Падший ангел

      До этого дня, Джонни думал, что его самая большая проблема в жизни — это школа и время потраченное в ней, но как оказалось в будущем его ждал Рома Фильченков! Голубоглазый парень, который мало того, что буквально является магнитом для проблем, так ещё и со временем стал проблемой сам. Нет, не проблемой, а проблемещей! Джонни никак не мог поверить в происходящее! Каждую секунду он думал и даже представлял, как разворачивается и уходит обратно в общагу, забывает про Фильченковых и живет спокойной жизнью! Однако невольно он раз за разом осознавал, что «спокойно» таким образом не наступит. Спокойно было пару дней назад, когда Джонни целую неделю встречался с Ромой в туалете и непринужденно разговаривал на самые разные и даже иногда глупые темы! Спокойно было даже тогда, когда Джонни провел целую ночь в комнате Ромы, когда «помогал» ему, обнимал и засыпал в объятиях. Тогда было спокойно, а сейчас, если он уйдет и начнет пытаться забыть — будет страшно, тревожно и пусто. Спокойно ему даже сейчас! Когда Рома рядом! А без Ромы… Джонни захотелось ударить себя! Нельзя быть таким сентиментальным идиотом! Это же все неправильно! Лучше забыть, прям сейчас развернуться и бросить голубоглазого одного со всеми его проблемами. Джонни в них не виноват, поэтому со спокойной душой может взять и уйти!.. Может, но не уходит, а продолжает покорно следовать за Александром, Ромой и Аллой, полностью отдаваясь им и доверяясь тому пути, по которому они его ведут. Из-за этого мимолетного расслабления, Джонни удавалось отпустить свои мысли и подумать о будущем. Ничего хорошего он, к слову, не надумал. Зато вспомнил день, когда первый раз увидел Падшего ангела. Тогда Джонни даже не подозревал, чем обернется это общение, этот поход в клуб и вся эта помощь. Падший ангел — спокойная версия Ромы. Сейчас это два разных человека, два разных образа. Джонни даже захотелось попросить Рому стать Падшим ангелом, вернуть маску спокойствия и забыть про проблемы! Ну невозможно смотреть на то, как этот парнишка отчаянно идет куда-то вперед, даже не смотря под ноги, как будто даже мечтая споткнуться, ударился головой об камень и умереть…       При виде клуба сердце у Джонни ушло в пятки, он мгновенно забыл, как дышать и ощущал примерно то же состояние у Ромы. Он стоял рядом, смотрел прямо и не решался ни на что. Даже вперед не смел сделать шагу, пока отец не позвал его, начиная объяснять примерный план действий. Алла это все даже не слушала. Она стояла в стороне, как будто все еще чувствуя себя виноватой перед Фильченковыми. Впрочем, Джонни был полностью согласен с ней. Она была виновата в том, что родилась таким отвратительным стратегом и не смогла придумать ничего получше, чем доверить Рому какому-то смазливому идиоту бармену! Джонни старался даже не смотреть на нее, выражая тем самым неприязнь к ее личности и ее присутствию. — То есть… пока ты будешь «вести переговоры», мы должны будем… отдыхать у меня в гримерной? — переспросил Рома. — А что ты предлагаешь? Вы лишние в этом клубе, вас не касается все то, что происходит. Вас не должно было быть здесь с самого начала. И меня тоже. Не думал, что еще когда-то вернусь сюда. — Они не будут мешать, я проконтролирую, — сказала Алла.       Она не стала дожидаться ответа и двинулась в сторону входа в клуб. По плану, она предупредила охрану о появлении Ромы и Джонни, и зашла в здание. Сразу после нее выдвинулись и парни. Они должны были забрать на себя все внимание уебища и сделать тем самым появление Александра более неожиданным. Войдя в клуб, отдав верхнюю одежду в гардероб и пройдя в зал, Джонни почти сразу разглядел в толпе уебище, того самого человека, из-за которого все это дерьмо и происходит. Джонни прожигал его своим взглядом, мысленно моля Бога скинуть на этого ублюдка метеорит. Он ненавидел его за все: за Рому, за его противный и мерзкий взгляд, за его приторную улыбку, сумасшедшие глаза и мысли! За его присутствие, за его рождение и просто существование! Джонни готов уже был наброситься на него, и плевать на последствия! Пусть он получит в ответ, пусть его изобьет охрана и навсегда выпроводит из клуба, да пусть хоть он до потери сознания будет бить это уебище! Но будет бить, пока не раскромсает его лицо и не превратит его в кашу! Сотрет похабную улыбку, сломает руки, выколет глаза!.. Рома затрясся и мертвой хваткой вцепился в руку Джонни, стараясь побыстрее уйти в гримерную и не пересекаться с владельцем даже взглядом. — Рома, мне больно, — прошипел Джонни, но отстраняться не стал. Позволил Роме прижаться еще сильнее и максимально скрыться от глаз уебища. Джонни же наоборот, непрерывно сверлил этого ублюдка взглядом, замечая и его взгляды на себе и Роме. — Прости, я боюсь его… — Рома отпустил Джонни сам и замолк.       Алла ждала их уже у гримерной. Она постоянно оглядывалась, желая как будто побыстрее свалить из этого места. Это было единственное, в чем Джонни был согласен с ней. В руке она держала упаковку каких-то таблеток, которую сразу же протянула Роме, как только тот подошел к ней. — Это успокоительное, — объяснила она. Рома тут же высыпал себе на ладонь две таблетки и закинул в рот, почти сразу глотая. — Это все? А теперь вали отсюда, — сказал Джонни, открывая дверь в гримерную Падшего ангела. — Рома, я хочу извиниться, — Алла постаралась улыбнуться ему. Джонни впился в нее прожигающим и ядовитым взглядом, из-за чего девушка тут же скрыла эту фальшивую улыбку, — Джонни, хватит так вести себя! Какого хрена ты меня ненавидишь?! Я сделала в тот день все, что смогла! И вообще, осуждая меня, подумай, что ты сделал, чтобы помочь Роме?! Да ты нихуя его даже не знаешь! Он никто тебе! Никто! — Джонни… — Рома неловко опустил взгляд и попытался взять Джонни за руку, но тут же одернулся. Джонни только кинул на него взгляд и тут вернулся к Алле. — Зато ты его лучшая подруга, я посмотрю! Лучшие бы его уволили, а не!.. — Ты идиот, я не пойму? Сколько раз повторять? Рома же сам умолял меня не увольнять его! — И ты решила, что пусть его тогда уебище за бабки изнасилует?! — Рома согласился на это добровольно! Он мог выбрать Костю и ничего бы не было!.. — Я не мог выбрать Костю… — тихо прошептал Рома, но Джонни отчетливо услышал это, оттого и умолк. Он столько всего хотел высказать этой ебнутой девице, но смотря на Рому и его страдания, заставил себя просто стиснуть зубы и чуть ли не затолкать Рому в гримерную. — Прости, Ром… — пробубнила Алла, опуская глаза в пол. Она уже не обращала внимания на Джонни, — Я не считаю, что ты виноват в этом… Но все могло бы закончиться по другому, не познакомься ты с Джонни. — Мы в одной комнате живем, идиотка, — сказал Джонни ей в ответ. — Прости еще раз, — Алла подняла взгляд на Рому. У нее покраснели глаза, и Джонни понял, что она вот-вот заплачет.       Он захлопнул дверь перед лицом девушки, не давая Роме даже возможности что-то ей ответить. В первую очередь он увидел в глазах Ромы осуждение, но голубоглазый тут же отвернулся и тихо сказал «спасибо». Джонни понял, что Рома и сам не знает, как относится к Алле. Она вроде и объяснилась, а вроде могла бы и придумать менее бредовый план! Хотя бы рассказать все Джонни, и они бы уже вместе подумали, что сделать. Джонни был уверен, что она просто хотела показать свою самостоятельность, свое превосходство перед всеми. Хотела доказать, что способна и сама разобраться с проблемами. И Джонни презирал в ней эту гордость, из-за которой пострадал Рома.       Гримерная Падшего ангела осталась прежней. Все тот же запах мяты из-за упаковки чая на тумбочке, небольшой беспорядок, много всяких вещичек, которые не имели никакое отношение к образу Ромы. Эта комната была слишком уютной для стриптизера. Как и тогда, когда Джонни первый раз побывал здесь. — Мы здесь надолго, — пробубнил Джонни, плюхаясь на диван. Он все такой же мягкий. Видимо мебель в клубе довольно дорогая, — кстати, я все спросить хотел… Почему «Падший ангел»?       Рома в недоумении уставился на Джонни, после чего присел рядом. В его взгляде можно было прочитать благодарность. Видимо разговоры на самом деле помогают Роме успокоиться. — Когда Алла только привела меня в клуб, я начал проходить «отбор» и показывать, что умею. То есть танцевать. За этим наблюдал Костя тогда. И после подписания договора, Алла повела меня в зал, знакомиться с персоналом. Она представила меня Косте. Сказала что-то вроде — «познакомься с этим ангелом». Костя тогда сказал — «скорее с падшим». Мне показалось это забавным… — рассказывая про это, Рома начинал улыбаться. Слабо, еле заметно, но определенно улыбаться! Особенно при упоминании Кости. — Что ж ты не этого Костю попросил тебе помочь с подготовкой к ночи с уебищем? — огрызнулся Джонни, сам того не осознавая. Если хоть малейшее упоминание Кости у Ромы вызывало улыбку, то Джонни чувствовал только дикое презрение и желание назло этому смазливому влюбленному пацану, поцеловать Рому настолько страстно и глубоко, чтобы у этого смазливого Кости челюсть отвисла! Впрочем, самому Роме об этом лучше не знать. Да и Джонни невольно скривился лишь при одной мысли о том, что захотел вот так просто, без особого повода, поцеловать самого голубоглазого соседа! — Ты… помнишь об этом? — неуверенно спросил Рома, мгновенно краснея. — Конечно помню. Ты тогда… — Джонни осекся и сглотнул. «Ты тогда даже кончил только от моих пальцев» — хотел он сказать, но, Слава Богу, что одумался.       Подобное начинало уже раздражать. Сколько можно думать о таком? Такое ощущение, что в этой комнате ты каким-то наркотиком дышишь. Иначе объяснить появление таких мыслей — было невозможно! — Я думал, что ты забыл об этом… Спасибо тебе за ту помощь тогда, — Рома засмущался еще сильнее, и Джонни с невольным наслаждением начал пристально смотреть на него, — в какой-то степени, мое первое… проникновение было не таким уж и болезненным получается. — Ты идиот? — Джонни просто-напросто не придумал, что еще ответить на это. Но Рому, казалось, ответ даже и не интересовал. Он, весь красный от смущения, взглянул на Джонни. В его голубых глазах можно было разглядеть какие-то искорки, которым можно было дать названия «желание» и «влюбленность». — Джонни, — начал Рома, — а ты жалеешь о своем первом разе?       Джонни усмехнулся. Его тело наполнилось приятной дрожью. Рядом с ним все тот же Рома, который задает самые неуместные и неловкие вопросы, на которые ничего кроме «блять», ответить то и нельзя. — Не сказал бы, — Джонни вспомнил свое восемнадцатилетие и ту проститутку, которая была больше на бездушную куклу похожа, чем на того, кто должен принести Джонни удовольствие и получить его сам, — это опыт, как никак. — И какой же ты урок вынес после этого опыта? — Не заниматься сексом за деньги.       Рома удивленно уставился на Джонни. Он какое-то время решался что-то спросить, но в итоге передумал. Лишь еле заметно улыбнулся и устремил свой взгляд вперед. Его щеки покраснели, и Джонни почувствовал тот жар, который исходил от тела голубоглазого. Роме отчего-то стало неловко… И Джонни пристально начал смотреть на него, прося объясниться. — Наверное мне не стоит говорить о том, что я жалею о своем первом разе. Это было… я никогда себя так хуево не чувствовал… Зато попробовал все и сразу. Опыт же, да? — Я в свой опыт хотя бы кончил, а ты? — с упреком спросил Джонни, и Рома неловко почесал макушку. Джонни подумал извиниться перед Ромой за такую резкость, но передумал. Все-таки он правду сказал. У него — опыт, а у Ромы — пытки.       Рома заткнулся. Очень резко отвернулся и перестал дышать. Он смотрел пустыми глазами в пол, сжимая руки в кулаки, как будто решаясь на что-то. Джонни смотрел на него, не отводя взгляд. Ему хотелось рассмотреть голубоглазого Рому со всех сторон! Он вглядывался в его растрепанные волосы, в его сжатые пальцы на руках, в его тонкие запястья, в густые ресницы, бледное лицо, скулы, шею, острый подбородок, искусанные губы… Джонни резко зажмурился, неприятно, но уже так обыденно, а оттого и с надеждой осознавая, что смотреть мало. Ему хочется прикоснуться. Дотронуться до щеки, провести пальцами по губам, легонько сжать запястья, переплести свои пальцы с его длинными пальцами, прижать к себе его тело, заставить уткнуться лицом в плечо!.. Джонни и сам не заметил, как Рома начал смотреть на него. Из-за своих мыслей Джонни очень ярко ощутил, как его щеки начали гореть от смущения и стыда, но перестать смотреть на голубоглазого он не мог. Это все казалось так странно… Впрочем, уже через мгновенье Джонни и думать про эту странность не смел. Рома робко потянулся к нему и невесомо накрыл губы Джонни своими. Отстраняться никто не хотел. Джонни притянул Рому к себе поближе и настойчиво углубил поцелуй. — Черт, да я же этого целый месяц ждал!.. — выдохнул он и очень жадно обнял Рому, заставляя того лечь на спину. Джонни навис над ним и снова примкнул к покусанным губам. — Джонни… — тихо сказал Рома, почти шепотом и замолчал. Джонни неторопливо начал целовать его уши и щеки, — Не останавливайся, ладно?.. Я хочу, чтобы это был мой первый раз… — Какой же ты, блять, развратный и невинный одновременно, — Джонни проник руками под футболку Ромы, начиная изучать его тело вдоль и попрек, сжимая бока, оглаживая живот, — я тоже хочу, чтобы это был твой первый раз. Хочу вообще быть твоим единственным! Хочу, чтобы только я мог касаться тебя здесь, — Джонни помял грудь Ромы и сжал сосок. Рома закусил губу и спрятал лицо в локоть свой руки, — нет-нет-нет. Не кусай губы, — Джонни стянул с себя футболку и приблизился к Роме поближе. Подвесочка с надписью «голубоглазый» была очень холодной и когда коснулась теплого тела Джонни, тот поежился, обнимая Рому, попутно целуя его подбородок и шею, — кусай меня, если не можешь сдерживаться. — Господи, да откуда в тебе столько романтики?.. — простонал Рома. Джонни неспеша стянул с него штаны, а футболку просто загнул, начиная покрывать холодное тело поцелуями, — Да сними ты ее уже! — Замерзнешь. Тем более, ты и так выглядишь очень… — Джонни запнулся. Он сейчас хотел сделать Роме комплимент? Голубоглазому? Тому самому соседу по комнате?! Да какой он сосед теперь… Он Рома, обычный Рома, красивый Рома, добрый Рома, великолепный Рома, любимый Рома… — Ты тоже… — смущаясь ответил Рома, покрываясь ярким румянцем.       Джонни становилось с каждой секундой все жарче и жарче. Особенно, когда Рома сам решался что-то сделать: сжать руку Джонни, потрогать плечи, волосы, помочь снять джинсы. Но несмотря на эту жаркую атмосферу, оба дико дрожали, вероятно от волнения и того факта, что это они. Джонни-студент и Рома-голубоглазый-сосед! И прямо сейчас Джонни целует Рому, обнимает, пытается доставить удовольствие, хочет сделать так, чтобы голубоглазый запомнил этот день, как день, когда произошел его прекрасный и лучший первый раз! — Слушай, — Джонни медлил. Он приспустил с Ромы трусы, но дальше не продвинулся. А что если ему будет больно? Особенно после того, что произошло… — мы можем ничего не делать, если что. Давай просто… подрочим друг другу что ли? — Нет… — пробубнил Рома, — Пожалуйста, не останавливайся. Я знаю, что с тобой все будет хорошо. Я понял это еще тогда, когда попросил помочь ночью у меня дома. Ты… Я доверяю тебе. Во всем. И я хочу быть с тобой всегда. Мне… никак без тебя.       Джонни кивнул ему и улыбнулся. Он тоже запомнит этот день. Как первый раз, когда не испытывал к Роме никакой неприязни. Только желание быть рядом, как и хотел голубоглазый. Желание оправдать то доверие, которое голубоглазый испытывает к нему. — Смазка? — Рома отрицательно покачал головой. Тогда Джонни осмотрелся, — Это масло? — спросил он, указывая на тумбочку около дивана. — Да, блеск коже придает. Перед выступлением использую его. — Не уверен, но наверное подойдет. Всяко лучше слюны… — Джонни взял бутылочку и выдавил себе на руки, — Сначала будет больно и неприятно, ты должен это понимать. Поэтому, если что, кусай меня за плечо. А я постараюсь сделать все, что в моих силах.       Джонни чувствовал, что говорит слишком много. Все эти слова сейчас им не нужны. Но Рома, казалось, слегка расслаблялся, когда слышал голос Джонни, и даже осмеливался снова потянуться к нему за мокрым поцелуем или своими холодными рукам прикасаться к горячему телу Джонни. От каждого такого прикосновения Джонни вздрагивал, а внизу живота начинало все слаще и приятнее тянуть.       Джонни приблизился к лицу Ромы, затянул в поцелуй и медленно ввел один палец. Рома заметно затрясся, но даже не попытался отстранится. Джонни задрал его футболку еще выше и припал губами к его телу. Медленно, мучительно покрывая поцелуями, облизывая некоторые участки, отчего Рома начинал дрожать еще сильнее, цепляясь за Джонни своими тонкими пальцами и совсем легонько покусывая кожу на плече. Он, видимо, старался не издавать никаких звуков, но Джонни все равно отчетливо слышал его дикое сердцебиение, его частые вздохи и тихие стоны, которые были слышны только тогда, когда Джонни прижимался к Роме вплотную. Отвлекая Рому поцелуями, Джонни ввел второй палец, и когда увидел от голубоглазого удовлетворительную отдачу, слегка отстранился и снял с себя остатки одежды. — Презерватива нет… — начал Джонни, но Рома его остановил. Он откинул Джонни к спинке дивана, а сам уселся на его колени. Ноги у голубоглазого тряслись, Джонни ощущал это теперь яснее, но действовал Рома очень смело. Узнается стиль Падшего ангела. Как будто Рома и сам несколько дней ждал, когда же сможет заняться сексом с Джонни. И если это так, то Джонни его не подведет. — Развратный голубоглазый, — выдохнул он, снова вводя пальцы в Рому, начиная растягивать еще сильнее. Рома от каждого движения вздрагивал и тихо стонал, крепко сжимая губы. — Прекрати уже… Ах! — сказал он, смущенно глядя на Джонни.       Рома прямо из бутылочки вылил масло Джонни на член, тщательно смазывая его руками. Джонни покраснел, но скорее уж от возбуждения, нежели смущения. Сейчас совсем не до принципов было! Потом смущаться будут, а сейчас хочется совсем другого. Рома пересел к Джонни поближе и начал в медленном темпе пытаться сесть на его член. — Расслабься, — сказал Джонни. Он старался не спешить, но чувствовал, как внутри все сжимается и как будто требует быстрее войти в Рому!.. Но Джонни терпел, понимая, что Роме сейчас тяжело. — Легко сказать… — Рома уткнулся головой Джонни в плечо, попутно кусая его, чтобы сдержать стоны, — Поговори. Мне спокойнее, когда ты треплешь своим языком!.. Ах! — Вот так? — Джонни начал языком вылизывать шею Ромы, заставляя того тяжелее задышать, — Или может вот так? — Джонни припал к губам Ромы, проникая языком в его рот. Рома вцепился в Джонни руками, позволяя делать со своим телом и ртом все, что угодно. — Ты… ты можешь толкнуться немного? — Да как же тебе это удается? Быть сексуальным и невинным одновременно? Я это еще в первый день в клубе заметил… — сказал Джонни, но просьбу Ромы выполнил, — Какой же ты настоящий!..       Он вскинул бедра, и Рома насадился почти на половину. Комната тут же наполнилась громким, не сдержанным стоном, а после последовало прерывистое дыхание прямо у Джонни над ухом. Джонни толкнулся еще раз, вводя член до конца. Рома царапал спину, кусался, дрожал, и только по его сладким, тихим стонам можно было догадаться, что Джонни не ошибся с местом, в которое толкнулся. Из-за большого количества масла, Рома постоянно съезжал с колен Джонни, поэтому пришлось схватить его за бедра и задержать на одном месте. — Н-ха! Джонни!.. Постой! Г-глубоко… Ах! — стонал он, пока Джонни просто пытался сделать так, чтобы тот не соскользнул.       Тяжело вдохнув, Рома привстал, и снова насадился на член до основания с коротким, но приятным для ушей стоном. Ему было тяжело и очень сложно делать так раз за разом, поэтому Джонни уложил Рому на диван и принялся не спеша двигаться сам. Перед глазами довольно сильно плыло, но Джонни видел, что Рома иногда начинает закусывать губу, однако тут же одергивает себя и либо издает протяжный стон, от которого у Джонни весь живот приятно сжимается, либо тянется к Джонни, чтобы спрятать свое лицо ему в изгиб шеи и впиться зубами в кожу. Укусы ощущались довольно болезненно, но Джонни только целовал Рому, сжимал губами его соски, и продолжал медленно толкаться, хватая бедра Ромы и стараясь не оставить на них еще больше синяков. — Какой же ты… — Джонни затянул Рому в очередной поцелуй и, наконец, позволил себе войти в него резче. Голубоглазый застонал и только сильнее придвинулся к Джонни, — Блять, да ты слишком узкий… Кх-а!       Рома сжался еще сильнее, начиная хвататься за Джонни руками и пытаясь что-то простонать. Он кончил сразу, после очередного толчка, так и не прикоснувшись к себе. Джонни хотел уже отстранится и довести себя до разрядки рукой, но Рома крепко вцепился в него, заставляя наклониться близко к лицу. — Кончай так, Джонни… — сказал Рома хриплым голосом. У Джонни мгновенно глаза на лоб полезли, и он ощутил приятную пульсацию внизу живота, — Пожалуйста!.. Мх-мм! — добавил Рома, и Джонни уже не мог сопротивляться, изливаясь внутрь Ромы, не сделав даже финального толчка.       Осев на диван, Джонни не мог отвести взгляд от Ромы. Растрепанный, влажный, открытый! Он лежал, прикрыв глаза, смущаясь и неловко поглядывая на Джонни.       Внутри у Джонни все перевернулось. Живот приятно скрутило, и он без сил упал рядом с Ромой, невольно заключая того в свои объятия, чтобы никто не упал с узкого дивана. Рома все еще не мог отдышаться, а Джонни перестать ощущать бабочки в животе. Наверное, так и должен выглядеть первый раз?.. Дрожь по телу, приятно колотящееся сердце, легкий жар от партнера… — Не смущайся ты так, — сказал Джонни и невольно заулыбался. Ему было так спокойно на душе! Как будто все на земле перестало иметь смысл кроме него и Ромы! — ты то хотя бы от моего члена кончил… А я всего лишь от твоих слов. А еще, — Джонни тяжело вздохнул и невольно улыбнулся, — официально заявляю, что это был и мой первый раз тоже. — Тебе понравилось?.. — неуверенно спрашивает Рома, и Джонни смеется с этого. — Нет, это мерзко, — шутит он, — но если ты когда-нибудь предложишь повторить, то я не откажусь.       Рома посмеялся, время остановилось, жизнь наполнилась великим смыслом под названием «голубоглазый», появилось непрерывное желание быть рядом… Джонни все еще неспешно целовал его в шею и затылок, а Рома лишь улыбался, все еще смущаясь даже шевелиться. Да и Джонни чувствовал, как его щеки начинали краснеть, а укусы Ромы становиться больнее, но, пожалуй, это была приятная боль. И единственная на всем белом свете, которую он готов был терпеть.

***

      Мертвая тишина давила на Александра со всех сторон. Сердце замирало все дольше с каждой новой секундой. Ему хотелось поговорить… Да он хоть сейчас готов был выбрать нахуй этот пистолет, лишь бы предоставить себе лишь возможность разговаривать! Пашу нельзя было убивать или сажать в тюрьму. Ему бы полечиться, поговорить с психологами, психиатрами, пройти полный курс лечения от всего того дерьма, что он на данный момент успел подцепить!.. Да вот одна проблема, а если ничего не получится? А если уговорить на лечение в этот раз тоже не удастся? Поэтому и нужен пистолет. Угрожать им, стрелять, но попробовать сохранить друга… Сохранить ему жизнь, его спокойствие в ней и умиротворение. Может со временем они снова станут семьей, снова начнутся их ночные посиделки в квартире, душевные разговоры на балконе, совместные попытки приговорить пиццу и суп. Может после удачного лечения Паша и вовсе решит извиниться, и они вместе проводят Рому в добрый, взрослый путь, вместе будут воспитывать Диму, и Паша станет отличным крестным отцом, как когда-то и хотелось… Все эти мечты перечеркивались за секунду. Всегда находилась причина навсегда избавиться от Паши. Александр оправдывал себя тем, что хочет помочь ему, но на деле хотел помочь себе. С позором признавая то, что скучает по своей молодости, когда его голова разрывалась от идей и перспектив, когда под рукой всегда был надежный и единственный друг, член его новой семьи — Паша и любимая девушка, которая радовала одним своим видом и настолько прекрасно дополняла эту семью, что со временем стала самым родным и близким для обоих, Александр стоял в кабинете Аллы, администратора, и смотрел подавленным взглядом на члена своей семьи. Паша не поднимал глаз. Стоял напротив Александра, облокотившись на стол, и мялся, не решаясь сказать даже «привет». Александр боролся между желанием убить его на месте, без разборок, и желанием стиснуть в своих объятиях, сказать, что все еще может быть хорошо, и что он поможет Паше так же, как когда-то Паша помог ему. Они вытащат друг друга из этой грязи, как и всегда… Пистолет сильно тянул внутренний карман куртки, но зато Александр был уверен, что Паша эту вещицу не увидел. — Не думал я, что ты так изменишься с нашей последней встречи, — сказал Александр. Паша усмехнулся. Прямо как тогда, двадцать лет назад! Сердце Александра неприятно кольнуло. «Стреляй! Стреляй! Стреляй!» — кричал он себе, но прекрасно понимал, что не посмеет. Позволит себя застрелить, но сам никогда вред Паше не причинит. Он стал ближе чем мать, отец. Стал ближе, чем обычный друг или знакомый. Он стал надеждой в тот день, когда весь мир погрузился во мрак.       И почему, почему он раньше не понял, что Паше нужна помощь! Если бы он спас его тогда, то сейчас бы все было иначе. Почему Паша смог увидеть этот мрак вокруг своего нового друга, а Александр нет?! Паша просто помешался тогда… Как позже узналось, у Паши была невеста, которая со временем умерла от рака, а Паша о ее болезни узнал слишком поздно. Александру ничего об этом он не рассказывал, лишь часто уходил из дома, навещая свою любимую и единственную в больнице. Александр ничего не знал и тогда, когда она скончалась. Паша стал еще реже бывать дома. Света эти изменения в нем так же видела, хотя на тот момент жила в их квартире всего пол года. Все раскрылось, когда Александр поехал на кладбище, навестить покойных бабушку и дедушку. Там он и застал Пашу, сидящего на новой, идеально чистой могиле своей невесты. Он выглядел слишком неживым для этого мира, и Александр даже не сразу понял, что это Паша… Он слишком долго отмалчивался, а Александр старался не быть навязчивым. Это стало их первой и последней ошибкой. Вовремя не предложенная помощь, замкнутость, потеря члена семьи — для обоих парней стало слишком сильным ударом. И пусть Александр долго не мог понять поведение Паши, особенно то, что он пытался сотворить со Светой, но через пару лет, когда сама Света умерла от заражения крови, Александр познал всю горечь и ненависть этого мира, понял чувства Паши и еще больше начал сожалеть о том, что не смог в тот ужаснейший период его жизни быть рядом… — Алекс, ты вышвырнул меня из моей же квартиры, — улыбнулся Паша с теплотой. И если бы не все то, что случилось до этого, Александр позволил бы себе улыбнуться. Но мысли о том, что произошло с Ромой беспорядочно крутились в голове. Пусть он и сказал тогда, что сам согласился на эти условия, подстроил то это все Паша, человек, стоящий напротив, человек, которому когда-то можно было доверить себя и свою жизнь, — логично, что я поменялся, не так ли? — Манера твоей речи не изменилась. — Зато ты, я погляжу, и вовсе джентельменом стал? — Паша снова улыбнулся, — Помню, что со мной ты раньше не церемонился. Как там говориться, мат на мате и матом погоняет? — У меня дети, пришлось отучиться. — Дети… — Паша опустил взгляд, помялся и уже тише добавил, — Уже поздно, я понимаю, но прими мои соболезнования касательно смерти Светы… Я, если что, видел похороны. Побоялся подходить к тебе, и со стороны смотрел… Ты уж извини за это. Стоило попрощаться с ней нормально. Я потом год, как убитый ходил из-за этого. Не мог простить себе подобную глупость. До сих пор жалею, что не вышел тогда к тебе. — Я знал, что ты там был. Не верил, что ты мог просто так забыть о нас. — Никогда не забывал. Вы же мои самые родные! Почти кровные брат и сестренка! — он грустно улыбнулся, и глаза его наполнились тоской, — Как родители? Так и не объявились? — Мама звонила еще пару раз, но когда узнала про мою новую семью — перестала. Не знаю, что с ней сейчас. — Не переживай, думаю, что у тебя есть люди, которое дороже сбежавших от ответственности родителей.       По глазам Паши было ясно, что он старается держать себя в руках и не кинуться на Александра с объятиями. Обычно, когда разговор заходил про уехавших родителей, Паша всегда утешал Александра. Обнимал и говорил, что теперь он его семья, а не те, кто кинули сына на произвол судьбы. Однако больше это продолжаться не могло. Еще пара таких долгожданных слов из уст этого родного ублюдка, и Александр снова захочет вернуться назад. Снова простит, снова даст слабину и позволит запудрить себе мозги. Так больше не должно быть… — Да, ты прав. Эти люди — мои дети, — Александр нахмурился, — одного из которых ты затащил к себе в постель, мерзкий ублюдок. — Алекс, я не хотел… — Да знаю я! — крикнул он и в нетерпении достал пистолет. Если не сейчас, то когда? — Знаю, что должен был раньше поговорить с тобой! Да только я понятия не имел, что у тебя какие-то проблемы! Как я должен был догадаться, что твой любимый человек умер, если ты ничего не рассказывал мне! Да я и о существовании твоей невесты только после ее смерти узнал! — Александр направил дуло пистолета на Пашу. Тот даже не пошевелился. Смотрел себе под ноги и выслушивал все крики, — Ты хоть представляешь, как я ненавидел себя после того случая со Светой? Когда пытался тебе помочь, а ты сбежал от меня?.. Паша, прошу… Пошли со мной. Я найду деньги и найму тебе самых лучших врачей. Ты забудешь ужас тех дней, я тебе обещаю… — Где он сейчас? — неожиданно спросил Паша, и Александр невольно опустил пистолет. Казалось, Паша его даже не слушал, — Рома, твой сын. Где он? В прочем, вряд-ли он захочет меня послушать. Видел я, как он за какого-то пацана прятался… Я это к чему, мне жаль, что так вышло. Меня от себя самого тошнит. Я тогда целый день Богу молился, лишь бы Рома отказался, я уже готов был без разборок уволить его! Да только он все твердил, что деньги ему нужны… Ненавижу себя за это. Ты убить меня хотел? Давай, сопротивляться не буду. Я окончательно прогнил, раз сотворил такое с твоим сыном.       Александр снова направил на него пистолет. Паша поднял глаза. — Блять… — прошипел Александр, — Какая же ты грязь! Как же я тебя ненавижу. Не заслуживаешь ты смерти, мерзкое отродье. — Узнаю старого Алекса. Знаешь, тебя не дети поменяли, а Света. Ты еще при ней меняться стал. — Зато ты все такой же противный. — Раньше тебя это только привлекало. — Почему отказался от лечения? Какого черта ты начал избегать меня?! — Вы со Светой — моя семья. Никого роднее никогда уже не будет. Ты думаешь я смог простить себя в тот день? И ты думаешь я не лечился? Столько дней проведенных в церкви и все в пустую… Я и у психологов был. Думал поможет. Да только ты правду сказал. Грязного человека можно помыть. А я уже сам грязью стал.       Оба замолчали. Сердце у Александра забилось как бешенное. Неужели он правда сможет убить Пашу? Убить того, кто стал для него единственный светом и надеждой? Он не смог избавится от квартиры, которую оставил этот человек, поэтому не уж то сможет избавится от человека вовсе? Мечта, цель, деньги, любовь всей жизни, дети, надежды, желания, вера — все это благодаря Паше…       Александр посмотрел на него. В горле стоял мерзкий ком, хотелось застрелиться уже самостоятельно, а не делать этого с лучшим в жизни человеком! Александр опустил пистолет и сделал пару шагов вперед. Свободной рукой он притянул к себе этого ненавистного и в тоже время самого родного человека. Паша с тоской и теплотой одновременно прижался к нему. Александр опустошенно и убито опустил свою голову ему на плечо. По лицу начали катиться горячие слезы. Александр вцепился в Пашу, крепче обнимая и плотнее прижимая к себе. — Я простил тебя за все… — пробубнил Александр, чувствуя, как Паша тоже уткнулся лицом к нему в плечо и тихо заревел, — Так прости же и ты меня…       Александр поднял руку с пистолетом, прижал дуло к животу Паши и, цепляясь за него, как за единственный во мраке луч света, нажал на курок… А потом еще раз. И еще. И еще. Пока мертвое тело само полностью не упало на Александра, как будто бы все еще моля о прощении и говоря «спасибо» за такую быструю и не мучительную смерть…