Яма

Pov: Сон Хенджун       Рождение ребенка - самое яркое событие. Появление новой жизни это огромная радость для многих. Мое рождение не стало исключением. Родители так долго ждали меня, что построили не просто воздушные замки, а целые государства по поводу моего будущего. На меня уже возложили огромные надежды, а я только родился. Возможно, мне было не суждено оправдать всех ожиданий и стать сыном, которого мои родители так долго рисовали в своей голове. Когда я родился, родители были счастливы. Все вокруг были счастливы. Поначалу все было хорошо, моим родителям даже завидовали, потому что я был тихим и спокойным ребенком, который не плакал по ночам и не трепал им нервы. Мама даже говорила, что, как оказалось, материнство это не так страшно, как она себе представляла. Даже когда я начал ходить, я не представлял собой никаких бед.       Все вокруг умилялись моим большим глазам, радовались моему смеху, весь мир плесал вокруг меня. Возможно, я должен был быть хорошим сыном, но я никогда не видел разницы между хорошим и плохим точно также, как и не чувствовал вины ни за что, что бы я не делал. Я также не чувствовал ни помилования, ни любви, ни привязанности, ни сочувствия, даже ни стыда. Очень трудно жить в мире, где людьми управляют эмоции, ведь они многое говорят о человеке. Все смотрят на лицо, на котором должна появиться желаемая обществом эмоция. Ты должен смеяться, когда тебя смешат, ты должен плакать, когда тебе сообщают об утрате, ты должен жалеть других, должен быть добрым и милосердным по умолчанию. Каждому человеку предоставляется выбор добра и зла, но по сути его нет. Надо быть добрым и выбирать добро, следовать всем принципам морали и жалеть тех, кого на самом деле не жалко.       Я рано научился носить маски. Я носил их, смотря на других детей, на чьих лицах появлялись чувства. Я научился их копировать, выучил все обстоятельства, где они нужны и стал их применять. Я думал, что это нормально, что дети все учатся этому, но, на удивление, я оказался не прав. Эмоции проявляются непроизвольно, дети, да и взрослые, не контролируют свои чувства, а я же пользовался ими тогда, когда мне было удобно. Если их рычаги эмоций работали на автомате, то мои работали на ручном управлении, и мне приходилось самому нажимать на них, чтобы влиться в это общество, где добро всем наявязано, а выбора нет. Люди осуждают за жестокость, при этом сами становясь жестокими. Люди говорят о свободе, запихивая других людей в тюрьма. Общество - значит лицемерие. Мои родители всегда учили меня добру, и я именно учился этому, но я не чувствовал ничего внутри себя. Мне не было жалко людей, я не чувствовал грусть, когда кто-то умирал. Безразличие казалось мне подходящим, но моральное общество посчитало, что безразличие тоже плохо, и наградило его синонимом «малодушие». За свою жизнь я слишком рано понял, что нельзя жить в мире без эмоций, вернее, без правильно показанных эмоций.       Даже когда моя мама оставила меня в парке в тот холодный снежный день, я ничего не чувствовал, разве что злость. Я ждал, когда же родившая меня женщина вернется и обнимет меня, но она растворилась. Мне было обидно, но в то же время я желал всеми фибрами души, чтобы она умерла по пути. Я не могу знать, правда умерла она или нет, но мне нравится считать, что ее убивали долго и мучительно, отрывая конечности один за другим. Ребенку было бы очень страшно, но я только злился. Я шел вперед, видя за каждым деревом силуэт матери, но когда мои пальцы совсем побелели от холода, а шеки покраснели от колющего холода, я потерял всякую надежду и был готов к смерти. — Мальчик, ты потерялся? — услышал я тогда голос. Передо мной, словно ангел, появилась женщина с нежной и теплой улыбкой. Она заключила меня в свои объятия и понесла в ближайший полицейский участок. Я не знал, объявилась ли моя мать или нет, но далее я продолжил жить с этой женщиной и ее мужем. Меня любили. По крайней мере, меня никто не обижал и не игнорировал. Женщина считала меня особенным и любила меня даже сильнее своего грудничка, чьи крики были будто бы музыкой для моих ушей в тот момент, когда розовая коляска полетела вниз по лестнице прямо на дорогу. Мелкая орущая свинья, которая крала все внимание взрослых, наконец исчезла из моей жизни, и меня снова все любили и ценили больше жизни.       Я был окружен заботой, теплотой, лаской, а два взрослых человека были моими рабами. Я был неродным сыном, но они меня любили сильнее, а если они вдруг хотели разлюбить меня или забыть, то я умело напоминал о себе: плакал, ронял на ногу кирпич, пугался, выдумывал монстров под кроватью, а однажды я решил прыгнуть из окна, тогда родители очень сильно стали переживать обо мне. Они делали все, что я хотел и давали мне все, что я хотел.       Однажды те, кто меня воспитал, дали отвезли меня в гости. Мы были в гостях, там были и другие дети, но мое внимание привлек молодой человек с волнистыми волосами. Его смуглая кожа переливалась на свету, шоколадные волнистые волосы обрамляли овальное лицо с острыми чертами и лисьими глазами. Тэхен. Хен моего названного брата. Тогда я и познакомился с Тэеном, хрупким зашуганым мальчиком. — Давай дружить,— предложил мне мальчик. Тогда я очень хотел залезть на стол и взять кусок пирога, которое было не положено детям до ужина. — Если хочешь, чтобы мы дружили, то достань мне яблочный пирог,— по сей день я не знал, зачем я это сказал ему, но видимо, я хотел проверить, насколько этот человек будет мне предан. Глаза Тэена так загорелись в тот момент, что казалось, будто это был его последний шанс обрести друга. Он выполнил мой приказ сразу же. Пирог уже был у меня. — Теперь будем дружить? — спросил он еще раз с такими же горящими глазами. — Да,— с того момента и началась наша дружба. Тэен был хорошим другом по всем признакам. Он часто приходил к нам со старшим братом, и мы делали все, что хотели. Родители мне все прощали, ведь я был таким миловидным ребенком, которого было жалко ругать, а мои слезы причиняли родителям столько боли, что они простили мне даже убийство хомячка. Все люди жили для меня, но они должны были и умереть за меня. Когда мои родители предали меня, взяли и умерли в один момент, Тэен и его старший брат стали моими новыми людьми, которые были готовы сделать для меня все.       Вы спросите, почему я начал убивать, но вы не услышите моего ответа, потому что я и сам не знаю. Однако мне нравилось убивать. Всегда. Мне нравилось просто смотреть на то, как с тела вытекала кровь, как жизнь покидала тело. Первой моей жертвой стал какой-то школьник, даже не помню его лица. Я стал одержим убийствами, мне нравилось убивать, всегда. Общество считает, что никто не имеет права отнимать чью-то жизнь, но они сами при этом отнимают свободу. Наше общество и есть лицемерие.