарри был одет в обычный маггловский костюм: строгие черные брюки, белая рубашка, пиджак в тон брюк и такая же бабочка. Волосы все так же торчали непослушным гнездом, а стекла очков скрывали глаза цвета Авады, которые сейчас то медленно скользили по залу, то опускались к папке с именами.       Но чем больше имён называл Гарри, тем сильнее он менялся. Нет, голос оставался таким же ровным и спокойным, ни разу не дрогнул, но во всем остальном…       Вот он перевернул страницу и как-то ссутулился, его фигура перестала лучиться уверенностью.       Фредерик Уизли. Глаза Гарри перестали скользить по залу или обращаться к списку. Теперь они смотрели в одну точку на поверхности тумбы ничего не выражающим взглядом. Казалось, он уже не видит окружающих его людей, уйдя в себя. А весь этот жуткий список высечен у него в голове.       Нимфадора Тонкс. Руки парня начинают мелко дрожать.       Тедд Тонкс. Тело пробило как будто судорогой.       Ремус Люпин. Гарри до побеления костяшек хватается за свою тумбу, продолжая произносить имена.       Седрик Дигори. Гарри опасно зашатался на месте и, кажется, с трудом устоял.       Сириус Блэк. Поттер схватился рукой за ворот рубашки и яростно дёрнул, будто она душила его.       Лили и Джеймс Поттер. Последние два имени он назвал тихо, словно для самого себя и закрыл глаза. Потом медленно поднял голову, оглядел весь Зал и снова закрыл глаза.       Так, стоя с закрытыми глазами, одной рукой вцепившись в тумбу, а другой оттягивая ворот рубашки, он заговорил вновь, также спокойно и твёрдо, но в этот раз весь его голос был сгустком горечи и боли:       -Я хочу, чтобы каждый, кто стоит сейчас передо мной, поднял вверх свою волшебную палочку. Я хочу, чтобы, стоя так и слушая тишину, вы закрыли глаза и вспомнили всех, кто дорог вам, всех кого вы любите. Поблагодарите тех, кто ушёл за грань, расстался с этим миром ради нашей жизни. А потом скажите спасибо тем, кто остался. Порой, остаться намного сложнее. Не жалейте мёртвых, жалейте живых.       Весь Большой Зал замер, люди стояли с поднятыми палочками, и даже время замерло на мгновение. Люди стояли, и по щекам у многих текли слезы. Их никто не стеснялся. Больше не было смысла стесняться слез, когда каждый потерял кого-то дорогого в этой безумной Войне.       Драко открыл глаза, когда вновь раздался голос Макгонагл. Она благодарила всех за понимание, за надежду на будущее, за…. Много за что. Но Драко это уже не интересовало. Его сейчас интересовало только одно: где Поттер? Не мог же он просто испариться? Или мог? Да нет, в Хогвартсе нельзя аппарировать. Так-то оно так, но и колдовать мощные заклятия без палочки тоже нельзя. Равно как и иметь в анимагической форме магическое существо, если конкретнее, грифона. Черт, да много чего нельзя. Бональнейший пример. Нельзя 5 раз* получить прямую Аваду и остаться в живых. Но речь идёт о Поттере, а значит правила не работают.       Драко снова оглядел Зал и заметил спешащих к выходу Уизли и Грейнджер. Уж эти-то товарищи должны знать, куда девался Гарри.       Почему Малфой так беспокоился? Вопрос такой же глупый, как и башка упертого гриффиндорца, из-за которого сердце Драко пропускало удары. Во-первых, Малфой был до одури влюблен в это шрамоголовое чудовище с зеленющими глазищами. Во-вторых, к концу своей речи Гарри имел такой вид, будто сам Тёмный Лорд спустил на него парочку Круциатусов, а когда человек сам по себе принимает такой вид, это не хорошо. Это чертовски не хорошо.       Поэтому Малфой быстро зашагал к двери, ведущей в холл, надеясь успеть догнать верных друзей своей личной катастрофы. Буквально выбежав в коридор, Драко крикнул:       — Грейнджер! Уизли!       Те застыли на лестнице и как-то недоверчиво оглянулись на слизеринца.       — Чего тебе, Малфой? — Уизли выглядел очень серьёзным, даже непривычно было видеть на его веснусчатом лице такое сосредоточенное выражение. Грейнджер же, слегка поджав губы, добавила:       — Драко, не молчи. Говори, что тебе нужно и побыстрее, у нас есть неотложные дела.       Малфой глубоко вдохнул. Он не привык, чтобы они называли его по имени. А еще он не хотел видеть их такими сосредоточенными и немного напуганными. Это точно ничего хорошего не сулило. Драко в три прыжка преодолел разделяющий их лестничный пролёт и оказался на одной ъ площадке с двумя третьими составляющих Золотого Трио. Он снова вдохнул как можно глубже и на одной ноте быстро проговорил:       — Где Поттер? Я думал, в Хогвартсе так просто не исчезают. — Драко заметил удивлённые лица парочки и зачем-то решил, что надо бы дать им понять, что небо не падает на землю и перед ними действительно их так горячо недолюбливаемый Хорёк. Поэтому он добавил, манерно растягивая слова. — Куда сбежала наша знаменитость? Я думал, время, проведённое на первых полосах газет, научило его работать на публику. Неужели он все-таки застеснялся?       Рон моментально стал похож на долговязый помидор и уже начал поднимать руку с палочкой (интересно, в какой момент он успел её вынуть? Все-таки что-то он умеет, это надо признать). Но тут вмешалась Гермиона. Она резко схватила своего парня за руку и шепнула ему на ухо что-то вроде: «Он может помочь». Рыжий саркастически выгнул бровь на такое заявление девушки, но открытая ярость в его взгляде чуть спала. Но палочку он все равно поднял и наставил на Драко. Девушка заговорила, задумчиво глядя прямо в глаза слизеринцу:       -Зачем тебе Гарри? Я сомневаюсь, что ты бы побежал его разыскивать, при этом вступая в социальные контакты с НАМИ (здесь она выразительно скривилась) только ради того, чтобы поиздеваться над ним. Всё-таки обычно, вы скандалите при неизбежной встрече, а не бегаете друг за другом по Хогвартсу, чтобы сказать пару гадостей. Так зачем он тебе?       Малфой задумался, чтобы такого наврать. Но Уизли как-то нервно глянул на часы и не сдержался:       — С того момента, как он вышел из Зала, уже десять минут прошло. Герм, это слишком много, больше тянуть нельзя. Пойдём, а? Если Малфою и правда что-то нужно, вы по дороге наговоритесь. Я не хочу терять друга из-за болтовни с Хорьком.       Драко прошиб холодный пот. Вышел из Зала? Десять минут назад? Рон не хочет терять друга? Почему он должен кого-то терять? От вопросов начала медленно ехать крыша.       Гермиона спохватилась, тоже глянув на часы (неутешительный жест) и вновь обратилась к Драко:       — Честно, мы не знаем, где сейчас Гарри, и это главная проблема. Идем, я расскажу по дороге. — и они с Уизли поспешили вновь начать восхождение по лестницам Замка. — Видишь ли, Драко, вся эта затея с чтением имён погибших… (девушку передернуло) Мы им говорили, и Министерству, и Макгонагл, что это плохая идея, очень плохая. Но самое худшее, что они заставили это читать ЕГО. У Гарри есть определённые проблемы и в общем… Он очень сильно реагирует на упоминания погибших… И срывается… А тут… Читать полный список перед всей школой… Господи, только бы он ничего не успел с собой сделать.       Драко мало что понял из сбивчивого рассказа девушки, но одно уловил абсолютно точно: дело — дрянь.       Они остановились на четвёртом этаже. Уизли сосредоточенно огляделся и заговорил тоном, не терпящим возражения:       — Извини, Малфой, но, нравится тебе это или нет, ты нам сейчас поможешь. Мы слишком много времени потеряли из-за тебя, а надо найти Гарри как можно быстрее. Тем более, ты, кажется, в этом заинтересован. Только умоляю, если наткнешься на него именно ты, постарайся не столкнуть его за грань.       — Рискованно. — ответила Грейнджер.       — Вообще привлечь его твоя идея. Но, по-моему, доводить до суицида Национального Героя не в интересах граждан Британии. Ладно, что уже есть?       — Сигнальные чары на подземелья, первый, второй и третий этажи и выход из Замка не сработали, а значит он не может быть ниже четвёртого этажа, что вполне в его духе с учётом любви к высоте, но ни в Запретном лесу, ни на поле для квиддича его тоже нет. Больше я нигде Сигнальные не ставила, просто не вытянула бы их все. Никуда, где есть хоть кто-то живой и умеющий говорить, он тоже не пойдёт. Рон, мы все-таки идиоты. Почему мы не дожали его и не забрали Карту?       — Так. Тогда я иду в нашу гостиную и спальню. Заодно пороюсь в его вещах, может повезёт и найду Карту. Если нет, тогда спущусь в Тайную комнату. Ты, Герм, сходишь в библиотеку, а потом проверишь Выручай Комнату. Малфой, ты пройдёшь по всем этажам от восьмого до четвёртого сверху вниз, начиная с Астрономической башни. Понял? Заглядывай во все кабинеты, особенно в те, что заперты. И учти, он не станет закрываться на то, что можно открыть простой Алохоморой. Но начни с Башни, слышишь?       — Да слышу я, Уизли. И понимаю. Не тупой. Только чего это я должен слоняться по всем коридорам? — Драко не нравился план. Слишком затратен по времени, и, если он будет так долго искать, у него сердце десять раз остановится от страха. Он не гриффиндорец. Ему страшно до ужаса. Страшно от того, что у его Гарри «проблемы», что рядом с ЕГО именем ставили слово «суицид». А ещё страшно, потому что, кажется, эти Герои львиного факультета сейчас напуганы больше, чем он когда-либо мог себе представить.       Рон снова нервно глянул на часы и начал объяснять, периодически срываясь на рык:       — Скажи мне, Драко, ты знаешь пароль от нашей гостиной? Или можешь щелчком пальцев просканировать всю библиотеку? Или может ты знаешь, где вход в Тайную Комнату? А как насчёт того, что чтобы в неё попасть, надо говорить на парселтанге? Ты говоришь на змеином языке, Драко? Или может быть ты семь с половиной лет проспал в одной комнате со змееустом, который во время кошмаров кричит именно на этом языке? Или ты видел, как он вскрывал этим же языком крестражи? Может, ты не владеешь языком, но, возможно, ты знаешь базовые фразы, которые вскрывают подобные печати? Нет? А может быть, знаешь ритуал, который позволяет проверить, есть ли кто-то в Выручайке и если есть, то позволяет проникнуть туда? Снова нет? Тогда будь добр, проверь Башню и этажи. И пожалуйста, не пропусти ничего и не сливай на него гадости, он сейчас и без тебя может спокойно взорвать себя или прыгнуть в окошко.       Драко стоял ошарашенный и наблюдал, как Рон и Гермиона уже спешат по лестницам в сторону своих мест проверки. Уизли ему все объяснил. Слишком ясно объяснил. И Малфоя накрыл ужас.       Когда первая волна оцепенения спала, парень со всех ног понесся вверх к Астрономической башне, по дороге мельком заглядывая на этажи. Он и не надеялся застать Гарри в коридорах, но на всякий случай все равно влетал на этаж, бешено крутил головой и снова вылетал на лестницу. В голове набатом стучала страшная мысль о том, что они могут не успеть, что ОН может не успеть. Драко вдруг стало ясно как божий день, что все время, пока он наблюдал за Гарри там, в Большом Зале, он видел Поттера буквально в истерике. Вот что за резкие перемены были в нем, вот что пугало Малфоя до дрожи. А он и не догадался… После Победы он так много думал о своем бедном разбитом сердечке, что совсем забыл подумать, что может скрывать ослепительная улыбка Мальчика-Который-Выжил-И-Сейчас-Готов -Прыгнуть-С-Крыши.       Драко не заметил, как поднялся на самый верх Астрономической башни. Только глухой удар о запертую дверь и резкая боль во всем теле сообщили его мозгу, что он на месте. Дверь не поддавалась «простым уговорам», оставаясь запертой. Малфой выругался. В памяти всплыли слова Рона о том, что Гарри будет использовать сложные запирающие заклятия. Сердце забилось еще чаще, он буквально всем нутром ощущал, что его Воздух, его Душа, его Жизнь сейчас собираются закончиться именно за этой чертовой дверью.       Малфой выдал какой-то умопомрачительный залп из заклинаний и ругательств, и дверь, не выдержав такой мощной канонады, сошла с петель и с грохотом повалилась на пол. Драко сделал пару шагов на площадку и замер. Нет, он мысленно готовил себя к чему-то жуткому, воображение не скупилось на самые ужасные картинки. Например, вот Поттер лежит на площадке с перерезанным горлом и зажатым в руке ножом, или он стоит на перилах, балансируя над страшной высотой и все-таки срываясь в пропасть. Но все эти параноидальные фантазии не шли ни в какое сравнение с тем, что он видел сейчас. Слишком ярко. Слишком четко. Слишком неправильно.       Не было ни крови, ни криков. Лишь тишина. Звенящая тишина. И клубящийся сигаретный дым. У ног Драко валялись пиджак, рубашка и галстук Поттера, которые так душили его в Зале. Их хозяин сидел за кованными перилами площадки на небольшом выступе, поджав под себя одну ногу, а вторую свесив в пустоту. Он расслабленно облокотился спиной о перила и запрокинул голову, смотря куда-то вверх. Правая рука сжимала горлышко полупустой бутылки скотча, а левая покоилась на колене с зажатой между пальцами сигаретой. Поттер медленно повернул голову к Малфою, окинул его пустым взглядом, после чего сделал изрядный глоток из бутылки и сильно затянулся, медленно выпуская дым через рот.       Драко боялся пошевелиться. Он боялся, что если он сделает еще хоть шаг, то Гарри улыбнется ему своей широкой и теплой улыбкой и спрыгнет вниз.       Как же это все было неправильно! ОН не должен сейчас быть здесь! Как все несправедливо! Почему вся ЕГО жизнь настолько похожа на жуткий кошмар? Сначала смерть родителей, потом 10 лет у родственников, которые его терпеть не могли и, наверное, унижали. А потом смертельная опасность, каждый год безумная схватка с каким-нибудь ужасом, потеря близких людей. И как же не справедливо, что ОН уже спас целый мир, а ЕГО самого все еще нужно спасать. Кто спасет Героя?!       Здесь и сейчас Драко медленно и бесшумно подходил к перилам и смотрел на Гарри без маски Золотого Мальчика. Все это время со дня Победы Поттер смеялся с друзьями и улыбался поклонникам, сверкал на первых полосах газет и весь лучился уверенной беззаботной силой, спокойствием, изображал из себя… счастье. Да, он именно изображал счастливого человека все эти месяцы, и ему верили, не видели под этой маской то, что сейчас видел Драко. А Драко смотрел на обнаженного по пояс парня со шрамами на груди, спине, животе и руках (кстати, за последний год Гарри сильно возмужал, плечи стали заметно шире, а довольно рельефные мышцы часто не могли скрыть даже мешковатые футболки, так что многие бы душу продали за возможность посмотреть на такое), сидящего на самом краю бездны и смотрящего на звезды усталыми изумрудными глазами, в которых не отражалось небо. В них была только боль. Ужасная боль, раздирающая тело и затапливающая душу. И Драко не мог оторвать взгляда от этого измученного лица, казавшегося для него самым прекрасным на свете.       Гарри тем временем с шумом выдохнул и, еле заметно поморщившись, поднял руку с бутылкой и снова сделал большой глоток (Драко мельком разглядел у него довольно глубокий порез на правом боку, а чуть ниже — фиолетовый синяк), затем Поттер затянулся и приглашающим жестом указал на место рядом с собой. Драко медленно перебрался через перила и пристроился на каменном выступе, свесив ноги вниз и стараясь не думать о высоте. Гарри криво ухмыльнулся и протянул слизеринцу бутылку. Драко сделал небольшой глоток, горло обожгло крепким напитком с благородным букетом и богатым послевкусием (виски, видимо, был дорогущий). Блондин немного скривился, а Поттер задрожал в беззвучном смехе и передал своему собутыльнику сигарету. Малфой неловко затянулся и слегка закашлялся. Гарри наблюдал за ним задумчиво, потом забрал назад бутылку, сделал глоток, выудил откуда-то новую сигарету и обычную маггловскую зажигалку. Не отводя глаз от слизеринца, Золотой Мальчик закурил вторую, откинул голову назад и выпустил в небо облачко дыма. (Драко невольно поймал себя на мысли, что пялится на его торс. Хуже стало, только когда Малфой перевел взгляд на лицо гриффиндорца и случайно уловил движение адамова яблока, ясно выпирающего при такой позе Героя. Черт, как же не вовремя!)       Какое-то время они сидели в тишине, но вот Гарри снова вздохнул и сказал хриплым и усталым голосом:       — Поздравляю, Драко. Твоих родителей сегодня полностью оправдали. Малфои снова вылезли сухими из воды. — он снова глотнул виски.       Драко не знал, что сказать. Может быть, что он рад? Да, задери тебя соплохвост, он рад! Он счастлив! Но не сейчас. Сейчас все его мысли занимало лишь одно: «Если он все-таки сорвется, успею ли я его подхватить и не упаду ли вместе с ним?» Поэтому Драко не придумал ничего умнее, чем спросить:       — Откуда ты знаешь, Поттер? — да, он все еще не мог назвать его в глаза по имени, и да, он решил, что чем дольше будет говорить с ним о чем-то, тем меньше шансов, что Гарри спрыгнет.       Поттер снова болезненно ухмыльнулся и, прикрыв глаза, ответил не сразу:       — Меня сегодня не было на завтраке. Так же, как и вчера на обеде, и позавчера на первых уроках.       — Да, я заметил, что ты часто куда-то исчезаешь.       — Я не исчезаю. — Гарри хмыкнул. — Меня вызывают. То в Министерство, то еще куда. Допросы, судебные заседания, дача показаний, задержания, часто и авроры на свои задания берут. Вот и на итоговом слушании по делу Люциуса и Нарциссы я тоже был. Сегодня утром. — Он как-то вымученно вздохнул, но продолжать не стал.       — И зачем тебя таскают туда?       — Прекрасный вопрос, Драко. Казалось бы, и без меня профессионалы. Но нет. То мое мнение по поводу артефактов их интересует, то надо новое заклятие исследовать, то разработать план поимки группы ПС-ов. И мое присутствие на операции обязательно. Как же, сильнейший маг Британии. Золотой Мальчик. Боец со злом. Чертов Герой. Иногда мне кажется, что они таскают меня с собой в качестве амулета. Чтобы Аваду отражал. Ну а суды — это отдельная тема. Здесь от меня хотят и мнения, и заключения, и воспоминаний. Я как обвинитель и адвокат в одном лице, способный предоставить неопровержимые доказательства вины или невиновности. Они ведь там, в Отделе Тайн, доперли, что пока я был крестражем, у меня с Томом была особая связь. Я часто погружался в его сознание, был им во снах, проваливался в видения, поэтому сейчас я — ценнейший источник информации. — Гарри вновь затянулся, а Драко слушал его, вытаращив глаза. Он и не знал… Черт, да он ничего не знал. Никто, видимо не знал, что Золотому Мальчику пришлось на этой войне в сто раз хуже, чем кто-либо мог подумать. И сейчас его продолжают мучать, заставляют вспоминать, принуждают заново рисковать (теперь понятно, откуда порез и синяк на боку, и почему нижняя губа кажется недавно разбитой).       А Гарри вдруг повернулся к нему и тихо сказал. — Знаешь, Драко, я так устал. — он резко выдохнул и снова устремил взгляд к звездам. — Они такие красивые. Сияют спокойно, но мощно. Они кажутся такими далекими и такими сильными. Загадочные. Так хочется стать одним из них. Чтобы просто смотреть на мир, ни о чем не волнуясь, ничего не желая. Чтобы просто светить. Я не смогу. Я не такой сильный, как они. Я сломался, Драко. Не смог сделать все правильно. Столько людей погибло в войне, которую должен был закончить я. И я позволил им уйти. Позволил отдать жизни. А потом даже не смог умереть за них, вместе с ними. Они приходят ко мне во снах. Все. Все, кого я называл сегодня на этом чертовом празднике. Они стоят и смотрят. Без укора, без слез, без криков. А потом зеленая вспышка и смех. Его смех. А они все уже лежат мертвые. И я просыпаюсь. И снова Министерство, Аврорат, допросы, суды, Азкабан, репортеры. Надо быть счастливым и сильным для всех. А я не могу. А еще это чертово сердце решило влюбиться. Альбус говорил, что любовь — самая главная сила, но он никогда не учил меня, сколько боли она может причинить мне самому. Я хочу раствориться. Уснуть дольше, чем на 3 часа, и проснуться среди звезд.       Их окутала тишина. Драко смотрел на закрытые глаза гриффиндорца и боялся пошевелиться. Боялся вздохнуть. Он тоже хотел уйти к звездам. Много раз хотел, но у него не хватало храбрости. А у Гарри хватит. Он уже делал этот шаг на встречу смерти. Он сможет снова…       Вдруг, острое предчувствие беды пронзило Драко. Он видел, как Гарри допил бутылку скотча, как медленно он затушил сигарету о собственное предплечье, и как напряглись все его мышцы. Малфой плохо соображал, лишь смутно на уровне инстинктов чувствовал в воздухе смерть.       Один лишь шаг к звездам…       Драко вдруг резко схватил Поттера за запястье и дернул к себе. Буквально впечатав в себя гриффиндурка, Малфой развернулся так, чтобы Гарри оказался прижат к перилам его телом. Он чувствовал, как все тело Героя содрогается в попытках сбросить с себя Драко, поэтому, не сильно контролируя свое сознание и мысли, слизеринец начал шептать:       — Нет, прошу тебя, останься. Останься здесь, останься со мной. Тут хорошо. И тоже спокойно. Ведь прямо сейчас — тишина. Слушай беззвучие**. Тишина исцелит тебя. Я много раз видел мучения, видел смерть. Но я не смогу смотреть, как звездой станешь ты. Я не вынесу твоего последнего шага. Ты слишком смел. И слишком отчаялся. Глупый. Глупый мой гриффиндорец. Живи. Просто живи, я прошу тебя. Я умоляю тебя, останься со мной. Позволь мне смотреть на тебя, позволь слышать твой смех. Звезды не умеют так смеяться, а я готов слушать эту симфонию вечно. Мне не важно, где и с кем ты будешь. Просто будь счастлив. Сияй. Ты и так звезда. Слишком много жизней ты осветил своей сумасшедшей добротой и чистотой. Я люблю тебя, Гарри Джеймс Поттер-Блэк. Люблю до дрожи. Люблю очень давно. Позволь мне видеть тебя печальным, разбитым, сломленным. Позволь видеть тебя счастливым, радостным, веселым. Позволь видеть тебя любым. Просто живым. Не уходи.       Драко почувствовал, как тело в его руках медленно расслабляется, прекращая свои попытки освободиться. Воспользовавшись минутной слабостью гриффиндорца, Малфой невербальным заклинанием (до сих пор он сам не понял, как у него получилось?) разнес перила за их спинами и оттащил Поттера от края.       Башню снова окутала тишина. Малфой сидел в центре площадки на самом верху Астрономической башни, уткнувшись носом в гнездо непослушных волос цвета воронова крыла, стиснув в объятиях своего любимого Гарри и тихо покачиваясь, словно баюкая неугомонного ребенка.       Тишина. Она не давила, нет. Она окутывала двух разбитых людей, потерявших так много и мечтающих о покое. Драко казалось, что прошло очень много времени, но ему было все равно. Он выдал свою самую главную тайну, отдал свое сердце, передал свою душу, доверил свою жизнь, не надеясь, что их заберут и будут трепетно хранить. Он не надеялся ни на что, но это вдруг стало не важно. Впервые за этот вечер он знал, что его Поттер, его сумасшедший гриффиндорец по крайней мере прямо сейчас в безопасности. Сейчас он был рядом.       Гарри слабо дернулся в крепких объятиях, устроился так, чтобы видеть лицо блондина и замер. Драко сжимал его крепко-крепко, но удивительно нежно, а по щекам у него катились слезы, оставляя за собой влажные дорожки. Губы больше не кривила ехидная ухмылка, они улыбались самыми уголками, а глаза, обрамленные светлым веером ресниц, были закрыты. Драко казался сейчас таким расслабленным и… счастливым?       — Почему ты не говорил мне? — голос у Гарри был еще более хриплым чем раньше и тихим-тихим. Он почти что шептал.       Глаза цвета стали напротив медленно распахнулись и встретились с горящими изумрудами.       — О чем не говорил? — также полушепотом спросил Драко.       — Почему ты не говорил, что любишь меня? Причем давно? Я был уверен, что ты меня ненавидишь и презираешь, а более лояльное отношение в последнее время обусловлено лишь Долгом Жизни.       — А почему ты не хотел быть внимательнее? Почему не хотел видеть, что я люблю тебя?       — Я был немного занят. Мир спасал. Тем более, тонкие намеки не удел гриффиндурков.       — О, в этом ты абсолютно прав. Но и на свой вопрос ты тоже ответил. Ты спасал мир, и я просто не мог тебе сказать прямо. Не было времени. Но все это не важно. Я сказал это сейчас потому, что не мог потерять тебя, Гарри. Но все прошло, и это снова не важно, тем более ты там вроде в кого-то до беспамятства влюблен.       — Нет, Драко. Это важно. Это очень важно. Потому что этим ты спас мне сейчас жизнь. Этими словами ты заставил меня очнуться, вернуться в реальность. Заставил остаться. А еще это важно, потому что я тоже люблю тебя, Драко Люциус Малфой. Давно. Только не было времени сказать.       Через несколько часов на рассвете они спустятся в гостиную гриффиндора и найдут там Рона и Гермиону, уснувших с открытой Картой Мародеров и явными следами путешествия в Тайную Комнату и ритуала по отношению к Выручайке. Через несколько часов взойдет солнце, освещая для них новый путь, открывая новые вселенные и давая возможность заново чувствовать. Солнце будет светить на своих самых ярких звезд, даря им тепло, заставляя дышать полной грудью. Через несколько часов они будут жить свою новую жизнь.       Но это все потом. Сейчас им просто хорошо. Хорошо в тишине, в темноте, на самой высокой башне великого и древнего Замка. Так сладко обнимать любимого человека, чувствовать биение его сердца, ловить каждый вздох, зарываться носом в чужую макушку и скользить руками, обнимая еще крепче. Сейчас, сидя на холодном камне в компании друг друга, пустой бутылки шотландского виски и недокуренной пачки сигарет, они не чувствуют времени, не ощущают чужой жизни. Сейчас каждый свой вдох они дарят друг другу.       Сейчас они просто два самых счастливых идиота, у которых раньше не было времени.