***
Выбросившись на сушу, Вэй Ин подвязал волосы эластичными водорослями сплетенными в подобие жгута. Задрав хвост как можно выше, он пополз к ступеням. Забившийся под чешуйки песок доставлял дискомфорт, от которого всё тело страшно чесалось. Русалки часто ранили себя, пытаясь избавиться от грязи. Незначительная царапина быстро заживала, глубокие же порезы затягивались намного, намного дольше. Запах крови привлекал хищников, в следствие чего дитя моря погибал в пасти морского зверя. Забравшись по ступеням, Вэй Ин затаился. Старая привычка обязывала. Дети моря от природы являлись хищными существами, и как любой другой хищник, они выжидали добычу, сидя в засаде. Замирали, вслушиваясь в тишину. Поблизости мог разгуливать зверь пострашнее человека. Женщина в длинных одеждах с крупным свёртком в руках склонилась над камнем алтаря, лишь бог стал свидетелем её действий. На месте статуи раньше стоял целый храм, но в него ударила молния, случился пожар и храм сгорел дотла, оставив после себя горстку пепла и почерневшую от копоти статую. В ту ночь мудрецы, тяжело склонив головы, промолвили: «бог разгневался на людей, когда те объявили войну детям моря. В тот год сгорело не только святилище, но и близлежащая деревня». Оставив свёрток у статуи, женщина убежала, горько заливаясь слезами. Оглянувшись, опасаясь ритуала подношения, который мог затянуться надолго, Вэй Ин облегчённо выдохнул. Он не понимал зачем люди приносили еду и, возложив её на алтарь, низко кланялись, сложив ладони вместе, при этом бормоча что-то себе под нос. Кому предназначались угощения? И зачем так много? Вэй Усянь настороженно подполз к статуе, без конца оглядываясь. Поблизости никого, значит, можно было приступать к трапезе, пока не остыло. Подобное добывание пищи в его краях называлось падалью, а те, кто промышлял подобным — падальщиками. Вэй Усянь не желал быть падальщиком, потому отплывал стороной подобные места, но человеческие яства настолько пьянили его разум, что рыба начала горчить. Да и будем честны, какой хищник откажет себе в удовольствии насладиться бесплатным угощением? Еда всё равно ничейная. Вэй Ин аккуратно потянул за ленточку, разворачивая ткань. Свёрток шевельнулся. Вэй Ин испугался: на него смотрела пара карих глаз, беззубый рот хаотично открывался-закрывался, а маленькие ручки с крохотными пальчиками тянулись к нему. Существо издавало мелодичные сопящие звуки, видимо, пыталось заговорить с Вэй Ином, но тот не сумел разобрать его квакающего бормотания. Вэй Ин ткнул существо пальцем, оставив на нежной коже порез. Существо взревело, широко разинув беззубую пасть. Испуганный, растерянный Ин запел на родном русальем, пытаясь утихомирить лягушонка. Руки русалок предназначались для охоты, они не способны приласкать столь нежное, беззащитное дитя. Пение не помогло. — Замолчи! — шипел Вэй Ин, в отчаянии срывая пучки травы. Молодая зелень накрыла шумного малька нежным покрывалом, делая его менее заметным для здешней живности. Рев прекратился, лягушонок, причмокивая, взял в рот стебелёк цветка, обсасывая его. — Что ты такое? — Вэй Ин нахмурился, с должным любопытством рассматривая притихшее существо. — Нравятся сухие водоросли? — любую растительность, взросшую вне воды, Ин называл сухими водорослями. Его логика предельно проста: если зелёная, то водоросль. Не под водой? Значит сухая. Синие капли стекали по стебельку. Вэй Усянь не заметил, как порезался. «Гадкие шмодоросли!» — бурчал про себя он, зализывая ранки. Аккуратно забрав у малька цветок, Вэй Ин улыбнулся, проникнувшись симпатией к человеческому дитя, но голодный желудок заставлял задуматься о другом: можно ли съесть этого лягушонка? «Лягушонка?» — Ты не похож на людей, — несмотря на терпкий человечий запах, Вэй Ин посмел усомниться в принадлежность столь безобидного существа к жестокому людскому племени. — Кто же ты? Ни для кого не секрет, что люди размножались икрой, из которой появлялся взрослый человек, иначе не объяснить, почему их так много. Таковой людская раса представлялась в глазах русалок. Но то, что Вэй Усянь видел перед собой, мало чем походило на человека. Оно, элементарно, не умело ходить и ползать, только кричало да дергалось. — Не может быть! — вскричала женщина всплеснув руками. — Люди, сюда! Скорее сюда! Перепугавшись пуще прежнего, Вэй Ин скатился по ступеням и нырнул в воду. У алтаря собралась толпа. Склонив головы в поклонении люди молились. — Бог даровал нам прощение… Ребёнок — посланец бога. Его принесла русалка… Он дитя моря. Завернув малыша в лоскут ткани, люди понесли его в деревню. Женщина в тёмной длинной одежде проводила процессию взглядом, сама осталась, склонив голову у подножья статуи. — Простите, я грешна, но, пожалуйста… Себя не жалко… — глаза заволокло слезами. — Пускай хоть он живёт!***
Подводная пещера встретила Вэй Ина мрачной тишиной и вездесущим холодом. Он так привык к верхнему миру, что родная среда стала чужой. Поверхность куда теплее, светлее и интереснее их бесцветного обиталища. Незаметно проскользнув в своё ложе на плоском камне в куче водорослей, Вэй Ин попытался заснуть. Не получилось. Мысли о лягушонке не давали покоя. Дергаясь вверх к потолку и резко вниз, он метался по пещере, изматывая себя. И это у него не получилось. Его покой нарушила русалка с волосами цвета ржавчины. Она, с высоко поднятой головой, проплыла поверху, как обычно делали высокомерные рыбы вроде дельфинов, касаток и морских свиней. Хвост морской девы украшал не один десяток нитей жемчуга. На теле, сросшиеся с кожей, красовались золотые ракушки, забавно открывающие рты при каждом её движении. Она так давно не видела света, что начала слепнуть, медленно срастаясь с морским дном, становясь частью небытия. — Вэй Ин, ты знаешь, что бывает за всплеск на поверхность? — бесстрастно прошелестела морская дева, отчитывая сына. — Всё не так! Мы случайно наткнулись на рыбаков, когда играли, — оправдывался он, взяв вину на себя. Цзян Яньлин очень ранимая, она не выдержит гнева матери. — Ложь! — прошипела мать, взмахнув хвостом. Поднятый взмахом поток воды придавил Вэй Ина к стене из острых камней. — Если ты и видел рыболовные суда, то только вдали. С людьми якшаешься? Жить надоело?! Вэй Усянь растерянно потупил взгляд не представляя о которой из многочисленных вылазок шла речь. Из бесконечного списка стоило вычеркнуть их с Цзян Яньлин похищение. К счастью у него имелись оправдания на все случае жизни. Вэй Усянь ожидал рано или поздно услышать от матери нечто подобное. — Я только… — «хотел добыть вам ягод» Вэй Усянь не успел закончить фразу. Морская дева скрылась в глубине пещеры. Опустившись на дно, поросшее колючим мхом, служившим хорошей периной, она слепо водила рукой, пытаясь что-то отыскать в кромешной темноте. — Дорогая матушка, я живу ради вашего благополучия! Моя вылазка на поверхность была несуразной, простите, ваше дитя так глупо. Я хотел принести ягод, знаю же, как вы их любите, - Вэй Ин всегда говорил то, что от него желали услышать. По-другому в подводном мире нельзя было выжить, нужно либо принять его правила, либо тебя бросят на скалы. Схватив рыбью кость, схожую с людским гребнем, Вэй Ин принялся укладывать волосы матери. Он аккуратно расчесывал длинные, спутанные пряди, убирая с них мелкий мусор в виде ракушек, тины и ряски. Огненно-ржавые локоны главы клана выглядели шелковистыми и ухоженными. Вэй Ин хорошо заботился о матери, уделяя особое внимание её прическе. — Вы злитесь? — Вэй Усянь робко поцеловал мать в щеку. — Клянусь Прародительницей, я отлучался за ягодой. Поначалу людей не было, а потом весь берег запестрил парусами. — Глупенький, — мать обняла сына. — Я знаю, ты у меня смышлёный, но рисковать своей жизнью ради каких-то ягод, пускай они предназначались мне, это… — Подвиг? — закончил за неё Вэй Ин, уловив мысль матери. — Как в той легенде: герой ради дамы сердца вырвал из груди чудовища сердце и преподнёс ей в качестве обручального подарка. — Да, подвиг, — грустно согласилась глава клана. — Очень глупый подвиг. Ты ещё маленький и многого не понимаешь. — Чего я не понимаю? — Насколько коварны люди. — Дорогая матушка, — сын отстранился от матери, глядя на неё снизу-вверх, — вы встречались с людьми? — Встречалась, по глупости спасла одного, — она прислонила ладонь к шраму, тянувшемуся от шеи до самого хвоста. — За что поплатилась. — Немыслимо! — встрепенулся Вэй Ин. Его дорогая нежная матушка впервые призналась откуда у неё столь чудовищный шрам. — Я отомщу за вас! — Месть бессмысленна и слепа… Не стоит тратить на это время, его уже давно нет в живых. — Как такое возможно? — Вэй Ин замер, от его воодушевления не осталось и следа. — Люди живут куда меньше нашего. Тело Цансэ Саньжэнь на века запомнило теплые прикосновения человека, которого любила, которого не спасла. Сердце любимого послужило икрой в которой зародилась новая жизнь. Цансэ Саньжэнь хищно улыбнулась вспоминая сладкий вкус людской крови.