Картошка, несущая боль

      Майор Игорь Гром никогда не считал себя идеальным человеком.       Нет, нет так.       Майор Игорь Гром всегда был далек от образа «идеальный человек».       Майор Игорь Гром — живое воплощение антонима словосочетания «идеальный человек».       Майор Игорь Гром и Идеальный Человек — две противоположные друг другу потусторонние вселенские сущности, которые положат конец всему живому и уже относительно мертвому, если однажды столкнутся или просто сделают шаг на встречу друг другу!..       Ладно, хватит на сегодня самобичевания, пусть и очень пафосного.       Но факт оставался фактом — Майор Игорь Гром мог быть каким угодно человеком, но явно не идеальным. Хотя бы потому, что список его недостатков был действительно огромным.       И все это начиналось с самых простых и мелких вещей. Вроде привычки раскидывать свои носки по всем мыслимым и немыслимым поверхностям квартиры. Или, скажем, необъяснимой, но тем не менее крайне острой ненависти к мытью одной единственной чашки. Которую, к слову, Игорь холил и лелеял, никому не позволял трогать и вообще пил только из нее все, что только можно пить или хотя бы мерзенько прихлебывать. А стоило ему только заметить чей-нибудь взгляд, направленный на нее, как на место насмешливой, но вполне себе доброжелательной улыбки, приходила «рожа-из-ада», которая одним своим видом говорила «если не перестанешь, отхватишь лещей». К слову, это тоже был один из пунктов в громадном и, скорее всего, нескончаемом списке «недостатки майора Игоря Грома».       Заканчивалось… Предположительно заканчивалось это все самыми опасными и, куда ж без этого, абсурдными свершениями.       Выбивать двери ногой; карабкаться по обветшалым заброшкам; носиться по крышам; действовать не по уставу; ломать вещи, муниципальное имущество и чьи-нибудь носы да челюсти в порывах злости или слишком большой радости; переходить дорогу не тем людям…       Залезать в различного вида и характера задницы, иными словами. Список действительно можно продолжать долго.       Все из окружения Игоря давно уже привыкли к этому, так что не особо брали это все в расчет как «опасные и абсурдные свершения». Тем более, что в особенно хорошие дни Игорь умудрялся сделать большую часть еще до обеда. А то и до начала рабочего дня.       А вот привычки вроде «дайте-ка я проверю рукой насколько хорошо вода в кастрюле нагрелась»; «я не заболею, если полчаса буду носиться за преступником по сугробам в одной футболке» и, излюбленное многими, «пули в тебя не попадут, если ты будешь быстрее их» вполне себе.       Иными словами, недостатков у майора Игоря Грома более чем хватало. Однако, в чем его никто и никогда бы не смог упрекнуть, так это в том, что он плохой друг или отвратный товарищ. Несмотря на общую нелюдимость, нежелание близко сходиться с людьми и довольно небольшой опыт в подобной взаимодействии, Игорь — больше на собственное удивление, чем на чье-либо еще — неплохо справлялся со всем этим.       Где-то на подсознательном уровне Гром понимал, что и где стоит сделать или сказать. Да и вполне себе начальные установки вроде «нужно быть более доброжелательным, дружелюбным и не бояться выражать свое участие материальными вещами» тоже вполне себе имелись. Пусть в основном все знаки внимания и дружеское участие выражались в угощении кофе или шавермой да в небольших символических подарках. Вроде нового скетчбука, наклеек на чехол телефона, билетов на какую-нибудь выставку или, опять же, шавермы. (Порой Грому вообще казалось, что он личный поставщик шавермы своим друзьям. Потому что в основном ее он и покупал.)       Из-за подобных мыслей Игорю было слегка неловко. Особенно было неловко в те моменты, когда он это делал для человека, который вполне себе мог позволить скупить все лавки сети «Шава 24/7». Сцена «Я купил тебе газировку, надеюсь, тебе нравится такая… Ах да, у тебя же целых четыре автомата на расстоянии вытянутой руки...» до сих пор приходила в кошмарах. То, как он вылетел из башни под недоумевающих взгляд Сергея, Гром предпочитал пометить как травмирующее воспоминание и всеми силами старался не возвращаться к нему.       С доброжелательным настроем и словесным взаимодействием, что также является неотделимой частью дружбы, Игорь справлялся чуть лучше. Правило «дела говорят громче слов», конечно, всегда стояло как главенствующее. Но когда твои дела это, в основном: провести свое свободное время для кого-то; отдать свою куртку, чтобы твой друг не замерз; покупка символических презентов и, будь она уже неладна, шавермы, картина «Гром старается быть хорошим другом» не особо нравилась самому Грому. Да и дела делами, но на пару доброжелательных фраз расщедриться стоит, даже если ты совсем нелюдимый и неприветливый тип.       Правда и тут были свои трудности.       Простых «доброе утро»; «рад тебя видеть»; «как прошел твой день?»; «ты в порядке?»; «я могу выслушать, если тебе это нужно»; «хорошо поработали сегодня»; «отличное видео, мне понравилось»; «ты отлично справился»; «я рад за тебя» явно не хватало, хотя для начала и было неплохо. Но вот когда Игорь пытался переходить к чему-то большему, как наступали некоторые проблемы. В конце концов, правило «НЕ делать комплименты Дмитрию Дубину по поводу чего угодно, кроме его работы, рисунков и готовки НИКОМУ» появилось не просто так. Сами причины не оглашались, но весь отдел все еще пытался найти разгадку этой тайны. «Лучше бы с таким же рвением расследования проводили!» — с досадой думал Игорь, подальше заталкивая постыдные воспоминания о том злополучном дне.       В общем и целом, не считая определенных моментов, у майора Игоря Грома вполне себе все получалось.       Если бы не одно НО.       Гром действительно старался быть хорошим другом. И для этого старался использовать не только интуитивные ощущения, но и установки, часть которых намертво закрепились еще с детства. И вот где-то на подкорке сознания, рядом с «мой руки перед едой», «носи шапку, чтобы уши не мерзли» и «говори «здравствуйте» вначале разговора», еще с далекого детства, намертво отпечаталось «оставлять еду на тарелке невежливо».       И вроде ничего страшного в этом нет. Игорь всегда любил вкусно и сытно поесть. Ну, или просто поесть. И пусть в холодильнике валялось лишь неизменное, с каждым днем все более сгнивающее яблоко, эту свою любовь Гром никогда не скрывал. А друзья, прекрасно зная об этом, только рады пригласить Игоря почаще на ужин или угостить его чем-нибудь. Он, конечно, всегда старался отказываться. Потому что и неловко, и навязываться не очень хочется. Но друзья, на удивление, умудрялись проявить небывалое упорство в плане «Откорми Игоря всем, чем только можно». А после одного инцидента, который Гром поклялся никогда не вспоминать, майор перестал так явно сопротивляться. Да и на душе, чего греха таить, каждый раз становилось теплее от простых «я все равно слишком много приготовила»; «мне не сложно, ты тоже часто угощаешь»; «ешь давай, а то остынет» и, конечно, «заткнись и ешь, а то я свяжу и накормлю тебя самостоятельно».       Это забота. Это проявление дружбы.       Это не может не нравится.       Однако, кое-что Игорю все же не нравилось.       А именно картошка.       Мерзенькая картошка.       Этот маленький и невинный корнеплод, который уже века как три захватил столы и сердца великой и могучей, у Грома вызывал желание проматериться, проплеваться и, возможно, отыграть сцену из «Изгоняющий дьявола» в собственном исполнении. Одно название и Игорь внутренне содрогался и ощущал что-то похоже то ли на приближающуюся смерть, то ли на уже случившуюся. (Хотя, возможно, это всегда была просто тошнота.)       Игорь, признаться честно, даже не помнил с чего все началось. Его организм с детства был довольно крепким и здоровым. А сейчас и вовсе был способен переварить и насытиться чем угодно. Он бы и яблоко из холодильника мог съесть, да без него уже совсем не то будет, как-то одиноко и грустно. Но вот от картошки его воротило похлеще котов, что сталкиваются с цитрусами.       Можно было бы подумать, что в детстве переел. Там, супчики картофельные, пюрешка с котлеткой. Вполне себе типичная еда что для детского сада, что для школы, что для самой дешевой еды в столовой университета. Картошка всегда коварно поджидает, порой скрываясь под амплуа таких вкусных, вроде как, вещей вроде дерунов и оладушек. А в студенческие годы и вовсе жаренной картошкой пропахло все общежитие, так часто и старательно ее готовили вечно голодные студенты. Но Игорь, сколько себя помнил, всегда вылавливал коварные кусочки мерзкого корнеплода из супа. Даже будучи совсем маленьким; картошка доставалась собаке, суп — поверхности стола, так тщательно он пытался избавиться от этой гадости.       В общем, несмотря на то, что майор Игорь Гром был все таки майором полиции, его злейшим врагом были не несправедливость, беззаконие, преступники или, на худой конец, воришки из Пятерочки, а картошка.       Мерзенькая картошка.       И вот так вот вышло, что именно этой картошкой его друзья и угощали.       Ясное дело, все не ограничивалось только одними блюдами из пресловутого корнеплода. Конечно нет. Просто когда ты что-то ненавидишь, то именно на том твой мозг и сосредотачивается.       Отвратительная песня? Именно она у тебя засядет в голове ночью и будет стоять на повторе, пока ты будешь отчаянно пытаться уснуть.       Вырвиглазный цвет? Именно он будет мозолить тебе глаза, куда бы ты ни взглянул.       Неприятный человек? Готовься, где бы ты ни был, обязательно столкнешься с ним или с тем, кто совсем не против этого человека упомянуть в разговоре.       У Грома же, увы, это была картошка.       Как там было?       Ах да.       Ненавистное блюдо? Именно этим тебя будут угощать, когда ты и отказаться не можешь.       Когда Юля впервые позвала его на ужин к себе, аргументируя «Я слишком много приготовила, боюсь, пропадет», Игорь еще ничего не подозревал. Но тем, что Пчелкина переготовила, оказалась сваренная «картошечка с маслицем, зеленым лучком и укропом». «КТО ВООБЩЕ ГОТОВИТ ТАК МНОГО СРАНОЙ КАРТОШКИ?» — хотел было завопить Гром, смотря на внушительного размера синюю кастрюлю с белыми цветочками, — «Этим человек пять накормить можно и еще на пятерых останется!»       Ясное дело, Игорь крик мольбы и отчаяния не озвучил. Лишь молча сел за стол, поблагодарил за приглашение, пожелал вслух приятного аппетита Юле и мысленно — безболезненной смерти себе и принялся быстро опустошать тарелку. — Я и не думала, что ты такой голодный, — слегка смущенно улыбнулась Пчелкина, — Но все же не стоит так торопиться. Не отбирают же. Вкусно хоть? «Если есть быстро, то и смерть придет рано», — подумал Игорь, но в ответ только кивнул.       К концу ужина Гром решил, что цветочный орнамент на посуде либо изменился, либо стал более четким. Иначе как объяснить, что теперь ему начало казаться, что кастрюля над ним потешается, улыбаясь своим рисунком на боку.       Хотя, возможно, ему просто было слишком плохо.       Вторым звоночком стало приглашение Прокопенко на ужин. Случилось сие событие где-то спустя две недели после пресловутой картошечки с маслицем, зеленым лучком и укроп, гигантской тарелки и откровенно потешающейся над ним кастрюлей с цветочками.       Игорь нехотя согласился. Не потому что действительно не хотел, а потому что ему, несмотря на довольно долгое и близкое знакомство, все равно было неловко нарушать семейную идиллию четы Прокопенко. Но с другой стороны, прежде чем есть, они всегда эту еду готовили. И этот пусть и небольшой вклад, слегка успокаивал совесть Грома. Да и помогать на кухне ему действительно нравилось. Он уже предвкушал лепку пельменей, варку этих самых пельменей с лаврушкой и черным горошком в самой обычной алюминиевой кастрюле без каких-либо потешающихся над ним цветочков. И, конечно, самое главное, пельмени делаются не из картошки.       Последнее было особенно весомым.       Майор Игорь Гром мог стерпеть все.       Нет, не так.       Майор Игорь Гром мог стерпеть все, кроме картошки.       Майору Игорю Грому было все нипочем, но картошка — это выше его сил.       Однако, увы, жизнь всегда любит поворачиваться не самой лицеприятной стороной. Особенно когда ты очень на что-то надеешься.       Все, что могло пойти не так, пойдет.       Все, что ты предусмотрел, чтобы это не случилось, случится.       Все, что ты не хотел видеть, уже приветливо машет тебе ручкой.       Грому определенно махала сама Смерть в обличье ненавистного корнеплода.       А как все хорошо начиналось!       Вот он заходит в такую знакомую и, чего таить, родную квартиру.       Вот он здоровается с тетей Леной, вручает ей купленные по дороге свежие пирожные.       Вот он, уже без куртки и даже без кепки, разувшись и помыв руки, сидит перед столом на старом, но более чем удобном стуле.       Вот он уже полностью, и морально, и физически, готов к лепке этих самых пельменей.       Вот тетя Лена, довольная и радостная, гордо ставит на стол миску мясного фарша.       Вот он уже тянется чайной ложечкой, чтобы взять первую порцию мясного фарша для первого на сегодня пельменя с этим самым мясным фаршем.       А вот он застывает в глупой позе, даже ложку из миски не вытащив.       Из миски на него смотрит пресловутая картошка.       Толченая, но не менее коварная.       Игорь всерьез задумался: «А не побочка ли это после Юлиной картошечки с маслицем, зеленым лучком и укропом?»       Проморгавшись, Гром все же вздохнул и взял себя в руки. Осторожно и медленно он поднес чайную ложечку почти к самому носу. На вид мясной фарш все еще выглядел как картошка и пах этот мясной фарш все еще как картошка. «Так, это уже совсем плохо,» - напряженно подумал Игорь, - «Уже глюки с запахом? Сходить к Серому, что ли? Вдруг что подскажет?.. Не-не-не, ну это уже совсем бред! Думай, думай, думай!..» — А, Игорек, — думательную деятельность прервал голос дяди Феди, и Гром невольно поднял глаза с ложечки на него, — Лена решила сегодня вареники с картошкой сделать. Не одни же пельмени тебе у нас есть.       Игорь на это лишь кивнул как болванчик. В голове все еще крутилось как заевшая пленка «Думай, думай, думай!..»       Ясное дело, нормально ничего не думалось.       Здесь не было кастрюли с цветочками, что насмехалась над ним.       А ее и не нужно было.       Над Майор Игорем Громом насмехалась сама Вселенная.       Вселенной определенно все еще было очень весело, когда Дима вызвался купить что-нибудь перекусить. В тот день они с головой погрузились в новое дело и буквально поселились в участке. И даже на еду времени особо не было. Благо, дело было никак не связано с холодильниками. Так что предложение Дубина было как раз кстати. Заставив напарника поклясться, положив руку на Уголовном Кодексе Российской Федерации, что он точно не станет покупать шаверму с картошкой, Игорь со спокойной душой отпустил его.       Однако когда Дима вернулся с пакетом со знакомой эмблемой Пятерочки, Гром по какой-то причине резко напрягся.       Не то чтобы Игорь думал, что Дубин возьмет именно шаверму. Да он и сам не редко отоваривался в этом магазине. Нет, это было тут явно не причем.       Однако пакет был, пакет шуршал, пакет мозолил глаза.       Пакет крайне напрягал.       Но Игорь не подал виду.       Пакет мог заметить и что-то заподозрить.       Дима же, как будто и вовсе не замечая напряженности напарника, с улыбкой шумно сел за свой стол и, весело рассказывая про свой доблестный поход, быстро достал из пакета нечто мучное.       Грому даже смотреть на это «нечто мучное» не пришлось.       Гром уже как-то подсознательно понял, что в его жизни настал полный… картофец.       Возможно, это было результатом его долгой и упорной работы в полиции. Возможно, он действительно очень талантливый следователь. Возможно, у него и вовсе суперсила развилась, как у какого-нибудь супергероя из комиксов.       А возможно, что запах картошки стал для него наконец настоящим триггером, и теперь Игорь никогда уже не сможет игнорировать его, каким бы слабым и далеким он ни был.       Думай, думай, думай!..       Гром уже хотел наплевать на все и честно признаться, что он терпеть не может картофель. Но наткнувшись на счастливый взгляд Димы, желание как-то резко улетучилось. А в голове его же голосом прозвучало насмешливо горькое «напарник».       Вздохнув от безысходности и тленности бытия, Игорь улыбнулся в ответ, развернул бумажную упаковку и откусил довольно большой кусок картофельного пирога.       Если у майора Игоря Грома и есть какая-то суперспособность, так это просто нечеловеческие терпение и упертость.       Если у майора Игоря Грома и есть какая-то суперспособность, так это влазить в различные вида и характера задницы. И способность это явно появилась после того, как его покусала радиоактивная картоха. Игорь, ясное дело, такого случая не припоминал, но откуда-то же эта ненависть к этой самой картохе берется. Возможно, тут тоже самое, что и с ненавистью к собакам.       Зная коварство этого коварного корнеплода, Гром бы, честно, даже не удивился, окажись его теория правдивой.       Когда Сергей Разумовский, знаменитый создатель VMESTE, гений, миллиардер, филантроп и самый молодой бизнесмен России, позвал его поужинать во французский ресторан, Игорь был крайне удивлен. И дело было совсем не в том, что его куда-то позвал сам Сергей Разумовский. Нет, это как раз таки вполне себе привычно. Удивляло то, что место назначения было за пределами башни VMESTE.       За столь долгую и странную дружбу, которая зародилась не менее странным образом, Игорь видел Сергея вне своей башни только в трех случаях:       Первый — на каких-либо светский мероприятиях или бизнес-встречах, которые сам Разумовский ненавидел всей душой, но был обязан появляться из-за статуса или ради свое детища;       Второй — на выставках и мероприятиях культурного характера, хотя, опять же, крайне редко;       Третий — если Игорь самолично умудрялся вытащить хоть куда-нибудь Сергея из башни.       Справедливости ради, стоит сказать, что этой способностью, относящейся напрямую к третьему случаю, обладал не только Гром, но и вся их странная разношерстная компания. А также «вытащить» не совсем подходящее слово, на самом деле.       Если уж быть до конца честным, из них всех именно Разумовский вел себя как самый взрослых. При этом он едва был старше Дубина. Он отказывался от всех их вылазок, ссылаясь на работу или занятость. Но когда у него действительно было время, Сережа всегда был рад провести его в компании друзей, а не пустого офиса, статуй и автоматов с газировкой. Это они увидели во всем этом какой-то соревновательный характер и устраивали едва ли не целые состязания «Кому удастся вытащить сегодня Разумовского из башни или, хотя бы, оторвать его от работы и заставит отдохнуть».       Почти всегда побеждал Игорь. Он просто хватал Сережу на руки и, не обращая внимания на недовольные возгласы и попытки сопротивления, нес его туда, куда Грому нужно было.       Олег побеждал всегда. И Игорю стоило бы с этим смириться. Так как только Волкова Сережа и слушал. Если Разумовскому удавалось вырваться из рук Игоря или скрыться от Юли или Димы, он тут же шел обратно в офис, возвращался к работе и на все дальнейшие попытки недовольно порыкивал.       И только Волкову было достаточно тихого «Сереж», как этот самый Сережа отрывался от работы, устало смотрел сначала на Олега, потом на незаконченную работу, тихо вздыхал и, сказав «Да, ты прав», спокойно шел есть, гулять, отдыхать и просто наконец-то по-человечески нормально спать.       Волков, ясное дело, секретом не делился.       Когда Игорь попробовал также тихо сказать «Сереж», Разумовский сначала удивленно на него посмотрел, от шока даже перестав работать. А потом спустя минуту стал так громко смеяться, что Гром не выдержал и раздосадованно ушел.       Стыдно ему за это было до сих пор.       Благо Юля ничего не знала об этой ситуации.       Спасибо Вселенной и Серому за это.       Подводя итоги, Игорь был достаточно сильно удивлен предложением поесть где-то в ресторане, а не в башне VMESTE как обычно. Он даже пошутил, что это тянет на свидание. Сережа на это лишь усмехнулся и сказал, что майор может считать это чем угодно, если хочет. В том числе и свиданием. — Если хочешь, я куплю тебе букетик, — продолжал издеваться Разумовский, когда они уже садились за столик в дорогом ресторане.       Игорь предпочел проигнорировать это, чувствуя себя и так крайне неловко. Он пришел только с работы, в своих привычных старых джинсах, потертой кожаной куртке и твидовой кепке, когда Сережа неожиданно заявил, что он забронировал столик в ресторане, что недавно открылся. Так что сидеть в столь дорогой обстановке среди людей, одетых в костюмы и платья, стоившие наверняка больше нескольких зарплат майора полиции, было как-то совсем никак. Игорь был готов поспорить, что каждый из присутствующих здесь знает о его дырявом носке на левой ноге, хотя дырка и скрыта потертой обувью. Одно утешало — Разумовский, по какой-то только ему ведомой причине, был одет…. Ну, как Разумовский: в удобные домашние штаны, поношенные кроссовки, очередную футболку с нелепой надписью вроде «Деловая футболка». Единственное, что на нем было более или менее подходящим, так это дизайнерский черный пиджак, идеально выглаженный и без единой соринки. Хотя делу это, конечно, никак не помогало.       Однако, несмотря на все эти перечисленные пункты, вечер протекал более чем приятно. Они разговаривали обо всем и одновременно ни о чем. Сергей, в основном, с шуточным недовольством говорил о том, как все это его достало. Что когда-нибудь он купит домик в деревне, как у какой-нибудь стереотипной бабушки, обязательно с печкой и погребом с закатками. И просто уедет жить туда, сменив свое имя на имя какой-нибудь еще более стереотипной старушки вроде «Марья Петровна». Игоря это, конечно, сильно рассмешило. Они оба прекрасно знали, что Сергей пусть и ненавидит большую часть того, что связывало его со светской жизнью и жизнью бизнесмена, достаточно сильно влюблен в ту часть, что ему все же нравилась, чтобы жить без этого.       Да и стереотипная косынка тоже вряд ли Сереже пойдет.       Но на всякий случай Гром все же запомнил эту их беседу. Мало ли, вдруг пригодится.       Сам Игорь, как и обычно, говорил по поводу работы. В другой ситуации майор бы особо не посвящал в детали собеседников, говорил бы общими размытыми фразами, а на все вопросы касательного расследования отвечал бы заученным «Следствие ведется». Но это был Разумовский, который, так уж вышло, пару раз помогал следствию по нескольким делам, хотя и вовсе не был обязан.       Забавно, но познакомились они как раз по этой же причине.       Разговор протекал вполне себе спокойно, когда официант наконец принес им их блюда. Сергей заказ нечто под названием Au Gratin Dauphinois. Гром, не долго думая, закал себе тоже самое. Во-первых, все название блюд в меню были на французском. Во-вторых, это был новый дорогой ресторан и как бы сильно Игорь не хотел, его зарплата начала бы плакать от появляющихся комплексов. В-третьих, Разумовский, как и всегда безапелляционно заявил, что платит он. Так что, взвесив все, Игорь даже меню решил не открывать. Лишь произнес «Мне тоже самое» после заказа Сергея. Слегка удивленный взгляд друга Игорь решил проигнорировать.       Когда блюдо наконец принесли, Гром смог понять лишь то, что оно было запечено и покрыто то ли сыром, то ли сливками. Решив, что это вполне себе неплохой вариант, он приступил к трапезе. «Ну, учитывая, что это французский ресторан, спасибо, что не лягушачьи лапки», — подумал Игорь, наслаждаясь вкусом сыра.       Вкус сыра был приятен ровно до того момента, как он почувствовал вкус… того самого.       Вкус мерзенькой, пусть и французской картошки под не менее мерзеньким французским названием Au Gratin Dauphinois. «Учитывая, что это французский ресторан, лучше бы это были лягушачьи лапки», — подумал Игорь, переставая наслаждаться вкусом сыра.       Сдерживая первый неосознанный порыв выплюнуть все обратно на тарелку, Игорь дожевал и медленно проглотил. — И как? Вкусно? — невинно поинтересовался Сергей, всем своим видом излучая едва ли не детское волнение и заинтересованность. «Волнуется будто сам приготовил», — подумал Игорь и, заставив себя улыбнуться, произнес: — Очень. — Рад это слышать, — просиял Разумовский, видимо, никакого подвоха не заметив.       Дальнейший вечер прошел вполне себе спокойно.       Вот только майор Игорь Гром всерьез начал думать, что такое частое появление картофеля в его жизни скоро эту самую жизнь закончит.       Умереть от картошки.       Как бы нелепо это не звучало, это было вполне в духе майора Игоря Грома. «Смерть все ближе и ближе ко мне с каждой секундной», — подумал Игорь, когда увидел выходящего из дорогой черной машины Олега.       Гром и пару других следователей были на выезде — был найден труп человека в собственной машине, полностью обожженного кислотой. Случай был явно не рядовым, так что над ними поставили какого-то «важного мужика из главного управления», как выразился Цветков. Важный мужик из главного управления ничего не делал, только мешался и не давал уйти с места обнаружения трупа для дальнейшего расследования.       Игорь был тут с самого утра, даже в участок прийти не успел — сразу из дома вызвали. Так что, как Олег умудрился найти его, вопросом было, но Гром предпочитал не знать на него ответа. (Волков вообще умудрялся его всегда находить, в какой точке города и пригорода он ни был.) Нет, мысли о том, что его отслеживают, даже не посещали его. В конце концов, не нужно было хоть как-то знать Сергея Разумовского лично, чтобы иметь представление о его взглядах на определенные вещи. Достаточно вспомнить на чем базируется VMESTE.       Признаться честно, именно поэтому Игорю и было стремно. Было бы это просто отслеживанием или иным вмешательством в его жизнь посредством технологий, Гром был бы спокоен. Недоволен, конечно, но спокоен.       А так даже не до конца сформированная мысль о том, что у Разумовского, возможно, есть обширные связи в разных слоях и никто не знает всей их мощи, заставляла невольно почувствовать холодок на спине.       Утешало то, что, возможно, даже сам Сергей не до конца осознает это.       Пока Игорь старательно отмахивался от почти сформированной мысли, он не заметил, как Олег успел подойти и теперь с недоумением смотрел на парящий перед носом бумажный пакет.       Думай, думай, думай!.. — Ты брать собираешься или так и будешь смотреть? — поинтересовался Волков, выводя Игоря из ступора. — Это что? — поинтересовался Гром и, автоматически взяв пакет в руки, придирчиво рассмотрел его, но внутри не заглянул. — Не волнуйся, не труп, — криво усмехнулся Олег. — Часть трупа? — майор отзеркалил усмешку собеседника, все же заглядывая в пакет.       Внутри оказался ярко-синий ланч-бокс. Открыв крышку, Игорь увидел до боли знакомое блюдо.       Мерзенькая французская картошка с не менее мерзеньким французским названием Au Gratin Dauphinois. — Это Au Gratin Dauphinois, — подтвердил его опасения Олег.       Гром уже хотел с нецензурными криками от всего сердца швырнуть ланч-бокс либо в мусорку, либо прочь из своей родной вселенной. Он уже собирался воплотить свой план в жизнь и плевать каким он после этого будет другом. В конце концов, Разумовский миллиардер, на одну порцию испорченного Au Gratin Dauphinois не обеднеет. Но его мгновенно остановила фраза: — Сережа готовил.       Образ знаменитого создателя VMESTE, гения, миллиардера, филантропа и самого молодого бизнесмена России и готовка собственными руками связывались в голове плохо. Пусть Сергей и был выходцем из детского дома, как и Олег, в отличии от последнего, Разумовский как-то не производил впечатление человека хоть немного хозяйственного. Особенно когда знаешь этого самого Разумовского достаточно долго, чтобы за все время сделать свои выводы. — Ты строго не суди, — продолжил Олег, видимо принимая его молчание по-своему, — Я, конечно, в саму готовку не лез, но внимательно следил за процессом. В этот раз инцидента с кайенским перцем не случилось. Хотя бы потому что в рецепте его нет.       От упоминания того инциденте оба одновременно усмехнулись. — Спасибо, — все же сказал Игорь, понимая, что выбросить уже никак не сможет. «Разве что вечно голодному, не говорящему, что он вечно голодный, Дубину скормить. Растущий организм, все так. Наверное.»       Пытаясь вспомнить сколько Диме лет и подходит ли он под понятие «растущий организм» Гром пропустил момент, когда Олег решил попрощаться. — … бывай, Майор. — А? — оторвавшись от своих мыслей, глупо прозвучал Гром. — Говорю, что если совсем все плохо, можешь выбросить. Сереже не скажу.       Было ли это желание пойти против назло, та самая реверсивная психология, способность Волкова быть убедительным или просто дурость Игоря, никто уже сказать не сможет.       Неважно.       Факт оставался фактом.       Майор Игорь Гром, ненавидящий картошку так сильно, что от одного упоминания испытывал желание проматериться, проплеваться и, возможном, отыграть сцену из "Изгоняющий дьявола», сидел прямо на асфальте, у самой ленты огражденной территории, и с завидным аппетитом ел эту самую картошку.       Майор Игорь Гром ненавидел себя за это, но ни о чем не жалел.       Само блюдо ему показалось даже вкуснее того, что подавали во французском ресторане.       Он никогда не признается в этом.       За весь этот долгий и тяжкий период, который можно озаглавить «Откорми Игоря всем, чем только можно» или «Жри картоху! Давись картохой! Будь картохой!» Гром съел столько картошки, сколько, возможно, не ел за всю свою жизнь.       Запеченная, жаренная, варенная, на пару, пюре, приготовленная в духовке, в мундире, в мультиварке, в гриле…       Где только могла и не могла быть была картошка. Игорь даже смириться как-то успел с этим. Главное, что шаверма неизменно была без картошки. Ибо с подобным, увы, майор смириться уже никак не сможет. Как и его слабое душевное равновесие, которое явно исчерпает себя, пошлет все куда подальше, плюнет себе под ноги и уйдет в закат на поиски лучшей жизни.       Или лучшей смерти на худой конец.       К тому же, стоит быть более или менее справедливым — часть блюд все же были даже неплохи.       Не поймите неправильно. Картофель — все еще гадость несусветная. Вызывает желание проматериться, проплеваться и, возможно, отыграть сцену из… Ну, вы поняли.       Но в мясе по-французски кроме картошки есть и, собственно, само мясо. А оно просто потрясающе сочетается с помидорами и плавленным сыром. А порезанные овощи, запеченные в глиняных горшочках в духовке просто потрясающе сочетались с острыми приправами и приятно обжигали язык как вкусом, так и соком. Деруны со сметаной были более чем приемлемыми. А запеченная сырная корочка — лучшее, что случалось с Игорем в жизни.       Ясное дело, сразу после шавермы.       Да и другой едой, без картофеля в рецепте, его тоже кормили. И тоже вполне себе часто.       В общем, майор Игорь Гром более чем смирился со всей ситуацией в целом.       Нет, не так.       Майор Игорь Гром думал, что смирился со всей ситуацией в целом.       Майор Игорь Гром был смирен ровно до того момента, пока не случилось ЭТО.       ЭТО уничтожило все.       Случилось ЭТО в обычный вечер субботы. Погода пусть и была пасмурной, но на улице было тепло и почти безветренно. И так совпало, что у всех них в тот день выдался свободный вечерок, который никто не был против провести на живописной крыше в компании друзей и шавермы. И даже Сережу смогли заставить прийти. Правда ноутбук тот все равно притащил и теперь восседал на сухом, но пыльном покрытии крыши и непрерывно что-то печатал.       На попытки оторвать его от ноутбука Разумовский или не обращал внимание или раздраженно произносил «Дайте поработать. Я согласился прийти только потому, что вы клятвенно пообещали не мешать.»       На молчаливые, но вполне красноречивые взгляды друзей Олег лишь пожимал плечами. И было непонятно, имеет ли он ввиду, что они все же обещали, или же в этот раз Сергею действительно нужно поработать. «Ну, раз даже Волков не вмешивается, значит, трогать не стоит», — кивнул сам себе Игорь и решил просто переключиться на разговор с Юлей про ее новое видео.       Хоть Сергея трогать и перестали, тишину, увы, обеспечить никто бы из них не смог. Даже если бы очень захотел. Но Разумовскому на громкие разговоры было все равно. Он вообще умудрялся работать в любых обстоятельствах, в любом положении и в любом состоянии. Один раз Игорь застал его в участке за своим рабочим столом. Сергей одновременно что-то заполнял по делу, что тогда помогал расследовать, писал код для нового обновления VMESTE на ноутбуке, что стоял у него на коленях, разговаривал с каким-то своим инвестором по поводу их сделки и что конкретно его в ней не устраивало, переписывался с Олегом по поводу планов на вечер и ел пиццу.       С тех пор Игорь даже восхищаться начал такой отдаче своей работе.       Хотя менее настойчиво отвлекать от этой самой работы не стал, ясное дело.       Юля уже перешла к насмешливо-недовольному обсуждению не самых приятных комментариев к ее видео, как наконец пришел Дима, держа в руках полный пакет шавермы. Но, несмотря на столь прекрасную вещь в своих руках, сам Дубин выглядел не настолько радостным, каким должен быть по скромному мнению Игоря. Скорее, он был слегка грустным и даже напряженным. — Что-то случилось? - спросил Гром, не замечая как насторожились сразу все.       Даже Сергей оторвался от своей работы и был готов подорваться в любой момент и делать все, что в его силах, чтобы помочь. — Там… - начал было Дима, но тут же замолк и опустил взгляд вниз.       Юля тут же медленно подошла к нему и осторожно положила руку на плечо. Убедившись, что друг не против, девушка слегка усилила хватку и как можно спокойней произнесла: — Ты же знаешь, что можешь нам рассказать обо всем, да?       Дима кивнул, глубоко вздохнул, видимо, собираясь с силами, и, посмотрев на Грома самыми печальными глазами, проговорил: — Прости, Игорь, там не было шавермы с картошкой.       Повисло гробовое молчание. Никто не знал как на это реагировать. Но судя по все еще грустному виду Дубина, он не шутил. Ему действительно было жаль из-за этого. Остальные же все еще с переживанием смотрели на самого Диму, будто действительно сочувствовали парню. И только Игорь ничего не понимал.       Какого хрена здесь вообще происходит?!       Майор был настолько ошарашен всем происходящим, что смог лишь выдать: — А с чего бы ей там быть? — Ну, — все еще немного неуверенно произнес Дима, — Тебе ведь она нравится.       Ну все.       Майор Игорь Гром покинул чатик.       Остался лишь один огромный охуенчик. И пропадать он явно не собирается. — Вообще-то, я терпеть ее не могу…       Фраза сорвалась сама собой. И пусть она была едва слышимой, четыре пары глаз, уставившихся на него, говорили об обратном. — Что? — где-то в душе Игорь почувствовал, как к нему постепенно приближается огромный космический крейсер под гордым названием «ЗВИЗДЕЦ». — Ты терпеть не можешь картошку? — как-то черезчур медленно произнесла Юля и ее лицо не выражало ничего хорошего.       Где-то рядом с космическим крейсером под гордым названием «ЗВИЗДЕЦ» замаячили маленькие синие кастрюльки с цветочным орнаментом. Возможно, скоро эти кастрюльки будут не только молча насмехаться над ним, но и вполне ощутимо стучать по голове. — Ну, да… — ответил Игорь, понимая, что идти на попятную уже поздно. — Почему? — едва слышно произнес Сергей, опустив взгляд и становясь вдруг совсем маленьким. И выглядел он как самый несчастный человек в мире. В груди от этого неприятно екнуло.       Все. Жизнь майора Игоря Грома официально закончилась. Если его сейчас никто не прикончит, он сделает это своими руками. Судя по взгляду Волкова, ему не прочь в этом помочь.       Понимая, что отступать уже некуда, Игорь набрал побольше воздуха в легкие и ушел в монолог: — Да не знаю я! Она сама по себе мерзкая! Рыхлая, часто сладкая, что даже солью не перебить этот мерзкий привкус. Разваристая, толченая, твердая, слегка сырая — она всегда прилипает к небу, вызывая рвотные позывы и удушение. И еще ее даже нормально прожевать невозможно! Жареная? Вся пропитана маслом, жиром, скользкая и маслянистая. И этот картофельный запах! Его ни с чем нельзя сравнить и спутать! Он настолько пропитал общагу, что теперь я могу учуять ее где угодно и меня тут же начинает тошнить. Я даже в детстве из супа эти мерзкие кусочки вылавливал и скармливал собаке. А пюре я и вовсе выбрасывал в окно. Один раз даже на соседку попал. Честно, я не знаю почему, но я действительно терпеть не могу эту несусветную мерзость!..       Все, он официально подписал свой смертный приговор. Но ладно, сам кашу заварил, самому ее и расхлебывать. Сам картошку жрать решил, вперед, жуй и проглатывай, до самой последней мерзкой крошки.       Игорь был готов ко всему. И к более чем заслуженной обиде. И вполне себе понятным претензиям. Подсознательно он уже готовился к тому, что его могут послать куда подальше.       Гром был готов к любому раскладу.       Вранье, к последнему он никогда не сможет быть готовым. — Я имею в виду, почему ты раньше об этом не рассказал, — чуть громче произнес Сергей, поднимая свой уставший и печальным взгляд на Игоря, вновь заставляя того почувствовать волну вины.       Хорошо, к этому Гром тоже не был готов.       Ему окончательно стало не по себе. В конце концов, он действительно поступал как идиот. Сказал бы раньше, не устраивал весь этот концерт абсурдности и проблем бы не было.       Увы, обратно ничего не вернешь.       Вспоминая с какой радостью и счастьем в глазах друзья угощали его едой, большая часть из которой и вовсе была приготовлена их собственными руками и стараниями, Игорь прекрасно понимал, что не смог бы поступить иначе даже если бы был такой шанс. — Не мог сказать, — пожал плечами Гром, — Вы же, все таки, со всей душой, просто так, безвозмездно… Кем бы я был, если бы на вашу заботу каждый раз плевался только потому что, вот ужас, в готовку люди привыкли часто использовать картошку? Сказал бы раньше, то проблем бы и не было. Но я не сказал, потому что думал, что подобная ерунда не важна. Ну не люблю и не люблю. Что тут такого? А потом как-то поздно было… Простите, что врал вам.       К концу вся его решимость окончательно исчезла и последнее предложение было совсем тихим.       Повисшее молчание крайне напрягало. Грома буквально порывало тихо сматериться или сказать какую-то самую нелепую и стыдную шутку, чтобы хоть как-то сгладить атмосферу. Крайне плохо сгладить, конечно, но все же, хоть как-то.       Но он лишь молча смотрел на пакет, который все еще был в руках Димы, и понимал, что заслужил. Пусть уж остальные думают, что теперь делать, а он тут молча подождет и смиренно примет их решение, каким бы оно ни было.       Майор Игорь Гром был готов ко всему.       Нет, не так.       Майор Игорь Гром старался быть готовым ко всему.       Но вот к резкому смеху готов он все же был.       Удивленно повернувшись к друзьям, Игорь понял, что смеются абсолютно все. Даже Волков, который смеялся при нем лишь раз. Когда сам Игорь упал с лестницы, пытаясь… он, на самом деле, не помнил, что именно тогда пытался сделать.       Недоумение от всей ситуации возросло в геометрической прогрессии и все никак не хотело хоть как-то двигаться к снижению показателей. — А мы все гадали, когда же ты признаешься, — сквозь смех сообщила Юля, опередив все цензурные и не очень вопросы Грома, — Дима уже ставить хотел на то, что уже никогда. Но я всегда наставила, что тебя стоит надавить и ты сам во всем признаешься. Как видишь, не прогадала. — Лично я ставил на то, что рано или поздно ты психанешь и швырнешь очередную тарелку с пюрешкой либо в окно, либо в стену, либо в кого-то из нас, — вытирая слезы, признался Сергей, — Даже жаль, что мы не увидим этого зрелища.       Гром испытал довольно сильное желание послать всех куда подальше, найти эту мерзенькую тарелку с мерзенькой пюрешкой и, напевая «я люблю людей», действительно кинуть ее во всех собравшихся.       Но вместо этого Игорь вполне миролюбиво поинтересовался: — А ты на что ставил? — На то, что однажды ты со своей рожей из ада будешь так упорно поедать картошку, что подавишься и умрешь, — с самой дружелюбной из всех возможных улыбок ответил Олег, — Нет, ты бы видел себя со стороны. Весь твой вид буквально кричал «я, блядь, ненавижу все и вся, а особенно ту мерзость, что ем прямо сейчас!»       Тут уже Игорь не выдержал и присоединился к смеху остальных. Представлять то, как все это время выглядел со стороны было более чем уморительно. Достаточно уморительно, чтобы забыть про подлянки от друзей. Не навсегда, конечно, но пока можно. — Когда вы вообще догадались? — все же решил спросить Игорь. Хотя после слов Олега ему стало казаться, что ответ он уже знает. — Только не говорите, что с самого начала. — Ну как сказать, — замялся Дима, то ли от неловкости, то ли от с трудом остановленного смеха, — Помнишь наше первое дело? Я еще только стажером был. Пришел к тебе, с подношением в виде шавермы. А ты дал мне на все про все пять минут, съел и свою, и мою порцию и выставил меня за дверь.       От упоминания этого майор слегка стушевался. То было в далеком прошлом. (Относительно далеком, на самом деле.) Однако неловко было до сих пор. Выразительный еще более громкий смех со стороны остальных ситуации тоже никак не помогал. — Так вот, — как ни в чем не бывало продолжил Дима, — Ты со словами «Нахрена с картошкой-то?» вполне себе осмысленно выковырял, как ты недавно выразился, эту несусветную мерзость и выбросил в мусорку. Хотя, нет, подожди, — бывший стажер, предавшийся воспоминаниям, замолчал на пару мгновений, чтобы после продолжить: — Это ты сделал позже. Сначала ты выбросил это все в раковину. Да, это определенно было скинуто все в раковину.       Игорь уже не обращал внимание на смех остальных, который постепенно становился истерическим и хрипящим. Да ему и не до того было. Еще более постыдные воспоминания затягивали его все глубже и глубже. — Я эту историю и забыл почти, — спустя секунду продолжил Дубин, строя из себя саму невинность. Но и слепому было видно, что он гордится тем, как из-за его рассказа сейчас похрипывают от смеха друзья. — Но после Юлиной истории о том, как ты «безжалостно уплетал картошечку с маслицем, зеленым лучком и укропом», вспомнил. А дальше все пошло как-то само собой. Я любопытства ради купил тот пирог с картошкой. Подумал, вдруг тебе картошка просто в шаве не нравится. Но увидев твое отчаянное представление «ешь или умри», сомнений никаких не осталось. Ну, а дальше ты сам знаешь. Мы решили узнать, надолго ли тебя хватит.       Игорь устало вздохнул и закрыл лицо руками. За какие грехи ему это все? — На что хоть спорили? — поинтересовался как-то не слишком заинтересованно Гром. После открытия, что не такой он тут актер драматического театра как оказалось, и все это время он зря заставлял себя страдать, давясь картошкой, все в жизни Игорю стало казаться крайне бессмысленным. Но все же, это его полное право знать. Ведь он был, как минимум, непосредственной причиной одержания победы как никак.       Все резко перестали смеяться и в этой неожиданной тишине повисло четкое Сережино: — Твою мать…       Разумовский редко прибегал к использованию подобных фраз в своей речи, поэтому Игоря это автоматически напрягло. «Если уж Серый матерится, то все совсем плохо». — Мы забыли?.. — это прозвучало больше как утверждение нежели как вопрос, пока Сергей оглядывал остальных так, словно боялся подтверждения всех своих самых страшных опасений. — Мы забыли на что спорили! — за всех закончила Юля, когда стало окончательно ясно, что они все сходятся в мыслях.       Тут уже не выдержал сам Гром и начал так сильно смеяться, что глаза заслезились, а живот и ребра слегка, но вполне ощутимо заболели.       Майор Игорь Гром обожал своих друзей.       Нет, не так.       Майор Игорь Гром ненавидел своих друзей.       Майор Игорь Гром так сильно ненавидел своих друзей, что не мог представить свою жизнь без них.