Подражание Людвигу Тику

      …Одним ранним зимним утром я, положив в карман пару кусков, одела дырявое пальтишко и робко-робко отворила со скрипом дверь из дома. Больше я не возвращалась обратно. Больше я не виделась со своими родителями.       Помню, мы жили в не то, чтобы в полной нищете, но всё-таки нуждались. С каждым днём в деревне прокормиться становилось всё тяжелее и тяжелее. Мой отец был бедным пастухом, поэтому наша семья не могла позволить себе переезд в город. К несчастью, постоянная нужна стала причиной раздоров. Мне тоже сильно доставалось. С самого рождения я была неловкой и беспомощной девчонкой, всё валилось у меня из рук, когда принималась за какую-нибудь работу по дому. У меня не получалось ни шить, ни прясть, ни каким-нибудь другим рукоделием — никакой от меня помощи по хозяйству Вот почему отец был так зол на меня, неласков и даже жесток, что временами наказывал меня побоями. Каждую ночь ощущала себя будто совершенной, несчастной сиротой-сиротинушкой, горько плакала. Похоже, что весь мир на меня ополчился, считал меня никому не нужной. С самого детства любовь — то чувство, которое так и не познала моя юная и ранимая душа. И вот — я ушла из отчего дома.       Вокруг лишь тёмный-тёмный хвойный лес и маленькая, хрупкая девчушка с длинными, слегка растрёпанными волосами изумрудного цвета. Сердце так и сжималось, билось, будто птица в клетке, содрогалось, изливалось слезами, однако ноги всё дальше и дальше уносили меня вперёд в глушь, навстречу чему-то неизведанному и, возможно, чудовищному. Золотистые, едва тёплые лучи солнца едва пробивались сквозь чёрно-зелёные макушки деревьев. Морозный, промозглый ветер продувал сквозь прорехи на одежде, будто холод доставал вплоть до моих костей.       Через пару часов вышла на просторную равнину, запорошенной чуть-чуть белым снежком. Вдалеке виднелась изящная горная гряда. Это было необычно и даже чарующе и маняще, когда я увидела в первый раз горы. Всё своё детство я провела на низине, поэтому никогда не слышала и даже не знала о них. Слово «гора» навевала на меня какой-то трепет, неизъяснимый восторг, но скорее — страх перед чем-то, что может быть настолько огромным по сравнению с такой крохой, как я.       К вечеру уже была в деревне, там я и пробыла несколько дней. Местные жители встречали меня косыми и недоверчивыми взглядами, между их устами читался мне суровый приговор — «ведьма». Деревенские собаки тоже как-то сторонились меня и злобно, недоверчиво посматривали в мою сторону. Как-то удалось устроиться на подённую работу, однако уже после первого же вечера прогнали за неумелость и обкидали камнями. И так везде, где я ни появлялась, встречали с рассерженными лицами и недовольными взглядами, которые называли меня самыми унизительными сквернословиями, какие мог только выдумать жестокий человеческий язык. Крошечная девчушка с перепутанными и запачканными волосами цвета летней зелени, в её опухших и покрасневших глазах читался глубокий страх к любому человеку. И так из деревни в деревню: косые взгляды, лютые собаки, тяжёлая дорога. О, вспоминаю извилистые и узенькие тропки между могучими скалами. О, по сравнению с такими каменными великанами я всего лишь песчинка, которую подбрасывает из стороны в сторону жестокий ветер. О, и эти ночёвки под чистым небом, когда засыпала под звериный вой. О, на этих неприступных вершинах все окрестности кажутся песчаными дюнами, мелочью под пятой у истых великанов. И ни одного человека! Куда же мне прибиться? Кто мне поможет обрести дом и ласку? Кто однажды полюбит меня от чистого сердца.?       И вот, однажды ко мне подошла женщина в монашеских одеждах. Я толком не рассмотрела её лица, но его черты мне показались такими мягкими, милыми, сочувствующие моему несчастному существу…