Путь по Бездне

Дайнслейф сидит на краю дубового, лакированного стола. Вокруг столько всего интересного: на полу лежит красный ковер, пыльный, слегка потерявший цвет в местах, куда, проходя сквозь стекла больших окон, падают лучи солнца; высокие шкафы, полки уставлены многочисленными документами, справками, редко встречаются книги, всё-таки это не библиотека. В отличие от ковра, шторы не выцвели, видимо, их недавно поменяли. Приятный бирюзовый цвет позволяет глазам отдохнуть от чтения или написания отчётов, которые так требуют сдавать в срок. На стене напротив висит карта Мондштадта с обозначенными на ней местами возможных экспедиций, важных заданий, крупных лагерей хиличурлов и так далее. Но несмотря на всё разнообразие вокруг, взгляд блондина буквально прикован к мужчине, сидящему на стуле рядом с ним. На днях умерла Барбара. Девочка, последовав примеру Тартальи, вошла в портал Витой Бездны. Весь орден рыцарей погряз в трауре, и Кэйа, само собой, сделал так же. Меховая накидка осталась дома, золотые украшения и серьга вместе с ней. Даже светлая рубашка с открытой грудью уступила место черному, закрытому фасону. Альберих смотрел в одну точку: то ли на карту напротив, то ли на ту часть стола, которую мягким местом не перекрыл Дайнслейф. Он думал. Голубоглазый чуть наклонился вперёд, оказываясь ближе к лицу Кэйи. Теплое дыхание приятно прошлось по коже, но это осталось незамеченным. - Ваше Высочество... - Дайнслейф слегка улыбнулся, протянув руку к вороту рубашки рыцаря и поправив его. - Вам очень идёт. Синеволосый не ответил, только тяжело вздохнул и поправил повязку. Его предчувствие подсказывало, что смерти на этом не закончатся. - Как думаешь, почему это случилось? - Бездна притягивает тех, кто ушел из неё. - Значит нас тоже это ждёт?-Кэйа посмотрел на блондина, который уже успел убрать руку и снова удобно расположился на столе. - Да. Снова молчание. Рыцарь знает, что если Бездна и затянет, то конкретно их двоих не убьет. Ждёт и любит. Но Каэнри'Ах - последнее из мест, которые Альберих собирается посетить. - Я не пойду. Дайнслейф смотрит в глаза пронзительно, как будто гипнотизирует. А может в правду пытается подчинить своей воле? У него не получится. Как бы слуга не старался, капитан кавалерии подчиняется только одному человеку. Если блондин был создан, чтобы служить маленькому принцу, то Кэйа, кажется, был создан, чтобы служить Дилюку. Конечно, Рагнвиндр не просил его быть слугой, рабом, даже просто сотрудником. Но то, что чувствовал капитан кавалерии, заставляло его попасть в добровольное рабство. И неважно, что попросит герой: прыгнуть с крыши, съесть слизь слайма, облизать пол в поместье - Кэйа согласен. На всё согласен. С того самого дня на Хребте мужчины не виделись, и Альберих собирался каждый день сделать что то, чтобы снова встретить героя. Дилюк ведь не Дайнслейф, он сам не придет к нему в кабинет, не обращая внимания на общий таур. Дилюк не Дайнслейф, не будет ждать, пока тот закончит само рефлексию, сидя в полной тишине. Дилюк не Дайнслейф, наверное не любит. Сердце при таких мыслях сжимается от тоски. Барбара умерла, Джинн в ужасном состоянии, Розария не пойдет в таверну, а Альберих думает только о хозяине винокурни. Синеволосый эгоист. В последнюю ночь ему снился возлюбленный. Они лежали вместе и смотрели на звёзды. Звёзды Каэнри'Аха, в Тейвате нет такого места, где бы космос был так же хорошо виден, как там. Рагнвиндр смотрел на звёзды, а Кэйа смотрел на него. Кожа светилась изнутри, образуя созвездия по всему телу. Созвездия совы и павлина, переплетающиеся друг с другом. Рыцарь тянется, чтобы поцеловать, но просыпается, не коснувшись ни щеки, ни губ, ни шеи. Не успел. - Но что вы сделаете, когда она сама за вами придет? Слова, отдаленно напоминающие угрозу, проходят неприятными мурашками по спине, образуют липкий холодный пот на лбу, заставляют колени слегка затрястись и, в конце концов, селятся в сердце, откуда не уйдут ещё долгое время. Придет сама? Да, обязательно придет. Буквально неделю назад, до встречи со слугой, Кэйа вообще не думал о Витой Бездне, о том месте, где родился - он никогда не называл Каэнри'Ах домом, этот почетный титул носила только винокурня- он просто спокойно жил, находя маленькие радости в повседневных делах. Понятно, что жизнь не станет прежней. Альберих разбирался в деле Одиннадцатого Предвестника Фатуи: изучал биографию, доставал информацию посредством черного рынка, даже налаживал связи с другими солдатами Царицы. Как по итогу: узнал, что Аякс - так звали Предвестника - упал в Бездну ещё ребенком. Подумать только, случайно упал в детстве, не желая этого, а взрослым прошел тысячу километров, чтобы оказаться вновь там. В этот раз ему никто не помог. Ребенок не выжил бы в Бездне один, значит ему кто то помог, кто то научил мастерству боя, обращению с оружием, а может и обращению с Глазом Бога. В этот раз учитель не пришел на помощь. А может, он или она сама его добила. На теле Чайлда были отметины, которые мог нанести только человек. Слишком изящно и аккуратно его исполосовали острым предметом. Если Тарталья был в Бездне в детстве, а призвали его к ответу только сейчас, то случай с Барбарой уникален. Младшая Гуннхильдр, похоже, напакостила, когда была на задании. Как это только не заметила Джинн? Покойная как то взаимодействовала с порталом. На следующий же день пришла обратно. Скорее всего, влияние Бездны усилилось. Но помимо этого есть судьба: как много в этом мире связано с судьбой. Нити жизни переплетаются, кажутся падающими яркими желтыми звездами, мчащимися по ночному небу. Каждое созвездие отдает кусочек себя, чтобы судьбоносная встреча двух душ состоялась. Судьба Кэйи - править Каэнри'Ахом. Он был рождён и воспитан для этого. Он чувствует, как по его венам течет кровь не существа с поверхности. Он ничем не отличается от мага бездны, желающего окружить себя ледяным щитом. Капитан кавалерии ведь тоже так умеет. Не просто так, совпадения не случайны. Он знает, что является последней надеждой. Вот только отцу не стоило это говорить, а Дайнслейфу не стоит припоминать. Синеволосый сам решит, кто он, где будет жить, а главное с кем. - Давай поговорим о чем то другом, пожалуйста. - Сказано сквозь зубы. Кэйа понимает, что блондин не виноват. Не он создал Каэнри'Ах, не он его разрушил. Не он сделал Бездну воплощением идеальной спирали - монотонной кривой линии, уходящей в единую точку. Большая или маленькая - всё равно схлопывается в конкретном атоме. Так же и внутри портала - всю материю Тейвата рано или поздно засосет в неё. И неизвестно, кому лучше: умершим сейчас Барбаре и Тарталье, или тем, кто будет скручен в спираль позднее. Кэйа понимает, но надо обвинить кого то. Пусть этим кем то будет слуга. - Хорошо, Ваше Высочество, поговорим о другом. Вам понравилось в Ли Юэ? Мысли резко вылетают из головы, как голуби разлетаются от каждого прохожего на мосту. Убегают, как кошки из бара маленькой и милой Дионы. Уносятся прочь, как семена одуванчиков. Как песни Барбатоса. Как унесся в высокое небо свободный от оков Ордена Бездны синий дракон. Много аналогий, но какой смысл придумывать метафоры? Кэйа перестал в одно мгновение думать о делах, о предназначении править. Конечно, о Дилюке думать продолжал, знаете, как это бывает, когда любишь человека? Мысли о нём метаются где то на подкорке, даже если напрямую ты думаешь о чем то другом. Сейчас такое же: на передовую вышли воспоминания о ночи в Ли Юэ. Альберих вогнан в краску. Он, кажется, на пару секунд теряет дар речи. Все события мелькают перед ним, как картинки в книгах. На устах появляется кривая улыбка, вырывается неловкий смешок и последующий кашель. Дыхание учащается, заставляя мускулистую смуглую грудь вздыматься. Кровь принца Бездны начинает быстрее бежать по телу, потому что сердце учащенно колотится. Залитые румянцем щеки горят, чувство тепла передается на кончики ушей, а во рту появляется неприятная сухость. - Эм... Д-да, хах... Ли Юэ красивый город..., - Пальцы невольно тянутся к воротнику новой рубашки. Альбериху кажется, что если бы он был в старой одежде, то воздуха было бы больше. Как будто черный стоячий воротник сковывает дыхание. Где то на подкорке сознания, рядом с бесконечными думами о Дилюке, появляется здравая мысль, что даже в рубашке без горла Кэйе бы не хватало воздуха. Не в ткани дело, а в том, кто сидит рядом с невозмутимым выражением лица. Ни одна мышца на лице блондина не пришла в движение, даже смотря на реакцию принца. - Я рад, что ваша работа приносит вам удовольствие. Дайнслейф встаёт со стола, поправляя длинный плащ. Звёзды на обратной стороне - именно их синеволосый видел в своем сне. Блондин обходит стул капитала вокруг, вставая рядом со стороны другого плеча. Снова наклоняется к лицу, ловя взгляд взволнованного и красного принца, который ещё не успел взять себя в руки. Дайнслейф отдаст всё, чтобы каждый раз ловить своего подопечного в неудобные моменты. Хочется прикоснуться к слегка дрожащим от напряжённой улыбки губам напротив, но это будет неуместно. Альберих явно не оценит подобный флирт в нынешней ситуации со смертью главной сестры Собора и депрессией действующего магистра. Поэтому остаётся только держать минимальное расстояние между ними. Кэйа слегка отодвигается, разрывая настолько тесный контакт между собой и слугой. Оглядывает лицо блондина, пытаясь понять, о чем он думает, но быстро отводит взгляд. Альбериху не надо знать всего, тем более всего того, что творится в душе Дайнслейфа. Они ещё долго молчали, сидя в одном кабинете. Кэйа пусть и хотел поговорить о той ночи в гавани, но не решался. А Дайнслейф, похоже, понимал настроения капитана и тоже не заводил первым разговор об этом. Возможно, им лучше замять эту тему и не возвращаться к ней впоследствии. Тишина, окутавшая кабинет, нарушалась только дыханием двух мужчин. Один снова уставился на пустой стол, а другой не сводил глаз с первого. За дверью послышался тихий скрип: кто то вышел из библиотеки. Шаги направились к выходу из штаба Ордо Фавониус. Кажется, это был Рейзор - мальчик, выросший с волками. Обычно он занимается вместе с Лизой до вечера, но в этот раз ушел раньше. Похоже, что то или кто то сподвигнул его это сделать. - Что мне делать?.. Веки Джинн опухли от слез и отсутствия сна. Она ещё не успела похоронить Барбару, но уже выплакала все глаза. Действующий магистр уже даже не в отчаянии. Она на грани. - Я помогу тебе уйти из Мондштадта, - Лиза строит визави подруги, разглядывая ее исхудавшее за эти пару дней на нервах лицо и ужасаясь, его не показывая виду. - Напишу письмо в Академию в Сумеру, тебя там встретят. Гуннхильд решила покинуть Город Свободы этой ночью. Не просто сбежать, чтобы ее искали, нет. Она инициирует самоубийство. Это единственный выход для того, чтобы покинуть пост. У нее закончились силы, чтобы бороться. Бороться за Мондштадт, бороться за себя. Она так хотела защитить Барбару, но теперь некого защищать. Барбара мертва. Почему она не уследила за ней? Как она могла, она же ее старшая сестра? Теперь поздно задавать вопросы. - Я так безответственно поступаю... - Ты должна подумать о себе. Если ты не защитишь сейчас себя, то кто защитит потом Мондштадт? - Библиотекарша берет подругу за руки, - Я помогу тебе. Лиза действительно считает, что Джинн надо отдохнуть. Она не сможет справиться с этим грузом проблем сейчас, и тогда действительно наложит на себя руки. Но жители Мондштадта, а главное, сама Лиза, не могут допустить подобное. Лучше пусть Гуннхильдр вернётся потом, чего никто не будет ожидать, чем не вернётся вообще. - Хорошо... Насколько это уместно: бросать всех сейчас? Насколько эгоистично? Она не может видеть надгробную плиту с именем Барбары. Взгляд падает на кулон Лизы и задерживается там: это ее Глаз Бога, глубоко фиолетовый цвет, из которого могут исходить молнии, слегка укалывая нежную кожу в районе декольте. Но если молнии снова пройдутся по ее телу - Минчи умрет. Использование своей разрушающей силы убьет библиотекаршу, возможно, она пожертвует собой. Но это будет потом. Взгляд перемещается на шляпу, делающую ее обладательницу похожей на ведьму. Пурпурная роза украшает ремешок, такая же находится на ленте для волос. Лиза никогда не хотела уйти в Шабаш, стать коллегой Алисы? Наверное, нет, раз она до сих пор здесь. - Что ты будешь делать, когда меня не будет? Джинн смотрит опустошенно, но полное осознание потери ещё не пришло. Настоящее отчаяние впереди, Гуннхильдр должна встретить его одна, отстрадать потерю. В конце концов, всё не вечно, особенно в Тейвате. - Не думай об этом - Рука в черной перчатке перемещается на щеку блондинки, большой палец начинает медленно поглаживать кожу, - Все будет хорошо. Дилюк сидит в своем кабинете, за тем самым столом, за которым обнаружил Кэйю не так давно. Страницы дневника медленно перелистываются, а вена на виске набухает. Слишком всё запутанно в биографии Альберихов. Пока что Дилюк узнал, что Кэйа относится к клану так называемых регентов королевства, то есть должен возглавить Каэнри'Ах. А где стертая в лица Тейвата цивилизация, там же и Бездна. Со всеми ее тварями. Все жители тех земель стали монстрами, но кто то сохранил разум: иронично, ведь сама Селестия уничтожала народ за излишнюю пытливость ума, изобретательность и гениальность, а сейчас хиличурлы письменность освоить не могут. Уродство. Рагнвиндр бросает взгляд в окно, где видна Селестия. В его детстве она казалась маленькой точкой в небе, но сейчас... Красноволосому кажется, что она всё ближе. Мужчина кладет записи на стол и протирает руками глаза, ему хочется, чтобы это был всего лишь обман зрения. Из трудов Альбедо он так же подчеркнул, что у регентов, правящих государством, то есть у семьи Кэйи, была дворцовая стража. Дилюк вынес для себя предположение, что Дайнслейф может быть оттуда, ведь солдаты обладали гипнозом. А блондин... Рагнвиндр слегка вздрогнул, вспоминая, как один взгляд в голубые глаза с звездой - зрачком заставлял его поджилки трястись, а волю потихоньку ломаться. Эти сведения Дилюку, конечно, помогли, но вопросов всё ещё много. И главных из них: угрожает ли что-то Мондштадту? Красноволосому нет сейчас разницы, как дела у названного брата, но вот что он может сделать вместе с этим пришельцем? А если они возродят нацию и захотят уничтожить Тейват? Мондштадт будет первым... Глаза медленно закрылись, позволяя визуализировать все страхи героя: разрушенные стены крепости, сожженная винокурня... Сердце пронзает игла и воображение рисует слишком реалистичную картину, центром событий в которой становится Дилюк. Он, покрытый глубокими ранами, задыхающийся, с кровью, текущей изо рта - разрыв внутренностей - в последнюю секунду своей жизни видит лёд. Острые шипы, как стрелы, пронзили его тело насквозь. Кэйа, сменивший короткую накидку на белую шубу в пол, короткие перчатки на длинные по локоть, а рубашку на белый пиджак, стоял перед глазами. Рыцари Ордо Фавониус, каждый по своему мучавшийся, лежали на земле. Большинство из них пострадало от элементальной силы Магов Бездны. Пахло сожжённой плотью, между трупами появлялись удары тока, чья то одежда была мокрой, а изо рта текла вода, залившаяся в лёгкие, кому то пробило голову льдиной. Не все убитые были незнакомы Дилюку: вот, например, Барбатос, вернувшийся в свою форму, перекушен пополам собственным же драконом - Двалином, чей разум вновь затмила Бездна. У Архонта нет нижней половины тела, она осталась в желудке бывшего лучшего друга. Вот Лиза, убившая саму себя: фиолетовое небо, выпустившее молнию в одного Чтеца Бездны - между прочим удачно попавшая ему прямо в голову - а так же запах электричества были последней каплей для жизненной энергии библиотекарши. Ее тело состарилось в мгновение ока, лицо покрылось морщинами, и вот на землю упала не красивая женщина, а дряхлая старуха. Рейзор, по примеру учительницы воспользовавшийся элементальной энергией, встретился с огнем Вестника Бездны. Реакция Перегрузки откинула мальчика к телу Лизы. Не успел встать, застали врасплох: противник выпустил огненный шар в мальчика. Волосы и плоть сгорели в ту же секунду. Зрелище не из приятных. Эмбер, как и бродячий бард, погибла от рук Двалина - точнее от крыльев. Пытаясь ударить врагов с воздуха, забравшись на самый верх Собора Барбатоса, она расправила планер, кинувшись вниз, но резкий поток воздуха от взмаха крыльев дракона, ударивший в неё, внёс свои коррективы. Скаут не справилась с управлением, из-за чего влетела прямо в стену Собора на высокой скорости, переломав себе кости. Упав на землю, девушка больше не встала. Эола, бросившись на помощь подруге, была схвачена гидро пузырём. Вода заливалась в ее рот и ноздри, попадая в желудок и лёгкие. Кровь теряла кислород, но вздохнуть не получалось. Капитан разведотряда задохнулась, как многие другие рыцари. Глаза помутнели, а сердце перестало биться, одежда промокла. Руки больше не сжимали клеймор. Зато Ноэлль на удивление справлялась хорошо: своим щитом она защищала себя и малышку Кли, отбиваясь двуручным мечом от ударов, а так же разрубая кирпичи, падавшие с разрушенных стен города. Горничная была одной из немногих, кто ещё был жив. Кли рыдала и жалась к ее ноге, она всё ещё маленький ребенок, не способный постоять за себя в настоящем бою. Особенно, когда рядом нет Альбедо, Джинн или Кэйи. Джинн... Дилюк снова смотрит вперёд. Капитан кавалерии не глядит на Рагнвиндра. Выпустив в хозяина винокурни ледяные шипы, синеволосый переключился на другую жертву. Меч касается шеи действующего магистра Ордо Фавониус, перерезая кожу. Капли крови начинают стекать вниз, пачкая одежду. Второе движение вонзает оружие глубже, разрывая артерию. Кровь заливает землю под блондинкой, задевая белую шубу в пол. Красноволосый распахивает глаза, пытаясь отдышаться. Это всего лишь его воображение, но фантазия зашла слишком далеко. Он может принять всё, но не смерть старшей Гуннхильдр. Выбирая между Кэйей и Джинн, Дилюк выберет Джинн. Она слишком дорога ему. Дороже, чем синеволосый, несмотря на всё то, что было. Точнее дороже, учитывая всё то, что было. Старые воспоминания захватывают Дилюка снова: он поверил Кэйе. Зря? Не известно. Но если что то случится с Джинн, Рагнвиндр этого не простит. Уж точно не простит.