райское наслаждение

— не уходи. — шепчет он, заворожённо следя за тем, как светятся её волосы на свете луны. — останься со мной. она хмурится, сжимая его ладонь крепче. беспомощно шевелит губами в попытке отказать, и, как всегда, безуспешно. у неё никогда не получится отказать ему. он улыбается, зная, что она останется. она всегда оставалась. седрик наблюдает за тем, как она осматривает его и практически наслаждается этим — он знал, что был красив. на него обращали внимание, на него любили смотреть и он даже нравился многим. и никакая это не завышенная самооценка, совсем нет, а лишь факты, собранные со временем. да, его определённо многие любили. и заметить это спустя годы — нелепо. нелепо понимать, что взгляды, обращенные на него не просто дружеские только после того, как эти люди остались в прошлом. но он не думал о них. даже сейчас. он думал о ней. любил думать, что он также нравился и ей. что он не был для неё просто парнем старше неё на четыре года. мысли о том, что возможно она и не знала о ней вовсе во время учёбы в хогвартсе наводили на грусть. ведь он замечал её. он никогда не думал о ней, конечно, не как о младшей сестре тогда. милена блэк училась на четвёртом курсе вместе с гарри поттером, который тоже представлял хогвартс на турнире трёх, на тот момент четырёх, волшебников вместе с ним. она искренне заботилась о гарри и пыталась не давать ему совсем уныть, когда поттера игнорил даже его лучший друг. он замечал, как она едко отвечала гермионе грейнджер, замечал, как с гневом возражала на «список некрасивых девочек, с которыми идти на бал одно неудовольствие», составленный наверняка роном уизли. седрик улыбался практически всегда, завидев её. она была красива, очень. он мог бы наблюдать за ней сутками напролёт. он видел, как драко малфой гневался на то, что его кузина общается с его врагами. видел, как теодор нотт с презрением смотрел на то, как она заботилась о гарри. как остальные слизеринцы, знакомые с ней, не так показательно, но презирали милену блэк за то, что она отличалась. но она отличалась от всех. седрик встречал много людей за всю его жизнь. и никто из них не смог бы стать претендентом на то, чтобы занять её место. никто не был на неё похож. только, может быть, привычками. некоторые достались от отца, отметил он, когда вступив в орден феникса, увиделся с сириусом блэком. возможно, седрик знал слишком много. — ты очень самоуверен. — говорит она, пока он гладит её волосы. и диггори знал, она никому — никому, кроме него и отца — не позволяет и трогать их. — не думай, что я буду выполнять всё, что ты скажешь. он улыбается тому, что она раздражена. а как же — она раздражается со многого. а гермиона и вовсе выводит её из себя. хотя, была вполне милой девушкой. но он знал, что на данный момент она не серьёзна. — прости. — извиняется он искренне. — прости. я просто хочу, чтобы ты… осталась со мной. — папа тебя убьёт, если узнает о том, что я задержалась. — тихо убирая его руку, она так же тихо смеётся. — пусть. — не замечала раньше признаки мазохизма у тебя. — склоняет голову, — вечер открытий. в голове возникают мысли. мысли мысли мысли. его сердце начинает биться с ускоренной скоростью, удивляясь смелости своего разума. колотится так сильно, что ему хочется положить руку в район груди и успокаивать себя минут пятнадцать. может, и больше. он думал об этом раньше. но о том, что стоит… он бы назвал себя храбрым. но перед ней никогда. она меняла его одним своим присутствием, заставляла вести себя, словно придурок. может, он и был придурком. влюблённым придурком. застыл. миг. два. он был шокирован. ошеломлён тем, что признал для себя то, в чём не признавался раньше. — что-то случилось? «да, мил, случилось. случилась ты и мои чувства, разрывающие меня же на части.» если это его медленная смерть, он был готов поддаться искушению хоть прямо сейчас. — с тобой всё хорошо? — он видит беспокойство в её глазах и радуется тому, что ему повезло. повезло с тем, что ей на него не плевать. — да. — вымолвил он и резко встал. раньше же она наблюдала за ним лежачим, сидя на стуле рядом. — ты очень красивая, знаешь? — его серые глаза вновь встретились с её зелёными. зелёные наполняются удивлением от внезапного комплимента. — ты сегодня щедр на комплименты. хорошее настроение? седрик ощущал уют от ночной беседы. и он был бы рад, если бы вся ночь прошла так. — тебе я всегда готов делать комплименты. если тебя, это, конечно, не смущает. милена улыбается краем губ. — не смущает. седрик молчит. молчит, не смея разрывать безмолвный разговор взглядами. её руки, невероятно нежные, всё ещё сжимаются его рукой. — мы можем простыть. — её ладонь сжимает в ответ. — давай закроем окно или отойдём. — тебе холодно? — покачала головой. отрицательный ответ, произнесенный без какого-либо звука, — давай останемся. завтра выпьём зелье… он поступает глупо. очень глупо. седрик знал об этом. желание остаться было до слёз эгоистичным, но хрупкий момент, что происходил сейчас, возможно, было самым лучшим в его жизни. он не хотел её ломать. — после бодроперцового зелья целых три часа идёт пар из ушей! ненавижу это. тебе ведь тоже не нравится? сидя прямо перед ней и всё ещё ощущая тепло её рук, он опустил осторожный взгляд на её губы. ему было нельзя. нельзя рушить границы, чётко установленные ещё два-три года назад. они не переходили их, границы работали безотказно, и он не мог сейчас… — всё ты знаешь. — садится ближе, — хотя, знаешь… я передумал. не всё. ты ведь не знаешь, что я люблю тебя. и целует. медленно, тягуче, проводит языком по ровным зубам. наслаждается моментами, не осознавая, что творит и не отдавая себе отчёт. но седрик осознает одно — он попал. навсегда и безвозвратно. по-настоящему райское наслаждение — иметь возможность быть рядом с ней. сжимать её руки. целовать её. и ощущать себя самым счастливым человеком на планете только потому, что она ответила на его поцелуй.